Прежде чем неизвестный мужчина стал говорить, она прочистила горло. – Рон, скажи, как звали хозяина этого дома, о котором спор? Рон нахмурился и промолчал. – Его звали Аллен, – подсказала Эйслинг, про себя благодаря Корна за сведения и предупреждения. – И я знаю, что Аллен не вернется. Его дом горел чаще других, но он не уходил. А однажды обезумел и выбежал под огонь дракона. Его жена умерла от испуга. Трагичная история, которую вы почему-то забыли. – Мы все помним, – огрызнулся Рон. – И знаем, кто и где жил. Эти четыре дома, которые облюбовали варвары, можно отдать своим. Тем, кто прятался в Хилне и теперь готов вернуться. А не этим дикарям. Я думал, что хоть ты будешь на нашей стороне, принцесса Эйслинг. – Как и любой хороший правитель, я на стороне справедливости, – ответила Эйслинг, молясь, чтобы Ярвин не разозлился, слыша, как она себя называет. Тот мужчина, который проталкивался вперед, бросил шапку к ногам Ярвина. Он, похоже, не знал, как еще привлечь внимание. – Какая же это справедливость, когда они насилуют наших дочерей?! Поднялся шум, в котором женщина с толстыми седыми косами громче других кричала о вранье и требовала привести ту самую обесчещенную девушку. Неужели правда? Эйслинг бросила взгляд на Рона, потом на низенького мужчину, который требовал справедливости. Вряд ли врут, поняла она. Под ложечкой засосало от плохого предчувствия. Деревенские все громче кричали, а варвары начали огрызаться. Дело грозило обернуться бойней. Эйслинг вытерла вспотевшие руки о широкие штаны. Варвары оказались дикарями, Варна была права на их счет. А вот сама Эйслинг обманулась сонным видом Гундрига и сдержанностью мужа. Только теперь она все равно с ними, в этой деревне ей больше не на кого рассчитывать. Где-то в толпе мелькнул Гелат, единственный варвар с внушительной бородой, он оттащил Асару и прикрикнул на Рона. Вдруг над орущей толпой раздался рык! Местные по привычке присели, будто ждали дракона. Но от его рева закладывало уши, а здесь слышалось совсем другое – предупреждающий рык грозного, но обычного хищника. Барс, сидящий у ноги Ярвина, оскалился и поднялся. В то же мгновение ярган сцепил зубы и сжал кулаки. Эйслинг уже видела такое, и ей захотелось, чтобы барс остался. Варваров же мало, а толпа готова броситься! В руках деревенских мелькали лопаты, вилы и дубины. Но зверь будто пошел рябью и медленно растаял. К Ярвину подошел Гундриг, ненавязчиво подставляя плечо. Но ярган расправил плечи и, несмотря на бледность, теперь выглядел еще злее. – Кто? – сквозь зубы поинтересовался он. – Спросил бы сначала, правда ли это! – воскликнула женщина с седыми косами. – Ирви? – очень спокойно уточнил Ярвин, будто заранее знал. – Я не знаю, как их зовут, – вновь подал голос низкорослый мужчина. – Он первым к нам приехал, просто поговорил с Роном и убрался. А потом вернулся со всеми этими и занял дом. И пока другие работали, один ошивался рядом с нашими женщинами и пил. – Где он? Люди смотрели по сторонам, но не находили виновного. И только Ярвин, что-то прикидывая, побарабанил пальцами по рукояти меча. – Ирви этого не делал, – сказала Асара. – Ты знаешь, он любит кулаками махать, а девки к нему сами прыгают. Ему незачем принуждать. – Так пусть выйдет и скажет, – ответил Ярвин и развел руками. – Асара, твой Ирви уже взрослый, может сам говорить за себя. Толпа деревенских начала потихоньку успокаиваться и внимательнее смотреть на Ярвина. Но к нему никто не выходил. Асара тоже не отводила пристального взгляда от яргана. – Мы пришли в Хилбор не как завоеватели, – сказал ей Ярвин. – Ты будешь жить рядом с этими людьми. Как будешь смотреть им в глаза, если и дальше Ирви поведет себя как дикарь? – Ты быстро судишь, – ответила она. – Твои ресляндцы не лучше нас, а ты им будто сразу все прощаешь. К их разговору прислушивались, деревенские ждали, что еще скажет Ярвин. – Ярган должен быть справедлив, – наконец ответил он Асаре. – С ресляндцами пока мы будем разбираться по их законам. Любой из них может прийти ко мне и просить справедливого суда. А с Ирви я разберусь по законам Северного острова. Пусть выйдет, и Осто нас рассудит. Варвары удивленно переглянулись. Им этот ответ был понятен, и Асара будто осталась довольна. Но вот Гундриг качнул головой и нахмурился. В тот же миг к ним с Ярвином стремительно подошла Уна. – Если так хочешь уладить миром, прикажи Ирви взять ту девушку в жены, – сказала она, что примечательно, не переходя на свой язык. Эйслинг представила, как истерзанная девушка становится женой варвара. Как этот Ирви отыгрывается на ней за вынужденный брак. Жизнь той девушки казалась тяжелой и беспросветной. Если даже Эйслинг, у которой муж не был жестоким (она очень надеялась, что так и останется), не могла смириться с супружеством, что говорить о той девушке. – Какой будет ее жизнь с таким мужем? – спросила она и встретила пронзительный взгляд Уны. От него все стыло в груди, но в этот раз Эйслинг сдержалась и не опустила глаза. Та девушка пострадала от варвара, и ее судьба тревожила как собственная. Эйслинг с ней были похожи, просто девушке повезло еще меньше, чем принцессе. – А что будет с Ярвином, когда судить станет Осто? – спросила Уна и повернулась к брату: – Ирви силен, ты знаешь, и бьет всегда в сердце. – Ничего не будет, – недовольно ответил ярган. – В любом случае ты меня вытащишь, сестренка. – А сколько сил я на это потрачу, что отдам Осто за тебя? – спросила она, впиваясь в Ярвина взглядом. – Уна, твоим бы голосом сейчас страшилки у костра рассказывать, – вдруг заговорил Гундриг будто бы даже с восхищением. Сестра яргана сделала выпад, словно собиралась укусить как дикарка. Гундриг сразу отскочил и поднял руки вверх. – Сходи посмотри, что с той девушкой, – снова заговорил Ярвин, обращаясь к сестре. – Зачем? Ты же все решил и назначил Ирви виновным… Ты давно хотел с ним разделаться. – Я знаю, что это он, чувствую. Но ты должна проверить, что с девушкой, и спросить у нее. Для верности. Уна отчего-то не стала спорить, развернулась и ушла, а Ярвин подозвал Гелата. Кто-то должен был найти Ирви. Время тянулось. Сам воздух наполнился напряжением. Тяжелые взгляды стали осязаемы и камнями ложились на плечи. Из деревенских теперь никто не нарывался, но дубины все равно далеко не убирали. Эйслинг все отчетливее понимала, что с этой деревней Ярвину придется сложно. Солнце поднималось все выше, и на улице становилось теплее. Это был хороший день, но люди его испортили. Эйслинг в очередной раз поняла, что люди всегда все портят. Вскоре вернулась Уна вместе с тем самым низкорослым мужичком. Она просто хмуро сложила руки на груди и кивнула Ярвину. Правда, этот кивок привлек внимание всех варваров. Они следили за Уной и ловили любой жест. И ее самый обычный кивок поставил окончательную точку – Ирви виновен. Асара это приняла и тоже склонила голову. А следом все увидели, как Гелат вытолкнул из толпы человека. Незнакомый варвар упал, но быстро поднялся. Отряхнул колени, поправил стеганую рубаху и пошел вразвалочку прямо к ним. Высокий, жилистый и какой-то неприятный. Он с улыбкой остановился напротив яргана и заговорил на своем языке. Развязно, так, как обычно не разговаривают с королем. Что-то происходило, и Эйслинг не могла понять. Она слушала-слушала раскатистое «р-р-р» да и подошла к Гундригу. – О чем они говорят? – Ирви говорит, что девчонка перед ним крутилась и сама виновата. А Ярвин называет его… – Гундриг бросил быстрый взгляд на Эйслинг и снова посмотрел на яргана, – нехорошими словами. Прошло какое-то время, спор был очень жарким, оба варвара чуть ли не плевали фразы, и потому она опять спросила: – А сейчас? – Очень-очень много нехороших слов. Эйслин так и не поняла, серьезно Гундриг это сказал или пошутил. Затем он снова приобрел свой странный полусонный вид и шире расставил ноги. Принцесса подумала: вероятно, он не знает, что спать лучше не стоя, а хотя бы сидя. Падать не так больно. Споры закончились в один момент. Ярвин сбросил с себя жилет, стянул рубаху и достал меч. – Осто рассудит, – пробормотала Эйслинг. – Будет бой? – Будет. Осто любит проверять нас кровью. Честное сражение, чтобы хранители поняли, за кем правда. Тем временем второй варвар тоже разделся по пояс. А Уна подошла к Ярвину, вынула какие-то баночки из седельной сумки и начала говорить на своем языке. Эйслинг только разобрала странное имя их бога – Осто. Уна окунула пальцы в баночку и провела по щекам Ярвина, оставляя красные полосы. Потом она взяла другую баночку и снова окунула пальцы, но теперь провела по груди, оставляя зеленые завитки. У сердца Уна начертила какой-то особый знак, и он целиком закрыл левую часть груди. Вдруг другой варвар опять что-то произнес, на этот раз более уважительно, как показалось Эйслинг. – Что он говорит? – спросила она снова. – Он просит, чтобы Уна раскрасила его лицо. Говорит, иначе Осто не рассмотрит того, кто пришел в его чертог. Эйслинг призадумалась, наблюдая, как Уна подходит к Ирви. И пока сестра яргана рисовала знак на груди Ирви, а затем раскрашивала его лицо, принцесса следила за ее уверенными движениями и будто сама погружалась в эту странную магию. – Вы не носите бороды тоже из-за этого? Чтобы вас узнавал бог? – Да, чтобы и после боя, даже в крови, он видел того, кто к нему пришел по дороге душ. Уна закончила рисунки и отошла, на ее место – между Ярвином и Ирви – встал Гелат. Он возвышался над обоими и, вероятно, выступал как судья. – У Гелата борода, – заметила Эйслинг. Этот варвар выглядел внушительнее многих, а борода только добавляла ему значимости. Во всяком случае, в глазах Эйслинг точно добавляла. – Он дал обет хранителям. Обещал не просить Осто ни о чем и скрыть лицо, если они спасут его семью. – Гундриг из-под полуопущенных ресниц наблюдал за Ярвином, который разминал плечи. – Выжила даже его бабушка. Она недавно разменяла сотую зиму. Гелат хлопнул в ладоши, и Ярвин начал кружить около Ирви. – Бой до первой крови? – поинтересовалась Эйслинг, не отрывая взгляда от крепкой спины мужа.