Оба скукожились под проливным дождём. — Так, я знаю, куда мы поедем, — охрипшим голосом произнёс Иван. — К моей давней подруге, Нинке. Она добрая и приветливая женщина. Нинка давно живёт одна и будет рада любому. Лишь бы был мужик. И Иван покатил всего перепачканного Петра к своей давней знакомой. Средних лет женщина открыла дверь и, не раздумывая, помогла Ивану затащить Петра вместе с коляской в свою квартиру. Нина действительно оказалась на редкость доброй женщиной. Расплывшаяся, как на дрожжах, она тем не менее бойко крутилась и суетилась, радуясь хоть каким-нибудь гостям. По всему было видно, что женщина немало хлебнула одиночества и, возможно, ещё кое-чего. Не расспрашивая, что да как, она тут же организовала мужчинам помывку в своей огромной ванне. Уже за столом, под наливочку, Шведов вкратце поведал судьбу привезённого гостя и объяснил всю тяжесть положения на данный момент. Через два дня, вечером, Иван заскочил к своей бывшей подруге, но Петра на месте не оказалось. — И где же он, Нинуля? — Да суетной какой-то весь. Ни свет ни заря уезжает искать работу, а к вечеру возвращается. Ну, а в общем мужик хороший во всех отношениях, — хихикнула Нина. — Да вот он и сам. — Ну что, нашёл работу? — Нет, где я только не был, как только себя не предлагал. Единственная зацепка — это детский кукольный театр, который заинтересовался моими возможностями по изготовлению театрального реквизита, или попросту кукол. Но, к сожалению, они закрылись на ремонт и откроются только через полгода. — Да, жаль, Петро. Что-что, а куклы у тебя получаются классные, с душой. Не зря мой сын до сих пор не расстается с Петрушкой, которого ты ему выстрогал на день рождения. Посмотрит на него и всегда хохочет от радости. — Может, мне заняться их производством? — задумчиво спросил Пётр, вспомнив Афганистан. — Господи, о чём ты говоришь? Да сейчас все детские магазины и рынки забиты этими бездушными Барби, Синти, Кенами и прочими хренами. Кому нужны твои самоделки? — Да, ты прав, — погрустнел Пётр. — Ладно, это всё пустяки, сейчас о главном, — улыбаясь, произнёс Шведов и с силой хлопнул Петра по плечу. — Тебя берут на работу, на высокооплачиваемую работу. Вчера я подошёл к своему шефу и замолвил за тебя словечко. Когда он узнал, что ты бывший боевой офицер, и к тому же десантник, не колеблясь, хотел взять тебя в охрану. Но когда я сообщил детали, тут же передумал. Я расстроился. А сегодня он неожиданно вызвал меня к себе и предложил тебе работу. Не где-нибудь, Петруха, а в Москве. Завтра вечером поезд. Давай, собирайся. Впрочем, тебе собраться, что голому подпоясаться. В общем, я рад за тебя, Петька, и с тебя причитается. — Подожди-подожди. Какой ты прыткий. Это куда же я поеду сломя голову, не знамо, что за работа? А может, это криминал или ещё нечто такое? Сейчас кругом расцвела эта полубандитская кооперация. — Никакого криминала, это я тебе гарантирую, поскольку сам работаю в этой фирме. В конце концов, не понравится — всегда можно отмотать назад, либо поискать работу в Москве. Кроме того, не ты ли прожужжал все уши, что хочешь заработать на хорошие немецкие протезы и пластическую операцию, чтобы стать нормальным человеком? Впрочем, если ты не согласен, я сдам билеты. — Нет-нет, Иван, я поеду. Кроме того, мне обязательно нужно посетить родственников Виолетты в Москве. А может, и её удастся разыскать с Мариночкой. — Всё же решил разыскать её? — сочувственно спросил Иван. — Конечно, всё-таки она мне жена ещё. Да и по Мариночке соскучился. — Ну, это другой разговор. Нинке не говори, что завтра уезжаешь. Ты ей понравился во всех отношениях, — рассмеялся Иван, подмигнув Петру. — И она тебя вряд ли отпустит. — Чего ты гогочешь? Понравился я ей? Чушь не неси. Ты лучше помоги мне добраться до Москвы. Сам понимаешь, как мне без ног в купе, да ещё с коляской. — С превеликим бы удовольствием, но не могу. Шеф дал неотложное задание, и завтра кровь из носа надо тоже ехать, только в другом направлении. Насчёт себя можешь не беспокоиться: коляска у тебя складная, кроме того, в твоём купе едут ребята с нашей фирмы, если что — всегда помогут. Ты только не стесняйся. А в Москве тебя встретят и довезут до места. — А как название фирмы? — «Слеза». Она занимается трудоустройством таких, как ты, помогая реабилитироваться в этой жизни. — Спасибо, Ваня, век тебе буду обязан. И последнее, Иван. Раз уж ты сослужил для меня настоящую службу, возьми на сохранение мои награды и некоторые документы, естественно, до определённого времени. — Петро, какие проблемы? Ведь мы же с тобой когда-то корешковали. Глава 8 В Москве на Казанском вокзале Петра встретили и привезли в назначенное место. В уютном кабинете он сидел на стуле, куда его посадили, не разрешив вкатывать кресло. Через пару минут вошёл мужчина небольшого роста, элегантно одетый, с длинным хвостиком волос, схваченных резинкой. Он присел рядом с Петром и, взяв его за руку, добросердечно произнёс: — Добро пожаловать в нашу кооперацию, а точнее, фирму под названием «Слеза». Почему «Слеза» — это вы поймёте позже. Наша фирма занимается полезным и нужным делом, в особенности для таких, как вы, инвалидов. А именно людей, нуждающихся в помощи с целью скорейшей реабилитации в обществе. И эта помощь весьма материальна и ощутима, поскольку вы будете зарабатывать немалые деньги. Эти деньги будут откладываться на вашу сберкнижку. Так что это благородное дело без какого-либо обмана с нашей стороны. Маленький человечек встал, походил по шикарно обставленному залу, затем закурил сигару и сел за стол. — Теперь о том, чем вы должны заниматься ежедневно, с утра и практически до вечера. Возможно, это вас вначале несколько покоробит и шокирует, но я скажу честно и откровенно. Как это ни банально звучит, но вы должны… попрошайничать в людных местах. Пётр возмущенно дёрнулся на своём месте. Но маленький человечек поднял вверх руку и убедительно произнёс: — Повторяю, это оправдано тем, что такие, как вы, приобретают своевременную и быструю помощь. Приведу пример. Не далее как неделю назад нашу фирму покинул счастливый инвалид — молодой парень — с приличной суммой денег, которую он вознамерился потратить на протезы для ног и на инвалидный автомобиль. Это его право. В свою очередь, наша фирма — не благотворительное общество, поэтому имеет определённый интерес и небольшой процент с вашего заработка. И последнее, чтобы расставить все точки над i. Скажу прямо и откровенно. Если вас что-то не устраивает в моём предложении, вы можете покинуть нас сиюминутно, поскольку мы не заинтересованы в каком-либо насилии. — Выходит, я должен выставлять своё изуродованное тело напоказ публике, как в зоопарке, чтобы меня жалели или смеялись надо мной, — спокойно проговорил Пётр. — Но ведь это безнравственно. В нашем положении и так тяжело, прежде всего морально, а вы хотите ещё, чтобы человек, точнее инвалид, окончательно исчез как личность и превратился в животное. Ваша благородная добродетель — это самое настоящее кощунство над человеческим достоинством и святотатство перед богом. Нет, извините, я не приму участие в этой так называемой работе. Пожалуйста, верните мне коляску, я должен побывать ещё в некоторых местах. Маленький человечек в отлично пошитом костюме ещё долго курил сигару, пуская кольца дыма, затем резко встал и, подойдя к Петру, очень доброжелательно произнёс: — Хорошо, вы свободны. Коляску вам сейчас вернут. Однако по прошествии некоторого времени, когда вам абсолютно нечего будет кушать и жизнь покажется не в милость, пожалуйста, не накладывайте на себя руки, а немедленно приходите, приезжайте, приползайте к нам. Мы накормим вас и обогреем, а главное — поймём и забудем все ваши высказывания, тем самым доказывая истинную добродетель, поруганную и отвергнутую вами. Маленький человечек ещё немного походил по мягкому шерстяному ковру, затем щёлкнул пальцами и произнёс: — Ладно, это всё философия. Давайте спустимся на нашу грешную землю. Деньги у нас недармовые и, как известно, не лишние, поэтому, пожалуйста, возместите ваш проезд от славного города Воронежа до не менее славного города Москвы. — Да-да, конечно, — торопливо произнёс Пётр и достал из кармана все оставшиеся деньги. Быстро пересчитав, он протянул их работодателю со словами: — Вот, пожалуйста, правда, здесь не хватает двух рублей, но я их обязательно верну при случае. Как уже говорилось ранее, бывшая квартира Виолетты, где она когда-то жила с матерью и отцом, располагалась недалеко от вокзала. Пётр не ехал, а «летел» на своём освоенном четырёхколёсном транспорте, который для него был и руками, и ногами. И вот двор этого дома. Боже, как забилось сердце и перехватило дух! Имея прекрасные и отработанные подходы к уличным мальчишкам, Пётр с их помощью уже через несколько минут был на третьем этаже перед знакомой до боли квартирой. Он позвонил в дверь, затем ещё и ещё, но никто не вышел. Вскоре открылась соседняя дверь и на лестничную площадку вышла седая как лунь старушка. — А я вас помню, — без всяких церемоний ответила она. — Вы… кажется, Пётр, муж Виолетты. Пётр только кивал головой, не в силах ничего сказать. На его молчаливые вопросы отвечала словоохотливая старушка, вся сгорбленная, как будто с неё только что сняли мешок с мукой. — Так вот, Петя, эту квартиру давно продал брат Виолетты, Артёмка, который, к сожалению, рано спился и сейчас обитает где-то на вокзалах. Хозяева же этой квартиры на данный момент уехали за границу, то ли в Германию, то ли в Италию. Хозяин квартиры — солидный и хороший человек. — А про Виолетту и нашу дочку Мариночку вы ничего не слыхали, бабушка? — перебил старушку Пётр. — Ну почему же, конечно, слышала и даже видела несколько месяцев назад. Я её тоже сразу узнала. В этом доме я живу чуть ли не век и знаю всё. Вот только последний месяц сильно болела и никуда не выходила, милок. — А сейчас вам известно о них что-нибудь? — вновь перебил старушку Пётр. — Нет, Петенька, я ведь совсем уже старая и редко выползаю из своей конуры. — Может, соседи что-нибудь знают? — Какие соседи? В последнее время наш дом стал Великим переселением народов и перевалочной базой. И люди сейчас не те, что давеча. Какие-то суетливые и злые. Вот в наше время, бывало, зайдёшь к соседям на чай, так там и просидишь до вечера. Так-то вот, Петя. Я Полина Евграфовна, почитай, чуть ли не век здесь живу. — Бабушка, а как мне найти хотя бы Артёма? — Дык, я ж тебе сказала. Живёт он на трёх вокзалах. И, кажись, всё-таки на Казанском. Верно, милок. Мне внучок про него как-то рассказывал, что видел его там, играющего на гармошке. — Огромное вам спасибо, поеду искать его на вокзал. — А может, зайдёшь ко мне на чай? — робко поинтересовалась старушка. — Меня ведь только медсестра раз в неделю посещает. Совсем я здесь одичала. — Спасибо, бабушка, как-нибудь в другой раз. — Ну что ж, ладно, сынок, не буду навязываться, — как бы извиняясь, произнесла старушка и медленно закрыла дверь. Пётр громко свистнул, и уже через минуту на лестничную площадку ворвалась стая пацанов, которые помогли спуститься Петру на грешную землю. — Дядя, дядя, — загалдели вихрастые пацаны, когда Пётр собрался уезжать. — Расскажи, пожалуйста, про войнушку в Афгане, ты же воевал там? — Некогда, пацаны, в следующий раз. — Ну, — протяжно заныли мальчишки. — Ты же обещал, когда мы тебе помогали подниматься и спускаться. — А просто так бы не помогли, да? — Ну почему же. Просто нам интересно, как там, на войне. Мы же никогда там не будем. Там ведь здорово, наверно, и круто! Да, дядя? — Ох! — вздохнул Пётр, рассмеявшись. — Какие же вы ещё дураки, пацаны. Нашли о чём сокрушаться. Не успеют они повоевать. Господи, разве, глядя на меня, вам недостаточно понять, что такое война? Или вы думаете там сплошная романтика и награды? Вот подрастёте и поймёте, что война оправдана только в одном случае — если она ведется за свой дом, за свою Родину. Так что не спешите туда, ребятки, ничего там хорошего нет, кроме грязи. И Пётр покинул так ничего и не понявших мальчишек. Повзрослев, многие из них наверняка вспоминали слова инвалида-афганца, когда вели бой в очередной чеченской мясорубке. В вокзальной суете и сутолоке Петру было очень сложно передвигаться. И, если бы не наш добрый народ, который то поднимал Петра в верхние залы ожидания, то опускал в камеры хранения, вряд ли бы ему удалось разыскать своего бывшего шурина. Наконец старания Петра увенчались успехом, и он распознал своего бывшего родственника. Потому что в некогда бывшем красавце мало что напоминало человеческое существо. Пётр узнал его по наитию, по той музыке, которую он ещё умудрялся извлекать из своей раздолбанной гармошки. Эти мелодии были единственными связующими нитями с некогда прекрасным былым, которое было утеряно навсегда. В перерыве «концерта» Пётр подкатился к исполнителю и, пристально вглядываясь в страшно заросшее и немытое лицо Артёма, произнёс: