Кровавые ошметки взлетали так высоко, что даже заляпали банные халаты молодых британцев, которые подбежали и навалились на ограждение парапета, наблюдая за расправой и стараясь не упустить малейших деталей. Им было интересно, и никто даже не возмущался – Вернер ведь сам вниз спрыгнул. Когда Чумба, немного пошатываясь, отошел от того, что недавно было Вольфгангом Вернером, в зале некоторое время стояла мертвая тишина. Которую вдруг нарушил скрежет шевеления – это поверженный мною Парагон, который так и валялся на разбитом падением кафеле, начал приходить в себя. И только после очень долгих беззвучных секунд, раздались размеренные хлопки. Это Илона поднялась с места и подняв руки, истово хлопала в ладоши. – Дра-го! Дра-го! – визгливо закричала Илона, и ее крики подхватили присутствующие зрители. Ну теперь уж точно место на ближайший турнир в замок мне забронировано. Если, конечно, я смогу сдержаться и не прибью Илону еще сегодня. Но я надеюсь обойдется без этого – сейчас под шумок можно удалиться с мероприятия. Сказать, что Чумбу нужно лечить (хотя бурбоны самостоятельно регенерируют бешеными темпами), или что мне самому лечиться нужно. Можно сказать, что я допустим палец в схватке с Парагоном ушиб. В общем, надо скорее что-нибудь придумать, и делать ноги. Уходить отсюда, чтобы как можно скорее очутиться рядом с Николеттой и почувствовать ее успокаивающие прикосновений, от которых уходит тупая давящая боль. От которой, от боли, помогает еще, как я сегодня неожиданно выяснил, искренняя радость и доброта. Вот только… место здесь такое, что доброта почти не водится. Глава 20 Проснувшись, я даже задержал дыхание и прислушался к ощущениям. Осторожно, не в силах полностью поверить в происходящее – наслаждаясь чистотой сознания и отсутствием головной боли. Господи, как же мне хорошо. В такие моменты начинаешь понимать, что иногда счастье – это очень просто. Когда у тебя ничего не болит, ничего не давит тревожностью, не нужно усилием собирать мысли в кучу, и вообще все прекрасно, потому что наконец получилось банально полноценно поспать. Причем, судя по чувствующимся даже через закрытые глаза ярким лучам заглядывавшего в окна солнца, спал я точно не меньше пяти часов. Вероятно, даже побольше – первый полноценный сон за долгое время. Открыв глаза, я чуть повернул голову, осматриваясь. Рядом тихо посапывала Николетта. Она спала на краешке кровати, примостившись с боку и положив мне руку на грудь. Спала в одежде – в простом легком платье, в котором меня и встретила, когда я вернулся из Неона. Это было в районе четырех утра – собачий час, самое неприятное для неспящих людей время. И самое неприятное для меня – именно на это время обычно пик моих фантомных болей и приходится обычно. Вот и сегодня, к моменту возвращения на виллу Николетты, головная боль у меня периодически уже накатывала так сильно, что я мало что соображал. Но несмотря на собственное состояние, заметил и понял, что Николетта крайне взволнована и обрадована моему возвращению. И еще отметил, что она определенно не спала всю ночь, ожидая меня. Волновалась. Я даже помню, что пока она помогала мне раздеться и улечься на кровать, строго выговорил за ей бессонную ночь, как мастер-наставник. Правда она мои слова о том, что утром у нас в общем-то тренировки, она как я понял особо не слушала. Не впечатлилась авторитетом мастера-наставника, в общем. Снизу неожиданно раздался звук, похожий на скрип несмазанных петель, и на кровать деловито запрыгнуло спасенное мною животное. Оу, это он (она) похоже так мяукнул просто. Блеснув красным отсветом широко раскрытых глаз, юный кот или кошка вопросительно ткнулся мне холодным и мокрым носом в запястье, а после неуклюже рухнул, прижимаясь мне к бедру спиной. Подождал немного в недоумении, а после выгнулся и обернулся, снова блеснув алым отблеском в глазах и выжидательно оглядываясь на меня. После того как я аккуратно почесал требовательное животное за ухом, раздалось неожиданно громкое – для котенка такого небольшого размера, мурчание. Еще раз глянув на примостившуюся на самом краешке кровати одетую Николетту, я вдруг почувствовал прилив благодарной нежности. Захотелось и ее если не за ухом почесать, то хотя бы по волосам погладить. Потому что сегодняшним долгим и спокойным сном я обязан ей и только ей. Обычно ее прикосновение и легкий ментальный натиск избавляли меня от боли ненадолго. Для долгого эффекта ментальный импульс нужно было поддерживать, а делать это постоянно у Николетты пока не получалось. Хотя она много раз безуспешно пробовала, сильно злясь из-за неудач. Но видимо сегодня, когда я пребывал в состоянии крайнего болезненного утомления, у нее это получилось – поддерживать импульс долгое время. И Николетта смогла подарить мне много-много часов спокойного сна. Сама она, судя по всему, отключилась совсем недавно, провалившись в сон от усталости. Видимо как сидела рядом, так и отключилась, мягко свалившись в горизонтальное положение, даже не в силах собраться чтобы удобную позу принять. Потому что так как она сейчас лежит, скоро сама проснуться должна – с затекшей правой рукой. Не желая ее пока будить, я попытался отстраниться. Не удалось – Николетта спала чутко. – Ой! – почувствовав движения моментально вздрогнула она, распахнув глаза. От ее громкого возгласа мурчащий котенок испугался и даже подскочил почти на полметра, при этом расставив когтистые лапы в разные стороны. Еще на лету лапы заработали в холостую – котенок еще не приземлился обратно, но уже бежал. И когда животное приземлилось и когти зацепились за покрывало, котенок стремительно рванул вперед и с громким тыгыдыком исчез из комнаты. Это что же за демона я подобрал? – мысленно хмыкнул я. Заспанная Николетта в этот момент, еще не понимая, что заснула и проснулась, отстранилась от меня и попыталась подняться. Неудачно – правая рука у нее все же затекла, да и лежала она на самом краю кровати. Непослушная рука, на которую она опиралась, поехала, и Николетта еще раз ойкнула, потеряв равновесие. И упала бы, если бы я ее не удержал. Подхватил я ее из позы лежа, только одной рукой – вторую не вытащить, простынь мешалась. Но даже несмотря на мою поддержку еще не полностью проснувшаяся Николетта продолжила медленно, но неуклонно соскальзывать с кровати. Поэтому, чтобы она не свалилась на пол, пришлось потянуть ее на себя сильнее, и через мгновенье девушка оказалась на мне. Густые распущенные волосы водопадом упали сверху, полыхнувшие от неожиданности оранжевым отсветом глаза оказались совсем рядом. Несколько долгих мгновений мы просто лежали и смотрели друг на друга, а после Николетта закрыла глаза и мягко прянула вперед, попытавшись меня поцеловать. Я отвернулся, совсем чуть-чуть, так что губы Николетты мазнули мне по щеке. Девушка, моментально смутившаяся до состояния «провалиться под землю», снова попыталась отстраниться, желая в этот момент лишь одного – убежать далеко-далеко, на самый край света. Ее эмоции ощущались мной очень хорошо. Также, как и сама Николетта отлично чувствовала, что ее чувства сейчас – для меня как открытая книга. Возможно даже мысли мои сейчас читала, я и не против. И от этого знания – от того, что я прекрасно чувствую ее эмоции, ее желание убежать куда-нибудь на далеко-далеко на самый край света, чтобы оказаться в полном одиночестве, еще более усилилось. Сдерживаясь из последних сил чтобы не заплакать от сильнейшей обиды и смущения, Николетта снова рванулась, уже сильнее, пытаясь освободиться. Но я вырваться ей не дал, наоборот крепче обнял и прижал к себе. Николетта все же не выдержала безжалостной несправедливости этого мира, и уткнувшись мне в плечо, горько разрыдалась. Довольно долго мы так и лежали – она рыдала мне в плечо как в подушку, а я аккуратно и почти невесомо гладил ее по волосам. Наконец Николетта успокоилась, но продолжала прятать лицо у меня на плече, периодически шмыгая носом. – Почему? – шепотом спросила она. – Ну почему? Полностью вслух мучающий ее вопрос Николетта не озвучила, но я и так все прекрасно понял. Она с горькой обидой недоумевала, почему мы просто не можем сейчас переспать, без обязательств. Якобы без обязательств, на самом деле. И еще, что для нее было даже более обидным, Николетта не понимала, чем она хуже Доминики, в общении с которой я щепетильностью отнюдь не отличался. Я ей уже один раз объяснял почему так происходит, в похожей ситуации. Причем объяснял подробно и аргументированно. Но в таких делах, когда понимания требует влюбленная девятнадцатилетняя девушка, все аргументы и факты пасуют перед девичьей влюбленностью так, как одноэтажные американские сабурбии пасуют перед натиском торнадо. И сейчас, если мне повторить ей сейчас все то же самое, что я говорил в прошлый раз в подобной ситуации, она просто обидится. Поэтому слова найти нужно другие. Правда, Николетта девушка умная, так что надежда есть. Тем более что сегодня я, думаю, Николетте могу сказать чуть-чуть больше, чем, наверное, даже нужно. – Николетта. – Массимо. – Послушай, пожалуйста. – Слушаю, – обиженно шмыгнула носом Николетта. – Иногда, в стечении самых разных обстоятельств, особенно в случае таких неординарных, которые связывают нас с тобой, возникает чувство притяжения к другому человеку. Это нормально, и естественный процесс, который называется влюбленность. Но, если посмотреть на происходящее с высоты бесстрастных определений, происходящее – это всего лишь дофаминэргическая целеполагающая мотивация к формированию парной связи. Банальные человеческие инстинкты, которые зашиты в нашу ДНК. Память предков. Физиология. – Не думай обо мне так плохо, я не… – Я даже не собирался. Дослушай, пожалуйста, – сильнее обнял я попытавшуюся подняться разозлившуюся Николетту. – В русском языке есть такая присказка: любовь зла, полюбишь и козла. Ее иногда переиначивают в вид: любовь зла, а козлы этим пользуются. Ты девушка умная, и должна понимать, что не исключен вариант, что если мы с тобой прекратим общение, буквально через полгода-год, максимум два, при мыслях обо мне ты будешь думать: «Да что, черт возьми, на меня нашло?» – Я не… – Я еще не закончил. Николетта еще раз, довольно громко, шмыгнула носом. Злость ее сохранилась, но она решила меня дослушать. – У меня, как я тебе уже говорил, есть невеста. И если мы… в общем, я легко могу стать тем самым козлом, если предам те обещания, что давал ей. И для нее козлом, и для тебя козлом. – Когда ты трахал Доминику, ты об этом не думал? – Ты боишься умереть? – Что? – Простой вопрос. Ты боишься умереть? – Да. – Я тоже боюсь. Вот тебе и ответ. Доминика в приказном порядке предложила мне с ней переспать, и, если бы я отказался, я бы возможно умер уже давно. По крайней мере, она бы сделала все для этого – потому что выбрала меня своим инструментом. А когда инструмент перестает слушаться и начинает противоречить владельцу, его выкидывают и меняют на новый. Не факт, конечно, что Доминика смогла бы меня убить, утомилась бы пыль глотать, но то, что у тебя был бы новый наставник – факт. Николетта молчала, и я чувствовал, как ее злость уходит, и вместо нее пустоту заполняет горькая обида. – Она в приказном порядке велела мне с тобой переспать, – негромко произнесла Николетта. – Оу. Даже так? – Даже так. Но ты не думай, я… я… – Я все понимаю и так не думаю, – прервал я разволновавшуюся и замявшуюся девушку, которая хотела сказать, что действовала сейчас не по приказу Доминики. Хотела сказать, но не могла справиться с собой. – А меня Доминика заставила поклясться на крови, что я буду защищать и охранять тебя, – произнес я, отвлекая Николетту от нахлынувшего смущения. – На крови? – Да. Магия Крови, по-взрослому. – Оу. Даже так… – невольно скопировав мой недавний возглас, протянула ошарашенная девушка. – Николетта. – Да. – Помнишь, ты спрашивала, кто такой Артур? – Завтра уже настало? – одновременно и шмыгнула носом и усмехнулась Николетта. – Артур – это я.