На техасского реднека похож, причем на классического. Или даже не на реднека, а на героя вестерна. Шляпу-стетсон с загнутыми полями ему на голову, и вылитый Клинт Иствуд в зрелой молодости. А еще у него, как и у меня сейчас, и плечи широковаты, и под темно-синим корпоративным костюмом виден высокий, облегающий шею воротник легкого бронекомбинезона. «Вольфганг Вернер» – подсказала мне дополненная реальность. Вольфганг также был из тех, о ком у меня появлялись оповещения даже при отключенном интерфейсе. И как гласила пояснительная плашка, Вольфганг Вернер был специальным оперативником TPTP. Да, очень серьезный дядька. Администратор между тем, поправив бабочку, начал что-то мне говорить. – Здорово, парни! – перебивая администратора, поприветствовал я троицу парней Томми. – Присядете? Место есть. Наемники только переглянулись между собой, но ответом меня никто не удостоил. Их присутствие здесь и сейчас как предупреждение – чтобы я не вздумал повторить то, что исполнил на входе. Клуб Неон – одна из локаций, обеспечение безопасности которой перешло от полиции Занзибара к Томми из ТРТР. И я уже почти уверен, что не Илона, а именно держащийся за спинами румяных амбалов Вольфганг Вернер – инициатор «недоразумения» на входе. Вот только интересно, это его личная инициатива, или согласованная с начальством в Ганзе акция, чтобы унизить меня как члена уличной банды Полигона, и заставить выступить как оперативника Некромикона или даже как варлорда? Сильных неприятностей из-за порченных охранников я, кстати, не опасался – все же первым не я начал, так что в своем праве. Но то, что начатые на входе качели продолжаются – факт. Ладно, по ходу разберемся. – Ну нет так нет, – вновь оборвал я снова попытавшегося заговорить администратора. И только сейчас наконец обратил на него внимание: – И что вы нам готовы преподнести в качестве извинений? «Извинений?» – шибануло моей фразой по восприятию администратора, вновь, уже в третий раз, оборвав начало его спича. Он, кстати, я это чувствовал, всерьез боялся. – Ты чего моргаешь, чучело? – еще больше ошарашил я опешившего администратора. – Твои долбоящеры на воротах не хотели нас пропускать, даже не пожелали посмотреть приглашение. Кучу времени отняли! Кучу времени у меня отняли!!! – повысил я голос до крика. – Извините, сэр, ваше поведение на входе… – Рот закрой! – сделал я ладонь уточкой. – И сюда слушай, гамадрил. Я себя не на помойке нашел, чтобы как последняя шушера топтаться на входе оттого, что кто-то не может наладить работу контрольно-пропускной службы. Проваливай отсюда, и без владельца клуба или без полагающихся извинений не возвращайся. Или я свяжусь с госпожой Маевской и сообщу ей о том, что вы плевать хотели на нее, плевать хотели на ее приглашение, плевать хотели на ее репутацию, плевать хотели на сэра Джона Холдена и на правила поведения в приличном обществе! Ясно тебе?! Давай, давай, вали отсюда! – прикрикнул на него я, после чего администратор попятился. Пока пятился, он с горячей надеждой косился на ребят из Томми, но они вмешиваться пока не собирались. Очень сильно расстроившись данным фактом, администратор в бабочке торопливо покидая границу круга тишины. Седой и краснолицый Вольфганг Вернер громко хмыкнул. Видимо, он рассчитывал что я начну козырять статусом корпората, но так глупо подставляться я не собирался. Но никаких неудобств главный из троицы Томми не испытывал. Более того – происходящее, судя по смешинке в глазах, его ничуть не смущало, а даже доставляло удовольствие. Есть такой тип людей, которые в чужих неурядицах, когда остальные испытывают смущение или даже испанский стыд, видят повод для собственного искреннего веселья. – Так что, парни? Компанию составите? – поинтересовался я еще раз. – Угощаешь? – поинтересовался Вернер. – Да за счет заведения, – махнул я с барского плеча. – Ну если за счет заведения, то тогда мы не против, – широко улыбнулся он. – А заведение в курсе, что за его счет? – Это абсолютно маловолнующий меня фактор. Пива? – Пива, – кивнул Вернер. Говорил он, кстати, несмотря на немецкие имя-фамилию, с гнусавым акцентом техасского реднека. И единственный из торицы Томми демонстрировал человеческие эмоции – двое румяных из ларца сохраняли полную невозмутимость. Заказал я пару десятков бокалов, которые почти сразу принесли трое официанток. У одной из них была таких внушительных размеров грудь, которая, когда она расставляла бокалы рядом со мной, так интересно качалась налитыми перевернутыми куполами, что я невольно засмотрелся. Девушка, едва заметив мое внимание, начала действовать показательно и специально медленно. Еще, рассматривая ее, думал о том, что для того, чтобы прикрыть грудь краской, создавая видимость светящегося бюстгальтера, большинству официанток было достаточно одного отпечатка обычной ладони. Для того, чтобы сделать это для груди этой дивы, краски и отпечатков требовалось мно-ого больше. Василий, кстати, на грудь обслуживающей меня красавицы тоже смотрел. Даже пялился, как заметил я краем глаза. А вот на Василия, хорошо видя направление его взгляда, в свою очередь очень внимательно смотрела Лиззи Джей. Кстати, явно умная девушка. Она, как я раньше замечал, в естественной среде обитания никогда не сдерживалась от того, чтобы открыть рот и высказать собственное мнение по любому поводу. Причем делала это с громкостью, которая способна заглушить сирену пожарной машины. А вот сейчас молчала. По глазам и эху эмоций я прекрасно видел и чувствовал, что Лиззи готова устроить выяснение отношений прямо сейчас. Но, чтобы не подвергать сомнению авторитет Василия перед свитой уважаемых людей, сдерживала свою горячую натуру всеми силами. Да, кого-то сегодня вечером ждет очень тяжелый разговор. Причем тяжелым он может быть в буквальном смысле – мне почему-то кажется, что Лиззи Джей Василию и перемкнуть может так, что мало не покажется. – Господин желает что-нибудь еще? – положив одну грудь мне на плечо, в самое ухо прошептала обслуживающая мой край стола дива. – Господин желает мир во всем мире, счастья для всех даром, и чтобы никто не ушел обиженным. Смысл фразы дива не поняла, но вариант действий выбрала беспроигрышный: томно вздохнув, чуть наклонившись, она аккуратно прильнула ко мне, так что я сильнее ощутил тяжесть ее груди. При этом, опять же краем глаза, я заметил, как дернулся кадык сглотнувшего Василия, и как одновременно с этим полыхнули сдерживаемой яростью сощурившиеся глаза Лиззи Джей. Продолжать беседу с официанткой я не стал, просто поднял руку и едва шевельнул пальцами. Она поняла моментально – тяжесть груди с плеча исчезла, и томная дива направилась прочь. Коротко проводив ее взглядом, я вернулся в реальность происходящего. – Зачем ты прострелил ноги охране? – поинтересовался у меня Вернер, задумчиво покручивая бокал пива на полированной столешнице. «Все, что вы скажете, может быть использовано против вас в суде», – подсказал мне внутренний голос. В этот момент со стороны бассейна, преодолевая даже шумовую завесу, раздался громкий крик Чарльза Спенсера младшего. Что он кричал, я не расслышал, но крик Спенсера, на фоне его недавних действий с парапета, навел меня на определенный лад поведения. Не отвечая Вернеру сразу, я взял бокал с пивом и выпил его в несколько глотков. Объем детский, 0,33, так что получилось вполне легко, хотя газы ощутимо в нос ударили. Было бы 0,5, оказалось бы много сложнее. Грохнув бокалом об стол, я посмотрел на сидящего напротив Вернера. – Хочешь анекдот расскажу? – вопросом на вопрос, причем невпопад, ответил я. – Смотри. В баре, перед стойкой появляется парень и привлекает внимание бармена. Тут я поймал взгляд Вернера и пощелкал пальцами, нативно показывая, как именно привлекает внимание парень. – Бармен на него оборачивается, а тот парень такой говорит: Бармен, я хочу с тобой поспорить. Давай забьемся на триста фунтов, что я… Мы с Вернером сидели через стол, и я резким жестом отправил свой опустошенный только что стакан по столешнице. Вернер его легко поймал, остановив прямо перед собой. – …нассу в тот стакан, вон туда, и не пролью при этом не капли мимо, – закончил фразу я, и вытянув вверх руку, словно бросая баскетбольный мяч, показал сверху вниз через стол на пустой бокал перед Вернером. Тот, явно не дурак, чувствуя, что стал не субъектом в рамках ситуации, а объектом моего бенефиса, едва-едва сощурил глаза. Но прерывать мой спич не стал. Молчал, в ожидании. Да, похоже он гораздо опаснее, чем я думал. Ну да ладно, не прерываться же на полуслове. – Бармен озадаченно смотрит, а до стакана на столе метра три, не меньше. И бармен такой говорит: Значит, ты собираешься нассать в тот стакан, – еще раз показал я жестом-дугой на стакан около Вернера, – стоя здесь? И говоришь, что не прольешь при этом ни капли? И ставишь на это триста фунтов? Я тебя правильно понял? – добавив мимики к рассказу, сделал я круглые глаза. – Именно так, отвечает парень. Бармен довольно улыбается, переглядывается со своими двумя вышибалами, – быстрым жестом показал я на голубоглазых братьев из ларца. – Те, конечно, что-то помычали невнятно в предвкушении, и бармен такой говорит: молодой человек, считай что мы забились. Окей, тогда начнем, говорит парень и поднимается. Вслед за словами я тоже поднялся и продолжил. Штаны расстегивать я не стал, просто показывал, оставляя остальным додумывать в меру собственного воображения. – Парень вынимает болт из штанов, смотрит на стакан, думает про стакан, думает про болт, смотрит на стакан, думает про стакан, думает про болт… Во время этих слов я постоянно то прикасался пальцем себе к виску, то показывал на стакан рядом с Вернером. – …смотрит на стакан, думает про болт, стакан, болт, стакан, болт, стакан болт… и п-пуф!!! Н-начинает ссать! Он ссыт, причем ссыт на все что вокруг, ссыт на стол, ссыт на стойку бара, ссыт на стулья, ссыт на пол, брызгает даже на бармена, – показывал я, куда ссыт этот парень. – Он ссыт вообще на все вокруг, кроме этого сраного стакана. А бармен, наблюдая за этим, крайне довольный смеется просто до посинения, ведь он стал на триста фунтов богаче! Он смеется, а у него моча по стойке течет. Сделав небольшую паузу, я пальцем круговым движением показал, что именно и как обоссал парень. Показывал еще в основном на часть стола, которую они занимали. И ни одному из трех парней из Томми, кстати, мой жест не понравился. По эмоциям почувствовал. А вот «уважаемые люди» слушали меня с живым интересом. Парень с попугайским золотым воротником, которого на входе Патрик тычком заткнул, даже рот приоткрыл. Ну, таких благодарных слушателей грех разочаровывать, так что я продолжил. – Ты идиот! – говорит бармен парню. Ты вообще конченый тупица, ты обоссал вообще все, кроме стакана! Ты мне должен три сотни фунтов, придурок! Три сотни! – даже для убедительности показал я три пальца. – Без проблем, дружище, одну секунду, – говорит парень. Он отходит вглубь бара, к бильярдным столам. О чем-то с ними шепчется, а после возвращается и с хлопком, с улыбкой, кладет на стойку триста фунтов. – Какого хера ты лыбишься, говорит ему бармен. Ты только что проссал триста фунтов, идиот! А парень оборачивается и показывает на биллиардные столы. Видишь вон тех парней? Я поспорил с ними на триста фунтов с каждым, что обоссу здесь все вокруг, а ты этому будешь только радоваться! Несколько секунд после того, как я закончил стояла тишина, после кто-то из уважаемых людей хрюкнул. Раз, другой, раздался первый неуверенный смешок, а после грянул дружный смех. – Обоссал всю стойку… – А-ха-ха, моча по стойке течет… – А он будет только радоваться… – Триста фунтов с каждого… – гоготали сопровождающие Василия уважаемые люди, не знакомые с творчеством Тарантино. Сам Василий, кстати, тоже смеялся. Грохотала хохотом и его внушительная подруга, так что аж платье вибрировало. Ну, вернее не платье, а то, что у нее под платьем. Так. Этот анекдот не должен был быть таким сильно смешным – я вообще на это не рассчитывал. Но не принял в расчет то, что «уважаемые люди» в некотором роде как дети, настолько их смешно рассмешить. Как раз к тому моменту, как смеялись уже все мои спутники (кроме, конечно, Чумбы и Патрика), к нашему столу вернулся администратор. Едва он зашел за границу, как я сделал ему жест молчать и заговорил сам. Обращаясь при этом, правда, только к Вернеру. Который, как и двое его спутников сидели с каменными лицами. – Видишь, друг мой, у нас у всех есть чувство юмора. Только вот никто из нас не понял шутки на входе в клуб, когда два организма почему-то не хотели нас пропускать, и не хотели даже посмотреть приглашение. Если это, конечно, была шутка… – посмотрел я на администратора. – Потому что шутку, даже не поняв, я могу принять. Если же это была ошибка, и о нашем прибытии просто забыли сообщить, тогда дело хуже. Для репутации владельца заведения. Ну а если кто-то решил просто помурыжить нас на входе, чтобы полюбоваться нашим поведением в неудобной ситуации… Но нет, я не думаю что тот кто это придумал настолько туп, чтобы подставить госпожу Илону, – обернулся я к столу, за которым сидела компания с Маевской. Лучезарно улыбнувшись, со всем обаянием на которое был способен, я взмахом руки привлек внимание Илоны, и изобразил максимально куртуазный поклон, выказывая ей свое почтение. Илона, отвлекшись от одного из своих собеседников, реагируя на мой жест, прижала ладони ко рту и послала мне скромный воздушный поцелуй.