— Да, — сказал я. — Но это было два дня назад. Прямо перед тем, как Мэгги поранилась. — И ты его выключил? Я не знал. Я помнил только то, что услышал крики из леса и врезался в проигрыватель, когда выбегал из кабинета. А потом, учитывая то, что надо было отвезти Мэгги в травмпункт и изучить кладбище в лесу, у меня не было времени вернуться в кабинет до вчерашней ночи. — Теперь, когда ты мне напомнила, я не уверен, что выключил. — Ну вот, — Джесс сделала большой глоток, гордая собой. — Ты оставил проигрыватель включенным, и что-то сбило иголку. И вот, дом ожил звуками музыки. — Но что могло ее сбить? — Мышь? — предложила Джесс. — Или летучая мышь? Это старый дом. Я уверена, что в его стенах кто-то снует. Я нахмурился. — Даже думать об этом не хочу. И все же я думал. Вполне возможно, что в кабинете живет какое-то животное. В конце концов, в Комнате Индиго была змея. Хотя крайне маловероятно, что какое-то животное могло случайно воспроизвести запись. После завтрака я вернулся на третий этаж и осмотрел проигрыватель. Все выглядело нормально. Выключен, иголка снята, никаких признаков того, что здесь где-то был грызун. Я стукнул по рычагу, просто чтобы посмотреть, может ли он так просто опуститься, будь то из-за человека или мыши. Не может. Вот тебе и теория Джесс. И это означало, что виновницей должна быть Мэгги. Прежде чем выйти, я отключил проигрыватель. На всякий случай. Затем я направился в крыло Мэгги, чтобы сказать ей, что она должна спрашивать разрешения, прежде чем войти в мой кабинет. Мне казалось, это единственный способ предотвратить что-то подобное в дальнейшем. Я нашел Мэгги одну в игровой рядом с ее комнатой. Только она вела себя не так, будто бы сидела одна. На полу, с грудой игрушек перед собой, она, казалось, разговаривала с воображаемым человеком напротив нее. — Ты можешь смотреть, но ничего не трогай, — сказала она, повторяя то, что Джесс говорила ей почти каждый раз, когда мы ездили по магазинам. — Если хочешь играть, то найди свои игрушки. — С кем ты разговариваешь? — спросил я из дверного проема. В Берлингтоне Мэгги ни разу не подавала признаков, что у нее есть воображаемый друг. Тот факт, что теперь у нее он был, заставил меня задуматься, не было ли это из-за того, что три дня назад нас навестили дочери Эльзы Дитмер. И теперь, когда она наконец-то узнала, каково это, иметь друзей, возможно, Мэгги жаждала большего. — Просто с девочкой, — сказала она. — Она твоя новая подруга? Мэгги пожала плечами. — Не совсем. Я шагнул в комнату, сосредоточившись на том участке пола, где должна была сидеть ее воображаемая подруга. Хотя там никого и не было, Мэгги расчистила для нее место. — У нее есть имя? — Не знаю, — ответила Мэгги. — Она не может говорить. Я присоединился к ней на полу, стараясь не задеть то пространство, где сидела ее воображаемая подруга. Я все еще чувствовал себя виноватым, когда обвинил Мэгги во лжи о девочке в шкафу. Она не лгала. Она притворялась. — Понятно, — ответил я. — Так кто же из вас был вчера в моем кабинете? Мэгги посмотрела на меня так же недоуменно, как и Джесс на кухне. Голова чуть наклонена. Правая бровь поднята. Морщинки на лице. Они были так похожи, что иногда даже пугало. Единственная разница заключалась в повязке на лице Мэгги, которая смялась, когда та нахмурилась. — В каком кабинете? — спросила она. — В комнате на третьем этаже. Ты там не была, да? — Нет, — ответила Мэгги так, что я не мог сомневаться в ее правдивости. Когда она врала, в ее голосе обычно звучала некая пустота. Ее голос все еще оставался убедительным, когда она повернулась к пустому месту напротив нее и сказала: — Ты туда тоже не ходила, да? Она замерла, выслушивая немой ответ, который был слышен только ей. — Нет, — проинформировала меня Мэгги. — Прошлой ночью она была в деревянной коробке. Эти два слова, сами по себе безобидные, приобретали зловещее новое значение, когда употреблялись вместе. Это навело меня на мысль о гробе и маленькой девочке, лежащей в нем. Я улыбнулся Мэгги, пытаясь скрыть внезапное беспокойство. — В какой деревянной коробке, солнышко? — В моей комнате. Где мамочка повесила вещи. Шкаф. Опять. Мне казалось странным, что она так зациклилась на простом предмете мебели. Я сказал себе, что Мэгги всего лишь пять лет и она делает то, что делают все дети ее возраста. Играет. Притворяется. Не врет. Но потом я вспомнил звуки, которые постоянно слышал во сне. И глухой удар, который определенно не был сном. Это заставило меня задуматься о том, что Хиббс говорил о доме, который помнит. И о том, как закрылась дверь Мэгги той ночью, словно ее потянула невидимая сила. Меня охватил ужас, и у меня вдруг пропало всякое желание потакать воображению дочери. На самом деле в тот момент я хотел лишь выйти из этой комнаты. — У меня есть идея. Пошли поиграем во дворе, — я сделал паузу, подумывая сделать одну маленькую уступку воображению Мэгги. — Твоя новая подруга тоже может пойти. — Ей нельзя уходить, — сказала Мэгги, когда взяла меня за руку. Перед тем как выйти из игровой, она повернулась обратно к тому месту, где все еще сидела ее воображаемая подруга. — Можешь остаться. Но скажи остальным, что я не хочу их видеть. Тогда я застыл, пораженный одним словом моей дочки. Остальным. Невидимая девочка, с которой говорила и играла Мэгги — это не единственный ее воображаемый друг. * * * — Я переживаю за Мэгги, — сказал я Джесс той ночью, когда мы ложились спать. — Мне кажется, она отрезана от мира. Ты знала, что у нее есть воображаемые друзья? Джесс высунула голову из ванной с зубной щеткой в руке и пенящимся ртом, как у Куджо. — У меня была воображаемая подруга в ее возрасте. — Больше одной? — Нет, — Джесс снова скрылась в ванной. — Только Минни. Я подождал, пока она закончит чистить зубы и выйдет из ванной, прежде чем задать следующий вопрос. — Когда ты говоришь, что у тебя была воображаемая подруга по имени Минни, ты имеешь в виду Минни Маус? — Нет, Минни была другой. — Но это была мышь? — Да, — ответила Джесс, так сильно краснея, что даже ее плечи были розовыми. — Но она была другой, клянусь. Моя Минни была моего роста. И с мехом. Как самая настоящая мышь, только больше. Я подошел к Джесс сзади, обнял ее и поцеловал в плечо рядом с лямкой ее ночнушки — кожа там была все еще теплой. — Мне кажется, ты врешь, — прошептал я. — Ладно, — признала Джесс. — Моей воображаемой подружкой была Минни Маус. У меня хреновое воображение. Я признаюсь. Теперь ты счастлив? — Всегда, когда я с тобой, — мы забрались в кровать, и Джесс прижалась ближе ко мне. — Но мне кажется, что наша дочь — нет. Думаю, ей одиноко. — Осенью она пойдет в садик, — сказала Джесс. — И там она заведет друзей. — А как насчет этого лета? Не будет же она сидеть дома взаперти с воображаемыми друзьями. — А какой у нас выход? Я видел только один. И он был прямо за воротами Бейнберри Холл. — Думаю, надо пригласить к нам девочек Дитмер, — сказал я. — Типа как на праздник? Это было бы правильным решением, если бы их предыдущая игра прошла хорошо. Но так как Ханна была властной, а Мэгги застенчивой, они не получили столько удовольствия, сколько должны — или могли — получить. Чтобы по-настоящему сблизиться, им нужно было нечто большее, чем очередная вялая игра в прятки. — Я подумывал позвать их на ночевку, — сказал я. — Обеих девочек? — спросила Джесс. — Тебе не кажется, что Петра для этого уже слишком взрослая? — Нет, если мы ей заплатим за работу няни. Она присмотрит за Мэгги с Ханной, а мы, моя дорогая, наконец-то сходим на нормальное свидание.