– Но я, дорогой друг Вольфганг, как ты уже слышал, отличаюсь умом и сообразительностью. И догадываюсь, что ты хотел сейчас своим анекдотом рассказать, что я слишком инфантилен и одновременно самоуверен, когда утверждаю, что мне не страшен демоноборец Парагон. Да все я понял, – жестом я прервал готового что-то сказать Вернера, и не удержался от укола: – Не стоит, не утруждайся никому не нужными оправданиями. Видишь ли, дело в том, что я за свои слова всегда отвечаю. Если говорю, что умный и красивый, значит так оно и есть. Спроси у знающих людей, они подтвердят. Госпожа Илона? – обернулся я к главенствующей над амфитеатром арены ложе. Илоне мой заход понравился, и она широко и некрасиво, показывая пирсинг на языке, улыбнулась в предвкушении. – Госпожа Илона, если вам не жалко своего бойца, то я могу не выставлять Чумбу, а выйти против Мартина Парагона на ринге сам, хоть прямо сейчас. Но, если что, прошу заранее простить за возможные нанесенные ему повреждения. Зрители в зале загудели. Все громче и громче. Илона же, возбужденная и раскрасневшаяся от услышанного, даже подскочила с места, картинно заламывая руки. Похоже, кроме алкоголя в ней сейчас очень и очень немало самых разных веществ, усиливающих восприятие и эмоции. Хотя может она по жизни такая. – Мартин, Мартин! – экспрессивно закричала она. Широкоплечий мужчина в классическом костюме поднялся, по жесту Илоны подходя ближе. Она же схватила Мартина за руку и оттянула в сторону полоску платья, прикрывающую левую грудь. И приложила к груди ладонь своего демоноборца. – Чувствуешь? Чувствуешь, как звонко бьется мое сердце?! – спросила Илона. Судя по кивку, Мартин чувствовал. – Драго! Я желаю победы своему бойцу, но искренне переживать буду за вас обоих! – отбросила руку Мартина Илона, захлопала в ладоши от возбуждения, совсем забыв о сбившимся на сторону платье. Сам Мартин, больше не задерживаясь, скрылся в подтрибунном помещении. Переодеваться пошел. Я, отложив в сторону микрофон, который почти сразу забрала спустившаяся с небес акробатка, вытащил из кобуры пистолет и передал его Патрику. «Мы воюем?» – спросил меня взглядом ирландец. Судя по виду, он вполне готов начать разносить все здесь и сейчас. «Бахнем. Обязательно бахнем, Патрик», – очень захотелось мне ему сказать. «Нет», – отрицательно покачал я головой. Бахнем, Патрик. Обязательно бахнем. Но потом. Сняв пиджак и штаны, чтобы корпоративный костюм не испортить, я остался в бронекомбинезоне охотника за призраками. Который, при отключенной тактической сети, вполне подходил под параметры брони для использования на аренах Синей Лиги. А отключение таксети у меня, кстати, и не проверили. Джентльмены верят друг друга на слова – ну надо же. Не слишком торопясь, я спустился вниз, в чашу арены. Сопровождаемый гулом, потому что я не взял с собой оружия – которого официанты в манишках на выбор мне принесли довольно много. Но я с железными палками все равно обращаться не слишком умею, мне больше это в напряжение и помеху будет. В данной ситуации без оружия как-то проще, а что делать – по ситуации разберусь. Мартин, спасибо ему, сильно задерживаться не стал. Появившись из подтрибунки, двигался он быстрым шагом, явно уважая и свое и мое время. И надо сказать, облачившийся в броню демоноборец своим видом внушал уважение. В чашу арены он спрыгнул. Здесь это что, традиция такая, лесенки игнорировать? Лязгнули сапоги в кафель, и Мартин, он же Парагон, выпрямился. Плечи его были настолько широкими, что казались крыльями. Демоноборец был теперь облачен в полный, техномагический доспех и неплохо вооружен. В левой руке круглый щит, с шипом на умбоне, в правой моргенштерн. Ну да, с обычным мечом, если он не усилен как у Пэн Вэйминя, против демонов сложновато – не всякий костяной гребень даже перерубить может. А моргенштерн с длинными шипами – тяжело, надежно и сердито. Усиленное оружие у Парагона в списке экипировки было, но против меня он решил его не использовать. Надеется на легкую победу? Странный парень, я бы не был такой самоуверенный. «Что?» – вкрадчиво поинтересовался внутренний голос. Ну да, спонтанно спустившись в чашу арены, причем без оружия – мне ли рассуждать о самоуверенности. Кстати, все то время, пока я избавлялся от пиджака и брюк, пока осматривался в чаше арены, пока сюда спускался Парагон, все это время происходящее комментировал диктор, находя яркий отклик у зрителей. Но внимания на шум я больше не обращал, отстранившись и сконцентрировавшись только на противнике. Прекрасное чувство, когда можно не обращать внимание на окружающее, и когда из-за максимальной концентрации отступает фантомная головная боль, на которую не действуют никакие болеутоляющие. Сквозь ватную пелену, оградившую от меня все посторонние звуки, раздался гонг и поединок начался. Парагон бросился вперед без раскачки – прикрывшись щитом, он словно телепортировался вперед. Видимо, стараясь меня оглушить – щит стремительно приближался ко мне, но вот острие шипа умбона направлено в сторону. Заметив это, я даже на фоне скопившегося раздражения расхотел сильно бить противника. На краткий миг – потому что, когда я пропустил Парагона мимо, обратным движением руки, коварным взмахом снизу вверх, он едва не насадил меня на острые жала булавы моргенштерна. Усмехнувшись, я в несколько прыжков переместился к противоположному краю чаши. Поскользнулся, и едва не упав при этом – во второй раз избегая атаки Парагона лишь чудом. Так, по крайней мере, я надеялся выглядит происходящее – потому что собственное уклонение я в общем-то контролировал. Выглядело для тех, конечно же, кто умеет смотреть. И кто через глазные импланты с помощью личного терминала сможет наблюдать ход поединка не параллельно со временем, а замедляя увиденное. Для остальных же наш поединок выглядел чередой росчерков. Уклонившись в третий раз, я легко отбежал на несколько шагов, предлагая Парагону поиграть в догонялки. Вызов принят не был – против меня не идиот, прекрасно видит, что я его загоняю. Пусть доспехи на нем и облегченные, техномагические – не массивное железо, но ощущаются они совсем не пушинкой. Да, бегать за мной Парагон не собирался. В подтверждение этого свистнул металл – это в меня полетел моргенштерн. Ловить я его не стал – пропустил мимо. И только когда булава, выбив крошку из кафеля, отлетела от стены мне в спину, я ее поймал. И тут же, перехватив, запустил обратно – целясь в забрало уже бегущего на меня Парагона. Голову он все же прикрыл щитом. На краткий миг, теряя со мною зрительный контакт, но мне хватило. Я в этот момент длинным шагом прянул вперед, и прыгнул. Как Лю Канг почти, зависнув в воздухе – одной ногой подправляя и направляя щит, упираясь в его длинный шип, а второй ногой, поймав нужный момент, ударив ступней в нижнюю кромку щита. Вбивая этим верхнюю, противоположную кромку прямо в забрало Парагона. Он попытался уклониться, но не получилось – верхний край щита попал ему в шею, как раз под забрало. Демоноборец еще бежал – еще летели в беге вперед его ноги, а голова уже начал запрокидываться. Рухнув на спину, он проехался по кафелю еще пару метров, скрежетая доспехами. – Почти не повредил, – коротко поклонившись, сообщил я Илоне. Она уже вскочила на ноги, от восторга хлопала в ладоши. Что говорит о чем? Правильно, это говорит о том, что она все видела и поняла – вон большинство зрителей еще не врубаются, что произошло. Что значит то, что Илона все поняла? Это значит, что смотреть в замедленном времени она умеет. А это непростое умение, и есть большая вероятность, что если Илоне доведется спуститься на арену, показать она сама может что-то посерьезнее, чем только что продемонстрированное Парагоном. Ладно, запомним на всякий случай. Илона что-то мне кричала, но в этот миг все в зале перекрыл громкий визг Лиззи Джей. Она, хлопая в ладоши, резво вскочила из-за стола, потрясая своими потрясающими объемами. При взгляде на искреннюю радость Лиззи Джей мне стало вдруг очень тепло и приятно. И даже немного стыдно за иногда пренебрежительные мысли в сторону ее комплекции. Хорошего человека должно быть много, умный человек наверняка такое сказал. И еще от подобных мыслей мне вдруг неожиданно даже легче стало. Воистину, красота и доброта спасут мир – потому что, когда я акцентировал внимание на благодарных мыслях в сторону Лиззи Джей, головная боль отступила. «Только надо бы, чтобы красота и доброта были вооружены», – подсказал внутренний голос, заставляя вернуться в реальность. Ничего еще не кончилось, все только начинается. Причем начинается самая дикая часть моего замысла. – Вольфганг, друг дорогой! – крикнул я, подняв взгляд наверх. И слегка щурясь, пытаясь найти среди темных силуэтов Вернера. – Вольфганг, я показал, что не только умею анекдоты рассказывать. Готов ли ты показать, что сам умеешь не только складно ртом работать? Если уж пошел черед использования запрещенных приемов, то почему бы и не да. На результат, если честно, я не особо рассчитывал. Но не стоит недооценивать предсказуемость тупизны – атакам которой ситуативно могут быть подвержены даже самые умные и мудрые люди. Вольфганг Вернер, специальный оперативный сотрудник Транспортной Полиции Протектората Танганьика, стаскивая с себя пиджак, подошел к краю. Без задержек избавился он и от брюк. И подождав, пока окончательно опустятся прозрачные заграждения, он подошел к краю. «Идиот!» – с интонацией Папанова подсказал мне внутренний голос. «Заткнись!» – ответил я ему, не в силах поверить в невероятную удачу. Вернер спрыгнул вниз. Вот теперь счет шел даже не на секунды, на мгновения. «Чумба!!!» – мысленно и истошно, со всей ментальной силой закричал я, находя взглядом силуэт бурбона. Чумба отреагировал мгновенно – ничуть не удивляясь услышанному зову, он мягко и стремительно поднялся. Подходить к краю чаши бурбон даже не стал. Пробежавшись несколько шагов и оттолкнувшись, сделав это практически незаметно взгляду, Чумба взлетел в воздух и с скрежетом когтей приземлился рядом со мной. Причем приземлился, упав на одно колено, опустив голову. Демонстрируя свое повиновение. У меня, в прошлой жизни в прошлом мире, был друг немец. Самый настоящий, еврей из Штутгарта. Так вот он, после пары прецедентов, любил в разговорах со мной часто повторять, говоря при этом на русском с ужасным немецким акцентом: «Говорила мне моя бабушка, никогда не пей с русскими!» Не нужно было Вернеру соглашаться на предложенное мной пиво. Все, пошла жара: восприятие времени сразу ускорилось. Рот Вернера при «прибытии» Чумбы для меня только-только начал открываться. И его крайнее удивление от происходящего я уже чувствовал вполне осязаемо. Вернер, который для меня так все еще и открывал рот, просто не верил в то, что я сейчас делаю. Причем судя по отклику эмоций, он сейчас еще даже не знал – то ли возмущаться, то ли смеяться. Я же, догоняя время, стараясь не упустить представившуюся возможность, очень торопился. Пока не очухался и не сбежал самостоятельно спустившийся в чашу арены Вернер, уже всерьез чувствующий запах жареного. «Не сдерживайся», – мысленно произнес я, обращаясь к Чумбе. Все, побоку внешний вид и степенную неторопливость. Нужно ковать железо, пока горячо и пока все не обломилось. Поэтому, все еще в ускоренном времени, я поставил ногу на плечо Чумбе, отталкиваясь – в этот момент бурбон еще и выпрямился. Меня как катапультой из чаши выкинуло. Причем прилетел наверх я, почти снеся стол, за которым сидели студентки частной школы или пансиона. Одна из которых совсем недавно, распахнув блузку, предлагала мне оценить ее бюстгальтер. Она как раз оказалась ближе всех ко мне и пьяно взвизгнула от неожиданности. Я же оперся о стол и обернулся к чаше арены, где Чумба уже расправил костяные гребни. Все же Вернер намного более серьезный противник чем Пэн Вэйминь, и достоин поднятых гребней кровавого бурбона. – Эй-эй, постой! – кричал мне Вернер вслед. – Это не… Слова его звучали для меня растянуто, медленно-медленно. Но ускорение времени заканчивалось, зрители начали понемногу озадачиваться происходящим; еще немного, и поединок может не состояться. Еще мгновение-два, и диктор придет в себя, или спутники Вернера вмешаются. Но мне улыбнулась удача – совсем рядом, очень подходяще, катил тележку с едой официант. Пробило кого-то на плотный поздний ужин. Впрочем, после недавнего масштабного веселья, сие неудивительно. Я выхватил с тележки поднос, накрытый выгнутой металлической крышкой, используемой для пафосной подачи еды. Сама еда внутри под крышкой тоже наверняка была пафосной, что-то из высокой кухни. Но полетела низко – прямо на пол. – Поединок начинается! – громко закричал я и со звоном хлопнул крышкой по пустому подносу. Вернер был профессионалом, и попытки что-то сказать прекратил и подобрался, чтобы встретить Чумбу. Он даже, по идее нарушая правила поединков, выхватил пистолет и начал стрелять. У меня ощутимо екнуло сердце – я увидел, как пути попадают в бурбона. Время для меня замедлилось, и я прекрасно видел, как сразу две пули попадают Чумбе в нижнюю челюсть, дробя кость и пробивая шею. Я видел, как сразу три, уже четыре пули проходят через грудь Чумбы насквозь, вылетая из спины вместе с плотью и шлейфом крови. Но чтобы остановить бурбона, этого оказалось мало – Чумба уже оказался рядом с противником. Руку с пистолетом он отрубил, а после насадил Вернера на костяные мечи, и врезался вместе с ним в стену. Наверное, не будь челюсть Чумбы в клочья разворочена выстрелами, он бы откусил Вернеру голову. Но вместо этого бурбон вырвал из его груди костяные мечи, и втянув их в предплечья, с ревом заработал когтями, превращая верхнюю половину тела Вернера в месиво.