Нам выдали трико, и оно оказалось очень облегающим. Таким, что моя грудь, даже в перевязанном виде, выпирала на километр. Качество вещей тоже вызывало вопросы. Понимаю, что мы абитуриенты и на нас можно сэкономить, но не до такой же степени! Рядом с этим костюмом даже самый дешёвый «Китай» выглядел как бренд. Плюс моё решение уйти с отбора. У меня не было причин оставаться, и я хотела сказать Рагару, но в итоге струсила. Поняла, что последуют вопросы, а я так не люблю объяснения! Да и аргументы мои с точки зрения мужчины были сомнительны. Признаваться, что я девушка было глупо, а что ещё можно сказать? Пожаловаться на храп? Командир точно не оценит. Сказать про вонючий, разрушающий мою обонятельную систему пот? Не думаю, что сам Рагар пахнет лучше, чем любой из его «мальков». Сослаться на плохое самочувствие? Так ещё к доктору отправят, а мне это не нужно. В общем, самым разумным было просто провалить испытание и быть благополучно выгнанной. За реализацию этого плана я и взялась. Оставшись одна, примотала грудь получше, натянула этот жуткий костюм и отправилась на пробежку. Выйдя из казармы и увидав уходящую в неведомую даль нитку путеводных огней, чуть не заплакала, но что теперь? К моменту моего старта все «одногруппники» были уже далеко, что радовало. Но когда я отбежала от казармы и окунулась в утреннюю темень, поняла, что ночной кросс – это трындец. Ведь в темноте может оказаться кто угодно: и змея, и горный лев, и тот агрессивный блондин, между прочим, тоже. Охваченная ужасом, я ускорилась, а через несколько метров нервно захихикала – если так пойдёт и дальше, я со страху всех обгоню. Но силы быстро закончились. Я перешла на шаг и признала себя дурой. Следовало не бегать, а спрятаться где-нибудь, отсидеться, а потом выползти к финишу. Только возвращаться было поздно, вперёд уже ближе, чем назад. Вернее, мне казалось, что ближе. Спустя полчаса стало ясно, что это заблуждение. Я шла и шла, а фонарики всё не заканчивались. Потом небо начало сереть, тьма развеялась, и я испытала острое желание заплакать. Казарма на горизонте по-прежнему отсутствовала. То есть вообще! Я хлюпнула носом, растёрла несуществующие сопли рукавом, и ровно в этот момент взгляд зацепился за краешек сапога, торчавшего из-за ближайшего выступа. Почему-то сразу стало ясно, что это не просто так, и картина нарисовалась самая жуткая. Труп? О, нет! Я застонала, остановилась, а в голове завертелся калейдоскоп из самых скверных мыслей. Это точно труп и однозначно убийство. А я очутилась в самом центре преступления, и теперь меня неминуемо ждёт допрос. А допрос – это что? Грандиозный риск разоблачения! Следовательно, всё пропало. Впрочем, взглянуть на мертвеца ещё страшнее. И да, ему самому сейчас гораздо хуже, чем мне. Потребовалось несколько минут, чтобы решиться. Я дошла до выступа, пугливо вытянула шею, а потом выдохнула и выпалила нецензурное слово. Мертвец оказался куклой. Тряпичным манекеном, одетым в нечто тёмное и похожее на военную форму. Снова мат, а потом я осмелела и подошла ближе. Приглядевшись, заметила торчащий из-под куртки край бумажного пакета. Что это интересно? Брать или не брать? – Бери… – прошелестел «ветер», и я, подпрыгнув, выругалась в третий раз. Тирада получилась заковыристой и длинной. После этого «ветер» многозначительно покашлял, и наш диалог завершился. ‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍5.2 Я перелезла через каменный выступ – манекен лежал не очевидно, только часть сапога и заметна, – вытащила пакет, который оказался тонким конвертом, и похлопала манекен по карманам на случай, если там есть что-то ещё. Тут «ветер» не выдержал: – А ты, оказывается, опытная! Я не смутилась. Да, я обыскиваю «труп», и что с того? – Это не опыт, а логика, – ответила хмуро. Тот факт, что общаться с кем-то невидимым ненормально, постаралась выбросить из головы. – Логично предположить, что здесь может быть что-то ещё. «Ветер» хмыкнул и опять замолчал, давая возможность ощупать карманы ещё раз и подумать над тем, стоит открывать конверт или не надо. Вспомнив о том, что мы в армии, где предполагается субординация, я решила, что находку лучше отдать командиру. Свернув конверт в трубочку, пихнула его в довольно глубокий карман трико и уже собралась вернуться на маршрут, когда невидимый собеседник произнёс: – Рядом с красным камнем посмотри. Я замерла, огляделась. Тут, за выступом, была относительно ровная площадка, мох и россыпь одиночных некрупных камней. Камни серые и зеленоватые, но нашёлся и один кирпичного цвета. Я приблизилась, наклонилась, и… – Как интересно, – сказала тихо. – Бери! Я взяла. Это был ключ. Старинный, но, кажется без магии. Судя по всему, он тоже относился к манекену, и без «ветра» я бы его не нашла. – Спасибо тебе. – Не за что. Обращайся, – голос прозвучал ворчливо, и я нахмурилась. Стоит ли продолжить общение? Спросить кто он? Кстати, что если «ветер» не имеет отношения к той янтарной статуэтке, а я изначально поняла неправильно? Да, хотелось спросить, но я подумала и не стала. Вежливо кивнув «ветру», перебралась через выступ и, вернувшись на вполне заметную дорожку, продолжила забег. Я понимала, что меня ждут, но не думала, что встреча будет настолько масштабной. Возле казармы собрались все семьдесят девять кадетов, а кроме них Рагар и лысый политрук. Парни сидели прямо на камнях, командование стояло, солнце золотило горизонт и верхушки деревьев. Что касается меня – я не бежала, но плелась из последних сил. Увидав здание казармы и всё это сборище, я ссутулилась, пряча грудь, и проверила голос: – Раз-раз. Приём. Как слышно? К счастью, мой баритон никуда не делся. К фляжке с зельем я приложилась ещё ночью, и глоток сделала побольше – чтобы наверняка. Сама фляга была средних объёмов, и я понятия не имела, где взять дополнительное зелье, когда оно закончится. Впрочем, какая разница? Ведь лишнего зелья уже не понадобится, я отправляюсь «домой». Лица встречавших сигнализировали: задание провалено! А ещё меня сейчас очень сильно не любили – судя по витавшим в воздухе ароматам, парней даже в душ не отпустили. Неужели заставили сидеть тут и дожидаться слабое звено? – Ну наконец-то, – закатил глаза Рагар. – Ну неужели! – А мы уже отчаялись, – весело добавил Форгин. – Решили, что ты с какого-нибудь обрыва упал. Как мило. Спасибо за поддержку. – Ну что, Нежный, хорошо прогулялся? – продолжил Рагар. Я скривилась. Мне не нравилась эта кличка. То есть, с одной стороны, всё верно, а с другой неприятно, когда прозвище есть только у тебя. – Что скажешь в своё оправдание? – Рагар уже не веселился, ему мои результаты не нравились. Я как раз дошла до пятачка, расположенного чётко напротив командира, и, выпрямившись насколько это было возможно, отрапортовала: – Прошу прощения! Я старался, как мог! 5.3 – Не «прощения прошу», а «виноват», – с ленцой поправил Форгин. – Виноват! – сама не знаю зачем исправилась. – Отлично, – после паузы буркнул Рагар. Смотрел он исключительно на меня. Взгляд был таким, словно прямо сейчас решался вопрос моего отсюда отчисления. Выражение лица политрука было нейтральным, а товарищи по отбору в основном кривились, и это неожиданно задело. Значит, как спасать всех от клонов, так Эстас, а как посочувствовать человеку, так фиг вам? – Хм, – протянул Рагар. А мне так обидно стало, что я щёлкнула пятками и выпалила: – Сэр, позвольте доложить! Обращение «сэр» снова восприняли как-то странно, причём не только Рагар, но это так, мелочи. – Докладывай, – после новой паузы снизошёл директор. Ну я и сказала, подражая парням из тех самых военных фильмов: – В процессе прохождения кросса мною найден условный труп. Возле казармы стало невероятно тихо, брови Рагара поползли вверх, лицо просветлело.