Я в ванной комнате, и я знаю, кто лежит в свертке на полу. Чье тело закутано в душевую занавеску, словно в саван. Я не отрываясь смотрю на труп Майи Кинг. Над ней склонилась какая-то седовласая женщина. Она оборачивается ко мне, и я резко отступаю с противным хлюпаньем, – это мои ботинки наступили на лужу крови. – Так будет лучше. Я резко открыла глаза, проснувшись от скрипа в коридоре. Сначала решила, что мне померещилось, но потом скрип повторился. Я оглядела комнату: все окна прочно закрыты, сквозь приоткрытую дверь ванной льется свет. Вновь скрип. Это кто-то по лестнице поднимается. Идет в сторону моей комнаты. Мое сердце забилось сильнее. Выпрямившись, я достала из-под подушки пистолет и выключила светильник. Стараясь не шуметь, на цыпочках подбежала к двери и затаилась в углу. В этой части дома находится лишь моя комната, остальные закрыты. Дориан сюда никогда не ходит, а Ной поднимается столь бесшумно, что ни одна половица не скрипит. Кто-то ходит по дому. Может, доктор Сивер? Но нет, она бы не стала идти в сторону моей спальни, да и Аспен сказал, что вечер она проведет в больнице с Ледой Стивенсон. Желудок неприятно скрутило от волнения и страха. Страх лишь в моей голове. Мне страшно, и я не знаю, кто стоит там, в коридоре. Вот латунная ручка медленно опустилась, дверь, скрипнув, отворилась. В проем вошел некто высокого роста, и у меня перед глазами тут же мелькнула маска Чумного доктора. Я подняла пистолет, целясь ему в затылок, но тут же опустила руки. – Что ты делаешь? – воскликнула я, отшатнувшись. Воздух покинул легкие с болезненной медлительностью, в ушах зашумело – я даже не заметила, как долго задерживала дыхание. Ной тем временем щелкнул выключателем и обернулся, глядя на меня так, будто видит впервые. Или так, будто мы не виделись целую вечность и теперь ему требовалось время, чтобы заново запечатлеть мое лицо в памяти. Нет, на самом деле он смотрел безучастно, так, словно оказался не там, где хотел, а я просто обманываю себя. Ной опустил взгляд на пистолет в моей руке, затем вновь посмотрел в глаза: – Почему ты прячешься? Я окончательно пришла в себя и смогла дышать, не рискуя получить приступ. – Потому что приняла тебя за кое-кого другого, – уклончиво ответила я и усталым шагом вернулась к кровати. Из-за того, что необходимость защищать себя отпала, мое тело внезапно превратилось в пластилин. Я положила пистолет под подушку, стараясь не сильно поворачиваться, чтобы не тревожить рану, потом посмотрела на Ноя: – А ты почему прячешься? Он сделал вид, что никакого вопроса не было, сунул руки в карманы и облокотился о дверной косяк. Хоть Ной и пытался казаться серьезным, тапки в виде собак на ногах и носки с оленями, выглядывающие из-под коротких штанов, все портили. – Хотел узнать, в порядке ли ты. – Да, я в порядке. Ной удовлетворенно кивнул и вышел. Я опешила: и это все? Он пришел просто спросить, в порядке ли я? В общем и целом, ничего плохого в том, что Ной пришел спросить о моем самочувствии, я не видела, но все же ощутила легкий укол разочарования. Он все еще думает, что я только притворяюсь, будто он мне нравится? Он все еще думает, что я использую его как какое-то успокоительное? У меня нет зависимости от Ноя! Я не стану целовать тебя в этом чулане, – сказал он. А где станет? Я сжала виски, рассердившись на себя. Это именно то, о чем я думаю, пока на меня охотится серийный убийца? Я думаю о том, где и когда меня поцелует Ной? Выключив свет, я раздраженно протопала в ванную, брызнула в лицо ледяной водой, затем задрала свитер и футболку и оценила повязку. Рана на животе пульсировала сильнее, наверное, из-за напряжения. Ощущая себя даже хуже, чем прежде, я вернулась в спальню и осторожно забралась на левую половину кровати. Сперва я следила за танцующими тенями на стенах и потолке, затем закрыла глаза и сосредоточилась на тиканье часов. Через мгновение шум оборвался – я почувствовала рядом с собой какое-то движение и различила в сумраке на фоне окна фигуру. – Ной, это ты? – Да, – отозвался он, включая лампу и пододвигая к кровати пуфик. – Я принес тебе перекусить. Легкий супчик. Пицца, которую ты съела, просто ужас. Ничего полезного. Я перевела сонный взгляд на письменный стол, где заметила поднос с тарелкой супа и стаканом чего-то темного. Надеюсь, он не вино притащил? Ной выразительно посмотрел на мою одежду и спросил: – Ты боишься спать одна? – Нет. – Тогда почему спишь в одежде? – Это не из-за страха, это из-за самосохранения. Но я промолчала. – Сегодня я останусь с тобой, – решил Ной, сделав из моего молчания какие-то выводы. – Нет, – громко возразила я, а сердце тем временем радостно забилось в груди. – Не надо. Ной не двинулся, а его взгляд оставался безучастным, равнодушным. И вдруг он спросил: – Ты хочешь, чтобы я сейчас поцеловал тебя? – Я была так поражена его вопросом, что почувствовала боль во всем теле, будто кто-то снова сшиб меня на землю. – Так да или нет? – Меня ранили в живот, а не в голову. Ной вдруг рассмеялся в своей особенной Ноевской манере, затем простодушно сказал, наклонившись и убирая мои волосы за ухо: – А раз нет, так и нечего переживать. Не могу понять, он флиртует или просто так разговаривает? Скорее второе, чем первое. – Как твой живот? – Хорошо, плюс один шрам к моей коллекции. – Ты спишь с оружием? – Ты решил устроить мне допрос? – осведомилась я. Мне показалось, что его учтивость – лишь попытка замаскировать жажду получить ответы на действительно важные для него вопросы. А может быть, это мне хотелось, чтобы Ной спрашивал о чем-то, о чем хочу именно я. – Я просто хочу сказать, – непринужденно начал он, продолжая пожирать меня насмешливым взглядом, – что смерть – это не то, чего тебе стоит бояться. Я немного приподнялась на подушке и склонила голову на плечо. Лицо Ноя в свете ночной лампы было бледным и спокойным, и я не могла отвести от него взгляда. Волосы казались черными, но отливали медным. Странное, завораживающее сочетание. Я не могу понять тебя, – хотелось признаться вслух. – Кажется, вот-вот пойму, но правда всегда стремительно ускользает. – Мне кажется, ты ничего не чувствуешь, – сказала я. Ной промолчал. Он не чувствовал ни страха, ни угрызений совести, ни ярости, ни печали. Он был спокойным и мирным – не было ни волн, ни бурного течения, ни подводных камней. Но он знал все обо всем. Он знал все обо мне. Я шепнула: – Ты говоришь, что я не должна бояться смерти, но все равно вызвал «Скорую». Он даже не удивился, когда я озвучила свою догадку. Как сидел, склонившись вперед, так и остался сидеть; смотрел задумчиво, так, будто ему было все равно, что именно я могу предположить. Наконец он произнес: – Я не хотел, чтобы ты истекла кровью. Но ты не должна бояться смерти. Он загадочно улыбнулся краешком губ, и мое сердце снова сжалось. Желание номер тридцать семь – поцеловать того, кто нравится. Я потянулась к выключателю, ожидая, что Ной хотя бы удивится, но он даже не шелохнулся, словно ему было любопытно, что я собираюсь делать. Я попыталась представить, что это не я, как поступала всякий раз, когда было страшно в детстве. Сердце тревожно забилось, а дыхание стало тяжелым, когда я приподнялась на локте и склонилась к Ною. Он по-прежнему не шевелился, застыв как каменное изваяние. И вот между нами уже оставалась тонкая полоска воздуха, а Ной даже не закрыл глаза. Мне невыносимо было видеть его темный взгляд, позволяющий делать все, что я захочу, поэтому я зажмурилась. Напряжение в моем теле достигло предела. Еще секунда – и я поцелую его. Вот уже губы почти касаются его губ, я даже ощутила дыхание. А затем вдруг услышала тихий голос: – Ты не хочешь быть со мной, Кая. – Я открыла глаза. Лицо Ноя было прямо передо мной, но скрытое в сумраке и такое недосягаемое, что защемило в груди. Он все еще сидел так, будто ничего не происходило. Он даже не волновался. – Ты не хочешь, потому что на самом деле знаешь, что это больно – быть с кем-то. Потому что знаешь: ничто не вечно. Его голос на последних словах снизился до шепота, и я едва услышала его сквозь шум крови в голове. Я вновь оцепенела, даже не могла отстраниться, сдвинуться на миллиметр назад. Неужели он вновь все понял не так? Мне не… мне не страшно признаться ему. Я не использую его. – Ты просто нужен мне, – ответила я в пустоту и медленно вернулась на постель. Чувствовала, что глаза жжет с огромной силой, но не могла понять из-за чего – от обиды, разочарования, оттого, что не могу получить то, что хочу, или потому, что Ной не понимает меня? – Как зависимость, – сказала я, украдкой вытирая рукавом щеку. В горле стоял комок. Я увидела краем глаза, что Ной пошевелился, наклонился ко мне и бережно провел пальцем под нижними веками. В следующее мгновение он коснулся губами моих волос, шепнув: – Я знаю, Кая. Я знаю… Я сцепила пальцы в замок, приказывала себе успокоиться, но с губ все равно сорвался поспешный, нервный лепет: – Я не использую тебя, я просто… – Я знаю, – остановил Ной, поцеловав меня в висок, а затем коснувшись губами щеки. Я почувствовала его ладонь слева от талии и попыталась коснуться ее, но не успела – Ной резко выпрямился. Я хотела схватить его и держать до тех пор, пока он не поймет меня. Хотела кричать. Хотела убедить, что я права – не он. Хотела заявить, что он ничего не знает. – Я знаю тебя лучше, чем ты думаешь. Ты просто привыкла ко мне, вот и все. – Это неправда! – горячо возразила я, резко поднимаясь. Мой живот взорвался болью, рука, на которую я оперлась, заныла, но это было не так важно. Ной присел на край кровати. Он будто приготовился дискутировать на какую-то интересную тему, будто ждал от меня весомых аргументов. Но у меня не было никаких аргументов, я даже мысли не могла собрать воедино, казалось, не важно, что я скажу, его не переубедить.