Линус обошел старое дерево с кривыми ветками и увядшими листьями и увидел… – Вот ты где, – вздохнул он. – Что на тебя нашло? Каллиопа сидела на задних лапах, положив галстук перед собой на землю, и глядела на Линуса понимающими глазами. Она снова мяукнула. К этому звуку он до сих пор не привык. – Не смей воровать мои вещи! Это невежливо, и мне не нравится гоняться за тобой… Он удивленно моргнул. За Каллиопой он увидел что-то вроде двери подвала в основании дома. Фундамент был каменный, а дверь – толстая и деревянная. Линус шагнул вперед и нахмурился, увидев на дверях черные подпалины, словно когда-то давно там случился пожар. Вроде бы никто из обитателей дома о существовании подвала ему не говорил. К тому же помимо комнаты Сэла он осмотрел в доме почти каждый дюйм, так что если это и подвал, то изнутри дома в него входа не было. На двери висел ржавый замок. Взломать дверь одной из лопат Талии? Нет, наверняка дверь заперли не без причины. Скорее всего, чтобы не вошли дети. Если там когда-то случился пожар, значит, в подвале небезопасно. Артур, вероятно, сам навесил замок. Дверь давно не открывали; тропинка к ней заросла травой. – Наверное, угольный погреб, – пробормотал Линус. – Отсюда и подпалины. А поскольку уголь давно не используют, дверь заперли. Он наклонился и поднял галстук. Каллиопа следила за его движениями. – Это мое, – сказал он ей. – Воровать – плохо. Она облизала лапу и потерла ею мордочку. Бросив последний взгляд на запертую дверь, Линус пошел обратно. Надо будет расспросить Артура об этом подвале, когда выпадет удобный момент. Но удобный момент все не выпадал. Линус не мог застать Артура одного и очень расстраивался. Он говорил себе, что странные чувства, которые вызывает в нем Артур Парнас, являются лишь временным результатом их частого общения. У Линуса было немного друзей – а если честно, то совсем не было, – поэтому рассматривать Артура как друга было хоть и приятно, но весьма непрактично. Они не могли стать друзьями. Линус приехал в качестве инспектора от Департамента. Артур был директором приюта. Слишком тесное сближение с одним из объектов инспекции запрещалось «Правилами и положениями», которые ясно гласили: «Инспектору надлежит всегда оставаться объективным. Объективность имеет первостепенное значение для здоровья и благополучия магической молодежи. Дети не должны привязываться к инспектору, поскольку инспектор им не друг». Работа не позволяла сидеть сложа руки и дожидаться доверительных встреч. И хотя Линус находил индивидуальные занятия Артура с Люси увлекательными, он не мог проводить все время только с ними. Еще пять детей требовали к себе внимания, и инспектору не следует заводить любимчиков. Он гулял с Талией по саду, слушая, как она расхваливает преимущества (многие, многие преимущества) работы с землей. Он ходил за Фи и Зоей по лесу, беседуя о важности умения слышать окружающий их мир – деревья, траву и птиц. Он внимал рассказам Чонси о знаменитых коридорных (большинство историй, по мнению Линуса, были выдуманы), которые открывали двери, доставляли багаж, носили подносы с едой в номера и даже раскрывали преступления, такие как кража драгоценностей. Чонси достал из-под своей кровати толстый фолиант (размером почти с «Правила и положения»), завернутый в прозрачный пакет, предохраняющий от намокания. Сквозь пленку виднелось название книги: «Вековая история гостиничных коридорных». – Я прочитал ее четыре с половиной раза, – с гордостью объявил Чонси. – Неужели? – спросил Линус. – О да. Я должен знать все о том, что делаю. – Почему? Чонси моргнул, сначала правым глазом, потом левым: – Что почему? – Почему ты хочешь стать коридорным? Чонси широко улыбнулся: – Они помогают людям. – И это единственное, чем ты хотел бы заниматься? Улыбка Чонси слегка померкла. – Больше всего на свете. Я знаю… – Он щелкнул черными зубами. – Я знаю, что я – другой. – Я не имел в виду, что ты не сможешь… – Да, – сказал Чонси, – «другой» – не значит «плохой». Артур говорит, что быть другим лучше, чем быть таким же, как все. – Он посмотрел на книгу, зажатую в щупальцах. – Люди приезжают в отель уставшие. Они хотят, чтобы кто-нибудь помог им отнести чемоданы. И я хорошо это умею. Талия постоянно просит меня поднимать для нее тяжелые вещи, так что я упражнялся. – Чонси нахмурился, глядя на книгу. – Мой внешний вид не означает, что я не могу помогать людям. Знаю, некоторые меня пугаются, но, честное слово, я совсем не страшный. – Конечно, нет, – тихо сказал Линус, кивнув на книгу. – Ну, продолжай. Послушаем об этих легендарных коридорных. Уверен, истории просто захватывающие. Глаза Чонси возбужденно запрыгали. – Конечно! Вы знали, что слово «коридорный» было впервые использовано в 1897 году? Правда, интересно? – Да, – ответил Линус. – Очень. Потом Линус сидел возле гнезда Теодора и слушал чириканье виверны, пока тот демонстрировал свои сокровища: пуговицу, серебряную монету, еще пуговицу, сложенный листок бумаги с какими-то надписями (Линусу показалось, что это почерк Сэла, но, что там написано, он не мог разобрать), еще одну пуговицу. И всех детей Линус спрашивал, чувствуют ли они себя счастливыми. Есть ли у них какие-нибудь страхи. Пугает ли их что-нибудь здесь, на острове. Раньше он задавал подобные вопросы в других приютах и всегда мог определить фальшь – когда детей учили говорить то, что, по мнению директоров приюта, инспектор должен услышать. Почти всегда в словах детей о счастье и радости сквозило что-то искусственное: «Нет, мистер Бейкер, абсолютно все в порядке, и я полон оптимизма». Здесь было совсем не так. Здесь Талия щурилась с подозрением и спрашивала, не принести ли ей свою лопату. Здесь Фи смеялась и говорила о том, как она любит остров, потому что тут растут ее деревья и живут ее люди. Здесь Люси хитро улыбался и отвечал: «О да, мистер Бейкер, я бы с радостью поехал в другое место, но только если все наши поедут вместе со мной и согласятся с моими идеями мирового господства». Здесь глаза Чонси подпрыгивали на стебельках, и он говорил, что единственный недостаток этого острова – отсутствие отеля, в котором можно носить багаж. Здесь Теодор радостно махал крыльями при виде Артура, даже если Артур отсутствовал всего пару минут. И здесь в четверг, в четверть шестого, Сэл поднялся на крыльцо гостевого дома, покусывая нижнюю губу. Линус открыл дверь на стук и удивился, обнаружив там одного Сэла. Линус выглянул наружу, уверенный, что найдет рядом и других детей, – однако нет, Сэл пришел один. – Привет, Сэл. Глаза Сэла в страхе расширились. Мальчик обернулся через плечо, и, хотя Линус не видел Артура нигде поблизости, он был уверен, что тот откуда-то наблюдает. Сэл вновь повернулся к Линусу и, тяжело дыша, уставился в пол. Его пальцы сжались в кулаки. Линус встревожился – вдруг что-то случилось, – но затем Каллиопа проскользнула между его ступнями и потерлась о ногу Сэла, громко мяукнув, мальчик улыбнулся ей и, казалось, расслабился. – Хорошая кошка, – тихо сказал Линус. – Я люблю кошек, – прошептал Сэл. – А они обычно меня не любят. Из-за того, что я собака. – Каллиопа не такая. Она тебя любит. Сэл отважился взглянуть на него: – Правда? – Ты же слышишь, как она с тобой разговаривает? Сэл кивнул. – Она раньше никогда при мне не мяукала, – продолжал Линус. – Мурлыкала, как всякая нормальный кошка, но никогда не мяукала. По крайней мере, пока мы не приехали сюда. И пока она не встретила тебя. – Ух, – потрясенно сказал Сэл, глядя на Каллиопу. – Интересно почему. – Полагаю, она чувствует в тебе что-то такое, из-за чего хочет говорить. Кошки очень умны. Если они чувствуют, что человек нехороший, они не подойдут близко или даже могут напасть. – На меня она не нападала, – сказал Сэл. – Знаю. Ты ей нравишься. Сэл почесал затылок: – Она мне тоже нравится. – Хорошо, – кивнул Линус. – Всегда можно судить о человеке по тому, как он обращается с животными. Если замечаешь жестокость, то этого человека следует избегать. Если видишь в обращении ласку, то это признак доброй души. – Я люблю животных, – сказал Сэл более оживленным тоном, чем Линус когда-либо от него слышал. – По-моему, я им тоже всегда нравлюсь. – Ну вот видишь, – улыбнулся Линус. Сэл покраснел и отвернулся. А потом пробормотал что-то неразборчивое. – Повтори, пожалуйста. Я не расслышал. Сэл глубоко вздохнул: – Я подумал, что я мог бы показать вам свою комнату. Линус был тронут. – О, здорово. – Он замялся. – Кто-нибудь тебя об этом попросил? Я не хотел бы, чтобы ты делал что-то через силу. Сэл неловко пожал плечами: – Еще до вашего приезда Артур говорил, что вы будете осматривать комнаты, но больше он об этом не упоминал. Линус почувствовал облегчение.