– Нет. Могли переместить, могли убрать… Но выложить… выложить фото мог только Михалыч. Но он легенда. Он ушёл, когда Олимп поставили на консервацию. «А тепегь, по пгосьбе нашего командира, немного лигики…» – объявил всё тот же картавый голос в динамике. И красивый мужской голос запел что-то про время. «Не думай о секундах свысока»[9]… Тим хмыкнул, а Ганс аж побледнел. Мне тоже жутковато стало. Вернее, не жутко, а… Как бы объяснить? Когда прикасаешься к чему-то, настолько важному и большому, что от самого осознания этих… масштабов страшно становится. Потому что марсиане могут сколько угодно о «блуждающей волне» говорить, объяснения разные придумывать, но тут же всё понятно – это лоа. Предки. Они пытаются нам что-то сказать – мне, Тиму, Гансу. И тут главное – не пытаться начать придумывать, на что они намекают и что подсказать пытаются. Если это Рада и предки, то указание будет ясным и чётким. Может оно, конечно, не сразу придёт, но когда придёт – сомнений не останется. А намёками глубокомысленными и недосказанностями всякими известно кто с пути сбивает… Мгновения спрессованы в года, Мгновения спрессованы в столетья, И я не понимаю иногда Где первое мгновенье, где последнее… Смотрю – Тим просто слушает, и видно, что песня ему нравится, а Ганс замер, уши навострил. Вообще местами текст странно звучал, кое-что непонятно было. Или я язык не совсем понимала ещё, или в чём-то другом дело. Но вот последние слова в песне я очень хорошо поняла: А в общем, надо просто помнить долг От первого мгновенья до последнего. Вот это точно было мне. Не Тиму, не Гансу. Долг. Опять долг. Долг, Путь, всё это… Понять бы ещё, в чём он, мой долг? И тут до меня дошло: а ведь если я – дочь Марка, то и я – Первая! Вот это номер… Я чуть не завопила: не хочу! Не надо мне этого! Первые – они герои, великие лоа, воины, а я кто? Жрица-недоучка, хотя мамбо себя называю. Типа капитан наёмников, а всего экипажа – Тим с Томом. И вообще, кто лоа, и кто – я?! Всё, что умею – корабли водить и коммы ломать, это же смешно просто. А если я правильно понимаю всё это – про Долг, про Первых – то впереди меня какое-то сложное дело ждёт. Сложное и важное. Вернее, нас. Мы с Тимом для того и встретились, чтобы на Марс вдвоём попасть и узнать всё. И ладно сложное что-то, там ответственность такая может нарисоваться, что… Лоа! Не хочу! В общем, стою я, паникую тихонечко, а песня кончилась, и Ганс вздохнул, с восторгом каким-то: – Это же… Старая версия. Совсем старая… – В смысле? – спрашиваю. – У нас эту песню любят очень. Она древняя, досумеречная ещё. Но сейчас её поют немного по-другому. И текст изменился, и слова. А это, похоже… оригинал. Гляжу, он и вправду в восторге, а сама вдруг задумалась: а на каком языке её пели? Это ведь не современный марсианский был! А я поняла практически всё… Но вот эту мысль додумать я не успела – Гансу вызов пришёл. От доктора. Ганс сходу громкую связь включил и спрашивает: – Ну что там, док? – Короче… Вы родственники, хотя и дальние. И Тим, похоже, старше тебя. Но это какая-то совсем другая генетическая линия. Хотите вариант? Если Оберонец в начале Сумерек сумел прорваться на Терру, вполне возможно, что там у него была ещё подруга, и остались дети. Так что жду вас в гости. Надо ещё анализы провести. Попробую эту версию проверить. Правда, пока не знаю, как. Тим только плечами пожал, и на лице написано это его обычное «Надо, значит надо», а Ганс вдруг оживился: – А вот это легко! Тим, сядешь в мой «москит». Включим системы и посмотрим. Если плохо не станет, то ты потомок Оберонца и неизвестной женщины с Терры. Если станет, то ты из рода Оберонца, но потомок его брата или сестры. Правда, неизвестно, были они у него или нет, но почему не допустить?.. – Ну… Давай попробуем. Мне эта идея сама по себе какой-то сомнительной показалась. Нет, я в генетике не сильна, я от Кай с Лотой об этом больше узнала, чем со школы, но ведь и сам Ганс говорил, что даже способности Чёрных не передаются прямо, а могут затухнуть, а потом проявиться через пару поколений… Если я его правильно поняла. Да и Тим как-то без энтузиазма на это среагировал. Вот только я Ганса поддержала. Потому что почти не сомневалась: Тим – Оберонец. И лучше способа это проверить я пока не видела. – Тогда поехали. И тут до меня дошло ещё кое-что. Тим Найдёнов Чем МДЧ отличается от МД? Да ничем по сути, только бронёй и более простым, хотя и более чувствительным управлением. Дело в том, что МДЧ управляют в основном пилоты, а не автоматика. Потому его и сбить сложнее. Любая автоматическая система – вроде противоракетной защиты – действуют по алгоритмам, сложным, многоуровневым, но логичным. Они не подразумевают, что цель может совершать нелогичные действия. То есть система и в этом случае найдёт правильное решение, но на его реализацию уйдут мгновения, которые в бою стоят жизни. Взять тот же наш прорыв. Системы противника восприняли появление Роя как массированный обстрел самоуправляемыми ракетами последнего поколения с супер-ВИ на борту. Да, ещё немного – и противник перестроил бы поля, переориентировал на новую угрозу излучатели, но… Не успел. На наше счастье. Но главное отличие – броня. Когда включаются силовые установки МДЧ, в броне начинают течь какие-то наведённые токи. Как только не пытались экранировать броню, бесполезно. Либо «дракон» становился неподъёмным, либо выходило только хуже. Наведённые силовыми установками токи рождают поля, которые на обычного человека производят не то чтобы губительное, но очень неприятное действие. Голова раскалывается, зубы ломит и всё такое. По жизни можно и потерпеть, можно лекарства принять, но не в бою же! А Чёрным хоть бы хны, только в кайф. Это поле, кстати, и на радарах МДЧ смазывает, сигнал нечёткий становится, так что ракета противника не сразу понимает, куда бить. Мгновения, мгновения, мгновения… Вспомнилась песня из музея. Да уж, проняло нас тогда… Инге, наверное, дуется из-за того, что я так проигнорировал её находку. Как бы ей это всё объяснить-то?.. Ладно, потом. Сейчас меня ждёт акт мазохизма – во искупление, так сказать, моего равнодушия. Ну да, а как ещё назвать попытку нормального человека сесть в МДЧ? Ладно, у нас на тренировках старинные излучатели использовали, правда, на минимальной мощности. Чтобы жизнь мёдом не казалась, когда в луч попал, так что опыт есть, справлюсь. Там более что по дороге заехали на верфи и забрали Тома. Инге пришлось чуть не за шкирку оттуда вытаскивать: как же, там ведь «Аладу» в порядок приводят! А теперь думаю – лучше бы там осталась… – Готов? – Нет. Это что-то изменит? – я посмотрел на командирский «скворечник». Это такое место в ангаре-капонире, там находится командир полётов. Типа вышки на космодроме. Инге прямо прилипла к стеклу, хорошо, что Ганс её туда отправил, а то бы вцепилась в руку и не отпустила. Сначала-то ей идея вроде нравилась, но потом она скисла, а когда на космодром приехали, Инге потряхивать начало. Да и меня тоже. – Не геройствуй. Если почувствуешь приступ, сразу глуши. Договорились? – Я предпочитаю тёплое женское тело вокруг поясницы, а не холодные длинные иглы, втыкающиеся в мозг, – судя по лицу Ганса, шутка вышла так себе. Ну и ладно. – Вот и отлично. Всё, давай, – Ганс хлопнул меня по плечу, спрыгнул вниз и побежал к «скворечнику». С шипением закрылся блистер. Ну что? Понеслась? Руки прошлись по консоли управления. Мир словно отстранился, в голове всплыла другая старая песня. «Есть только миг между прошлым и будущим, именно он называется жизнь…» Как мило. Ладно, пора. – Вышка. Семнадцатый к старту готов. – Принял. Продувка и диагностика на холостом. По завершению диагностики старт. – Принял. Выполняю. Пальцы сами защёлкали тумблерами. Да, у нас всё по старинке. А вы пробовали ткнуть пальцем в скафандре в кнопку? Это вам не «Алада», тут минимум удобств и комфорта. Тут только безумные тераватты под задницей и гигатонны под брюхом. Они только и ждут, чтобы вырваться на свободу, сжигая всё на своём пути. Зубы скрипнули… …крик. Нет, не отчаяния – злости и радости. Так кричит тот, кто знает: сейчас огненный смерч заберёт его – и ещё десяток врагов. Я вижу её лицо, искорёженное болью и окрашенное торжеством победы. Один к одному… Даже один к одному – это очень хорошо, потому что у них экипажи, а мы одиночки, и живы, пока нас помнят! Во рту вкус крови, запах горящего мяса лезет в нос, крики ребят бьют в уши, перед глазами только её лицо, взрыв происходит не сразу, ты всё понимаешь, всё… Как огонь начинает пожирать корабль, как… Это хорошо, очень хорошо: значит, будет мгновение направить «дракона» на цель… Внутри как пружина распрямляется. Всё. Ещё одного залпа нам сделать не дадут. Пора. – Старт! – хриплю в микрофон. Всё. Теперь только смерть. Уничтожить всё, что можно, пока не превратился в шар раскалённой плазмы, а потом найти ещё кого-нибудь и… Тело свело судорогой, но сразу отпустило. Попали? Нет… Мозги прояснились. «Командир, тебя накрыло, пришлось помочь, а то ты цели начал искать». Том, уф… Лёгкий отрезвляющий электрошок? Спасибо, добрая душа…Так, сопли в сторону, что там? Ага, приказ вышки отключить боевые системы и вернуться на точку. Судя по голосу Ганса, повторяет уже не первый раз. – Принял. Выполняю. – Принял, семнадцатый. Даю посадочный луч. – Принял. Тут не до пижонства. В капониры даже асы не садятся. Слишком опасно. Кроме того, корабль может быть повреждён, и что тогда? Обычное лихачество будет стоить нескольких «москитов» и главное – людей. – Семнадцатый, состояние? – голос Ганса холодный, спокойный. Где-то на заднем плане слышу Инге, что-то она хочет не то спросить, не то сказать, но сейчас – только я и вышка. – Стабильное. Больше не повторится. Всё в норме, вышка. – Хорошей посадки, семнадцатый. Посадка прошла штатно, немного вильнул под конец, но это уже моя фишка, вернее нашего звена. Встать так, чтобы погрузчику было удобнее подцепить для разворота. Когда идёт отработка нападения, из кабины даже не вылезаешь. Сел, заправился на поверхности, ракеты подцепили и старт. Но перед этим надо москит развернуть, а это долго и неудобно, если он чётко по линии встал. Вот мы с парнями в конце и придумали чуть под углом втыкаться. Сначала ругали, а потом техники благодарно хлопать начали. «Командир, шлем» – напомнил Том. Блин, а так хочется вылезти и пройтись с открытой головой. «Так всегда, командир. Традиция». «Спасибо, Том». Инге выскочила мне навстречу. Подбежала, но за несколько шагов остановилась, смотрит глазищами огромными, губы трясутся, слёзы смаргивает… – Тим… Ты… В порядке? Я так испугалась… – Да, – ну а что тут ещё скажешь? Я правда в порядке. – Голова не болит. Просто вспомнилось что-то… Не вовремя. Я потом расскажу, хорошо? Она кивнула несколько раз, мотнула головой: – Ненавижу… Ненавижу плакать в шлеме! Тим… Тут и Ганс подошёл. Посмотрел на нас и заулыбался: – Ну, добро пожаловать домой… Брат. Мы обнялись, но я и видел, и чувствовал, что Инге всё ещё на нервах. Что она ощутила, что поняла? Не знаю. Но поглядывала она на меня странно как-то. Словно с опаской. Надо будет с ней поговорить потом, когда до дома доберёмся. Но оказалось, что наши сегодняшние приключения на этом не кончились. Ганс-то не просто так на вышке задержался: ему сразу два вызова пришло. Степаныч ждал нас с Гансом, чтобы попробовать разобраться в нашем родстве, а вот Инге хотел видеть Гейнц. Одну. За ней даже вестовой приехал. Ох, кажется, я знаю, о чём у них пойдёт разговор…