— Вы много знаете о семье Гарсонов? — О да, я много слыхал за мои годы. — Вы знаете, что случилось с Индиго? Она умерла такой молодой. — Я слышал ее историю, — сказал Хиббс. — Мой дедушка знал ее. Когда еще был мальчиком. Сказал, что этот портрет — точная ее копия. Так что ничего удивительного, что художник, который его писал, был безумно в нее влюблен. Так я сначала и подумал, когда увидел портрет. Что единственная причина, по которой художник изобразил бы Индиго Гарсон в такой ангельской манере, заключалась в том, что он был в нее влюблен. — Она любила его в ответ? — спросил я. — Да, — ответил Хиббс. — Говорят, что они хотели сбежать и пожениться. Уильям Гарсон был в бешенстве, когда узнал. Он сказал Индиго, что она была слишком юна, чтобы выходить замуж, хотя для тех времен шестнадцать — довольно распространенный возраст невест. Он запретил Индиго встречаться с художником. Подавленная своей несчастной любовью, Индиго покончила с собой. Я содрогнулся при осознании того, что еще один житель Бейнберри Холл совершил самоубийство. — Как? — Отравила себя, — Хиббс указал на склон, где росли растения, их тонкие ветви были покрыты алыми ягодами. — Этим. — Она съела эти ягоды? — спросил я. Хиббс мрачно кивнул. — Настоящая трагедия. Старик Гарсон ужасно горевал. Поговаривают, что он нанял того же художника, чтобы тот написал его портрет с другой стороны камина. Так они с Индиго навсегда будут вместе в Бейнберри Холл. Художник не хотел соглашаться, но у него не было ни гроша, и поэтому ничего другого не оставалось. Теперь я понимал, почему портрет Уильяма Гарсона в большой комнате был слегка нелицеприятен. Художник презирал Уильяма, и это было заметно. Я подошел к надгробию мистера Гарсона, на котором все еще виднелось пятно крови Мэгги, высохшее до темно-красного цвета. — Насколько эта история широко известна? — спросил я. — Ее знают в городе? — Думаю, большинство знает, — Хиббс сверкнул своим золотым зубом. — По крайней мере все старожилы. — А что еще вы знаете об этом месте? — Я бы сказал, больше остальных, — ответил Хиббс с заметной гордостью. — В тот день, когда мы встретились, вы спросили, рассказала ли мне Джейни Джун всю историю, — сказал я. — И тогда мне казалось, что так и было. Но теперь… — Теперь вы подозреваете, что Джейни Джун от вас что-то утаила. — Именно, — признал я. — И я был бы очень рад, если вы заполните эти пробелы. — Я не уверен, что вам это нужно, Юэн, — сказал Хиббс, притворяясь, что оглядывает землю в поисках очередных могил. — Вам может казаться иначе, но иногда лучше не знать. Гнев поднялся в моей груди, горячий, внезапный и сильный. Он стало только хуже, когда я посмотрел вниз и увидел, что кровь моей дочери запятнала могилу Уильяма Гарсона. Я был так взбешен, что пересек лесистое кладбище и схватил Хиббса за воротник. — Вы сказали мне, что я должен быть готов к этому месту, — сказал я. — Но я не готов. Так что, если вы что-то от меня скрываете, вам нужно прямо сейчас все рассказать. Хиббс не оттолкнул меня, хотя я не сомневаюсь, что он мог бы. Несмотря на свой возраст, он выглядел сильным, как бульдог. Вместо этого он осторожно вытащил мои пальцы из-за воротника рубашки и сказал: — Вы хотите правды? Я вам ее предоставлю. В этом доме случались разные вещи. Трагические вещи. Индиго Гарсон и семья Карверов, да. Но есть и другие вещи. И все эти вещи, они… остались. От этого слова у меня по спине пробежал холодок. Возможно, из-за того, как Хиббс его произнес — медленно, растягивая, словно резинку, которая вот-вот лопнет. — Вы имеете в виду, что в Бейнберри Холл водятся привидения? — Я говорю, что Бейнберри Холл помнит, — сказал Хиббс. — Он помнит все, что случилось с тех пор, как Индиго Гарсон проглотила те ягоды. И иногда история может повторяться. Потребовалось мгновение, чтобы эта информация дошла до моего мозга. Это было настолько абсурдно, что я с трудом понимал. Когда все наконец улеглось, у меня так закружилась голова, что я тоже чуть не упал и не ударился головой о могилу Уильяма Гарсона. — Я не говорю, что с вами это произойдет, — сказал Хиббс. — Но я говорю, что это возможно. Как возможно и то, что в ваш дом попадет молния. Мой совет? Будьте в этом доме так счастливы, как только можете. Любите свою семью. Обнимайте дочь. Целуйте жену. Насколько я слышал, этот дом видел очень мало любви. Он помнит боль. Вам нужно заставить его все забыть. * * * Я вернулся из леса и обнаружил Мэгги на диване в гостиной, ее голова покоилась на коленях Джесс. Половина ее щеки была покрыта большой повязкой. Кожа вокруг него была окрашена в зловещий красный цвет, который, как я уже знал, потемнеет и превратится в отвратительный синяк. — Сколько их там? — спросила Джесс. — Где-то десяток. По крайней мере мы столько нашли. Я не удивлюсь, если там будет и больше, а их надгробия либо развалились, либо заросли. — Я хочу задушить эту Джейни Джун. Она должна была нам сказать, что на нашем заднем дворе есть чертово кладбище. — Может, она не знала, — сказал я. — Оно же спрятано. — Она риэлтор, — выпалила Джесс. — Это ее работа — знать, что находится в собственности. Думаю, она знала, что если скажет нам, то мы психанем, и тогда ей пришлось бы искать и обдурить другую наивную парочку. — Нас не обдурили, — сказал я, хотя уже начал подозревать, что так и было. Если не обдурили, то хотя бы ввели в заблуждение. Потому что Джесс права — разумеется, риэлтор бы знал, что на этой собственности есть кладбище. — Что об этом сказал Хиббс? По пути домой я решил не говорить жене о трагичной смерти Индиго Гарсон. Она и так нервничала, зная, что в стенах Бейнберри Холл умерло два человека. Смерть третьего, скорее всего, отпугнет ее, и она убежит и никогда сюда не вернется. И, если уж начистоту, мы не могли себе этого позволить. Этот дом стоил нам почти всего нашего состояния. Нам бы не хватило ни на первый взнос, ни на аренду нового дома. Мы, к счастью или к сожалению, там застряли. Что означало последовать совету Хиббса и сделать наше там пребывание как можно счастливее. Даже если это означало врать своей жене. Я не мог придумать другого выхода из положения. — Ничего особенного, — сказал я, а потом поднял Мэгги с дивана. — А теперь пойдем поедим мороженого. Каждому по три шарика. Думаю, мы все это заслужили. * * * Учитывая все, что Хиббс рассказал мне в тот день, я был удивлен, насколько измученным я чувствовал себя, когда пришло время ложиться спать. Я предполагал, что полночи не смогу уснуть, беспокоясь обо всем, что узнал о кладбище, об Индиго Гарсон, о том, что Бейнберри Холл помнит. Но вместо этого я заснул сразу же, как только моя голова коснулась подушки. Но ненадолго. За пять минут до полуночи я проснулся от странного звука. Музыка. Кто-то где-то пел. Мужчина. Его голос был мягким и мелодичным. Он плыл из дальнего конца дома. Я посмотрел на другую сторону кровати, гадая, проснулась ли Джесс от музыки, но она все еще спала. Надеясь, что она так и не проснется, я аккуратно встал с кровати и прокрался к выходу из комнаты. В коридоре музыка звучала чуть громче. Но этого хватило, чтобы я узнал песню. «Тебе шестнадцать, но почти семнадцать…» Музыка доносилась откуда-то сверху, и я понял это, когда дошел до другого конца коридора. Я слышал, как она эхом отдается по ступеням, ведущим в мой кабинет. Вместе с музыкой плыл такой холодный ветер, что я задрожал. «Детка, пора задуматься». Я медленно и нервно начал подниматься по лестнице. С каждым шагом песня становилась все громче, а холод все сильнее. На верхней площадке стало так холодно, что, будь там немного светлее, я бы наверняка увидел свое дыхание. «Лучше приготовься…» Когда я открыл дверь кабинета, песня практически загремела из комнаты. Внутри все было хоть глаз выколи. Такая темнота сначала вводит в ступор. И холодно. До такой степени, что по моей голой коже побежали мурашки. «…будь умной…» Я вошел в кабинет, обнимая себя, чтобы согреться. Я щелкнул выключателем у двери, и комнату залил свет. «…и осторожной…» На столе, там, где я его и оставил, был проигрыватель. Альбом крутился на полной мощности и громкости. «Детка, ты…»