– Ты поэтому мучила Айрленд? Потому что твой отец мучил тебя? Она опустила руки, нервно выдыхая. – Да! – В ее взгляде проскользнул вызов. – Я хотела, чтобы ей было хуже, чем мне! От страстного желания сказать что-нибудь резкое или вообще выгнать Киру (опять), его освободила трель дверного звонка. Аспен шумно вздохнул, больно прикусив губу изнутри, чтобы не ругнуться в голос, и затопал в прихожую. В этот раз он был более предусмотрителен и, прежде чем открыть дверь, глянул в глазок. И, черт возьми, правильно сделал – за дверью стояла Патриция. Разве этот день может быть хуже? Ответ: да. В прошлый раз она пришла со своими безумными предложениями, встретила здесь Айрленд и решила, что та беременна. Страшно подумать, что Патриция скажет, увидев здесь Киру. – Аспен! Открывай немедленно! Это твоя мама! «Уже весь этаж знает об этом, спасибо». Кира в шоке уставилась на Аспена, взглядом требуя объяснений, но тот лишь сжал ее плечо и повел по коридору в спальню, давая четкие указания: – Сиди здесь. Не выходи. – Я никогда не видела твою маму! – зашипела она протестующим тоном, и Аспен мрачно отрезал: – И не увидишь. Втолкнув ее в комнату, он закрыл дверь. – АСПЕН! ОТКРОЙ ДВЕРЬ! С тяжелым сердцем он вернулся в прихожую и впустил Патрицию внутрь. Первым делом она сунула ему в руку зонт, с которого стекала дождевая вода, затем, прижав к груди пакет с едой, направилась на кухню, кудахча: – Ты спал? – Аспен оставил зонтик в прихожей и пошел следом за матерью. – У тебя дурная стрижка, нужно сходить к парикмахеру. О! – Она осторожно поставила пакет на стол и с изумлением обернулась: – Ты умеешь готовить? Аспен скрестил руки на груди. – Зачем ты пришла? Патриция обошла кухонную стойку, взяла половник и помешала суп. – Или твоя девушка здесь? – спросила она вежливым голосом, но Аспен понял, что она прощупывает почву, и нахмурился. – Зачем ты пришла? Патриция отложила половник и потупила взгляд, а Аспен напрягся, уже зная: это какая-то гадость. – Я собираюсь переехать в Эттон-Крик. – Зачем? – Ты не рад? – А я должен быть рад? – Аспен, – Патриция вздохнула и медленно обошла кухонную стойку. Аспен стоял не шелохнувшись, его лицо превратилось в непроницаемую маску. – Ты мой сын, и я понимаю, что у нас с тобой были кое-какие недоразумения. «Недоразумения? Она говорит так, словно мы разошлись во взглядах». – Я хочу наладить наши отношения. – Кроме шуток, – перебил Аспен, – зачем тебе понадобилось переезжать? – Я ведь сказала… – Ладно, мне плевать, – оборвал он. – Раз тебя привлекают ежедневные дожди и негостеприимный народ, добро пожаловать в Эттон-Крик. Патриция сжала губы, глядя на сына из-под полуопущенных ресниц, и Аспен с вызовом поднял брови, ожидая, когда же она скажет правду, но тут ее лицо прояснилось, и она улыбнулась: – Я очень люблю осень, Аспен. Дождь – это так романтично! Он нахмурился, а в голове завертелись подозрительные мысли, одна хуже другой. – Альма знала, что ты переезжаешь? Патриция изумилась: – Альма? – Она задумалась. – Мы не разговаривали с ней две недели. Он расслабился: ну хоть Альма не предала его, это радует. Вновь сосредоточился на матери и сказал: – Ладно, ты заявилась, чтобы сказать, что переезжаешь в Эттон-Крик. Ты сказала. До свидания. – Сынок. – Он поморщился. – Я ведь пришла навестить тебя. Хватит отталкивать меня, Аспен. Мы с тобой столько лет не виделись, и, когда я осознала свои ошибки и пришла к тебе, ты пытаешься меня оттолкнуть, выбросить, словно ненужную вещь. «Боже, боже. Меня сейчас стошнит». – Когда я отдала тебя в то место… – …вышвырнула из дома. – Я очень переживала и не знала, как быть… – …и второй раз вышла замуж. – И я очень жалела, что бросила тебя, поэтому хочу тебя вернуть! – повысила Патриция голос. – Ну да. Пойду выпью таблетку от головы, а то скоро свихнусь тут. Аспен нырнул в свою комнату и, игнорируя Киру, отскочившую от двери с виноватым видом подслушивающего человека, прошелся к тумбочке, откуда достал таблетки и принял несколько штук. – Ты болен?.. – с притворной робостью спросила Кира, переступая с ноги на ногу. – Не бери в голову. «О черт». Еще до того, как он обернулся, он знал, что его ждет. – Аспен? – вопросительно протянула Патриция, переводя тяжелый взгляд с сына на Киру, стоящую посреди комнаты словно каменное изваяние. Аспен вздохнул. Он ничего не хотел и не должен был объяснять. Патриция, впрочем, уже сделала свои выводы: – Мне казалось, что у тебя уже есть девушка. У вас же будет ребенок, в конце концов! Ты ничуть не отличаешься от своего отца! Внезапно Аспен понял, что она решила переехать в Эттон-Крик, чтобы испортить жизнь его несуществующему ребенку. Кира вытаращила глаза и уставилась на него: – У тебя будет ребенок?! – Да, – встряла Патриция, посылая Кире мстительную улыбку. – И я застала его недавно с невестой. Ее взгляд «ты мне не нравишься» был таким ощутимым, что у Аспена побежали мурашки по спине. – Думаю, тебе пора уйти, мама, – сказал Аспен, скрещивая руки на груди. Кира переводила взгляд с него на мать, к счастью, не встревая. Она лишь сцепила пальцы рук, нервно сдавливая их в замок. Патриция высокомерно изогнула бровь: – А твоя девушка знает, что здесь творится? – Да. А теперь попрошу на выход. Когда Патриция ушла, Аспен пригласил Киру к столу. Она предприняла смехотворную попытку вернуться домой, которую Аспен тут же оборвал. Налив ей целую тарелку ароматного супа, он усадил ее за стол, а сам остался на безопасном расстоянии. – А ты не будешь? Аспен отвернулся от окна, где в темноте постепенно зажигались тысячи огоньков, и посмотрел на Киру. Она отвечала ему виноватым, покорным взглядом, что выводило Аспена из себя. Почему она притворяется, почему делает вид, что слабее, чем есть? Он покачал головой, отворачиваясь, но Кира снова спросила: – У тебя действительно будет ребенок? – Нет. – Ладно.