— Правда в том, что он все выдумал, — говорю я. — Это все знают. — Вряд ли все так просто, — парирует он. Поскольку Брайан Принс явно не собирается уходить в ближайшее время, я сажусь на ступеньки крыльца. Когда он садится рядом со мной, я не нахожу сил прогнать его. Не говоря уже о том, что мне было любопытно узнать, почему же, по его мнению, мы покинули Бейнберри Холл. — Вы расследовали его заявления? — спрашиваю я. — Тогда еще нет, — признается Брайан. — Во-первых, у меня не было доступа к этому дому. К тому же у меня были и другие новости. Я закатываю глаза. — Вряд ли они были такими уж важными. Лживая история моего папы была на первой полосе «Газетт». И поэтому, хотела я добавить, другие новостные агентства уделяли ей так много внимания. Если бы статья Брайана была где-то в середине, никто бы ее даже не заметил. Но, поместив ее на первой странице вместе с особенно зловещей фотографией Бейнберри Холл, «Газетт» подтвердила ложь моего отца. — Если бы наш дедлайн был на день позже, история вашей семьи даже не попала бы в газету. Но я узнал об исчезновении Дитмер только на следующее утро после выпуска того номера. Все мое тело замирает при упоминании Петры. — Я думала, что она сбежала. — Как я вижу, вы уже поговорили с шефом Олкотт, — говорит мне Брайан с елейной улыбочкой. — Это официальная версия полиции, кстати. Что Петра сбежала. Пожалуй, это звучит лучше, чем заявление о том, что шестнадцатилетняя девочка исчезла при загадочных обстоятельствах, а они слишком глупы, чтобы разобраться, что случилось на самом деле. — А что случилось, по вашему мнению? — Это один из вопросов, который я хотел задать вашему отцу. Меня изнутри заполняет неприятное чувство. Хотя я не совсем понимаю, к чему клонит Брайан, его тон уже говорит о том, что мне это не понравится. — А зачем его спрашивать? — удивляюсь я. — Мой папа же не заставлял Петру сбегать… — Она исчезла, — вмешивается Брайан. — Исчезла. Пропала. Какая разница, — я встаю и иду к пикапу, не желая больше слушать Брайана. — Мой папа не был в этом замешан. — Я тоже так думал, — говорит Брайан все еще с крыльца, все еще улыбаясь, все еще делая вид, будто это обычный дружеский визит, хотя и очевидно, что это не так. — И только потом — через несколько лет после выхода книги вашего отца — я начал подозревать, что эти события могут быть связаны. — Как? — Для начала, Петру Дитмер последний раз видели 15 июля — в ту же самую ночь вы уехали из дома. Слишком странно, чтобы это было совпадением, не находите? Эта новость ударяет меня наотмашь. У меня так кружится голова, что мне кажется, я сейчас упаду в обморок. Это так неожиданно, что мне приходится прислониться к грузовику, чтобы не упасть. Петра Дитмер исчезла в ту же ночь, когда мы уехали из Бейнберри Холл. Брайан прав — это действительно кажется бо́льшим, чем просто совпадение. Но я не знаю, что еще это может быть. Петра, конечно же, не сбегала с моей семьей. Уж такое я бы точно запомнила. Кроме того, шеф Олкотт была в тот вечер в нашем номере в «Двух соснах». Разумеется, она бы заметила, если бы там сидела шестнадцатилетняя девочка. — Думаю, вы преувеличиваете, — говорю я. — Разве? Я читал книгу вашего отца много раз. Там он много говорит о Петре Дитмер. Даже учитывая разницу в их возрасте, кажется, будто они были близки. Он так сладострастно произносит это слово, что у меня в жилах закипает кровь. Да, Петра часто упоминалась в книге, и часто в ключевые моменты. Этого нельзя отрицать, особенно теперь, когда у меня есть фотографии с доказательствами. Но это не значит, что она и мой папа были, пользуясь эвфемизмом Брайана, близки. Я знала папу намного лучше, чем Брайан. Юэн Холт был много кем. Лжецом. Обольстителем. Но он никогда не был негодяем и бабником. Я знаю это настолько же хорошо, насколько и тот факт, что если бы мама узнала об измене, она бы ободрала папу до нитки. Раз она этого не сделала, я верю, что мы уехали из Бейнберри Холл по другим причинам. — Большая часть из того, что написано в книге моего отца — ложь. Нельзя доверять ни одной вещи, которую он написал. Включая то, сколько времени он провел с Петрой Дитмер. Мой отец не был глупцом, мистер Принс. Разумеется, он бы не написал так много о Петре — в книге, которую прочитали сотни тысяч людей — если бы Петра пропала из-за него. — А теперь вы преувеличиваете. Я и не говорил, что Петра пропала из-за него. Я лишь предполагаю, что события связаны. Ваша семья сбежала из Бейнберри Холл почти в то же время, когда Петра Дитмер бесследно исчезла. Это ненормально, Мэгги. По крайней мере не здесь, в Бартлби, — Брайан встает и демонстративно отряхивает штаны, как будто он мог испачкаться просто от ступенек крыльца Бейнберри Холл. — В ту ночь, когда ваша семья уехала, произошло нечто странное, и я намерен выяснить, что именно. Вы можете помочь или помешать мне… — Черта с два я буду вам помогать, — говорю я. Хоть у нас с Брайаном Пирсом одна цель, очевидно, что нам нужны разные результаты. — Хоть я ожидал и не такого ответа, я его уважаю, — говорит Брайан. — Но я хочу, чтобы вы знали, я все равно узнаю правду о той ночи. — Вам придется делать это не на моей территории, — говорю я. — А это значит, что вам нужно уйти. Сейчас же. Брайан в последний раз поправляет галстук-бабочку, садится в машину и уезжает. Я еду за ним по длинной извилистой дороге, спускающейся по склону холма к главным воротам. Убедившись, что он уехал, я закрываю и запираю ворота. Потом — обратно в дом, где я наконец-то могу занести продукты. Нагруженная тяжелыми сумками в обеих руках, я прохожу мимо вестибюля и только потом замечаю что-то неладное. Здесь светло. Слишком светло. Я смотрю на потолок и вижу, что там ярко светит люстра. Но вот что странно: когда я уезжала из дома, тут было темно. Пока меня не было, она каким-то образом включилась. 30 июля День 5 Бум. Прямо как три ночи назад, этот звук сотряс дом и резко разбудил меня. Перевернувшись, я посмотрел на электронные часы на тумбочке, цифры светились зеленым в предрассветной тьме: 04:54. То же самое время, когда я услышал этот звук в прошлый раз. Это пугало, да, но и помогало, потому что так я понимал, что это был не сон. Звук был настоящим и доносился с третьего этажа. Несмотря на несусветную рань, я выскользнул из постели и направился в кабинет наверху. Внутри вроде бы все было в порядке. Двери обоих шкафов были закрыты, и проигрыватель молчал. Что же касается шума, то я понятия не имел, что это могло быть. Я подозревал, что виной тому сам дом. Скорее всего, это связано с тем, что система отопления перезапускалась в назначенное время. Конечно, странно было бы назначать для этого время чуть раньше пяти утра, но я не мог представить никаких других источников этого шума. Вместо того чтобы вернуться в постель, я спустился вниз еще до рассвета — во второй раз с тех пор, как мы переехали. И люстра снова горела. Я бы так и думал, что дело в проводке, если бы прошлой ночью не услышал проигрыватель. Очевидно, и то и другое было делом рук моей страдающей от бессонницы жены. Когда Джесс тоже зашла на кухню после шести, я поприветствовал ее фразой: — Я и не знал, что тебе нравятся «Звуки музыки». — А мне и не нравится, — сказала она, последнее слово было растянуто из-за зевка. — Ну, прошлой ночью тебе нравилось. Я не против, если ты хочешь сидеть в кабинете. Просто не забывай выключать проигрыватель, когда уходишь. Моя жена недоуменно глянула на меня заспанными глазами. — Какой проигрыватель? — Который на моем столе, — сказал я. — Он играл прошлой ночью. Я решил, что ты не могла уснуть, поднялась туда и слушала музыку. — Понятия не имею, о чем ты говоришь, — сказала Джесс, подходя к кофейнику. — Я спала всю ночь. Тогда была моя очередь смотреть недоуменно. — Ты вообще не заходила в мой кабинет? — Нет. — И ты не включала проигрыватель? Джесс налила себе в кружку кофе. — Если бы я и включала, то уж точно не выбрала «Звуки музыки». А ты спрашивал Мэгги? Она любит этот фильм. Может, это она там шастала? — В полночь? — Я не знаю, что тебе ответить, Юэн, — сказала Джесс и села за стол. — А ты его включал?