Мы действуем одновременно. Я стреляю ему в лицо, а он вскидывает поблескивающие металлом ладони, закрываясь от пуль. Грохот, рев. Сносящий меня к стене стол. Дыхание выбивает из груди, голова взрывается болью, а по правой ноге начинает сильнее струиться кровь. Моя правая ладонь пуста. Где она? Мимо нас пробегает кто-то из охраны, за ним проносится стальной монстр. В ушах стоит грохот перестрелки, перемежаемый чудовищными воплями и криками людей, которых вырвавшееся из-за двери существо давит и рвет, как избалованный ребенок игрушки. Рядом со мной дергается Смитсон, пытаясь отодвинуть стол. Я дотягиваюсь до него левой рукой, сгребая за костюм, и тяну на себя, нанося удар кулаком в лицо. Он дергается, закрываясь от меня ближайшей рукой, а второй наносит удар пальцами снизу вверх, мне в левое предплечье. Преобразовавшиеся в тончайшие лезвия, импланты словно иглы прошивают броню на руке и втыкаются в кость. Руку пронзает болью до самого плеча, словно кто-то прикоснулся к ней оголённым провод под напряжением. Миг и я перестаю её чувствовать, видя, как она сама скрючивается, выгибает пальцы, делая мою ладонь похожей на звериную лапу, что всё еще комкает ворот дорогого пиджака. Смитсон перестает закрываться, он сам хватает меня переломанными пальцами за руку, которой я его бил, и, смотря в мое лицо, проворачивает иглы-когти. Слишком поздно понимая, что мне уже не больно, что я сильнее и что рядом нет его охраны. Я выкручиваю свою руку из его хватки, тут же сам сжимаю его запястье и бью ему кулаком в лицо так сильно, как только способен. И отпускаю, потому что эта тварь всё еще держится и пытается повторить свой удар пальцами-иглами, но уже в мое лицо. Отдергиваясь в сторону, я упираюсь коленом в тяжелый стол, пытаясь сдвинуть его со своего края и вдруг вижу её. Она лежит слева, по диагонали от меня, отброшенная к раздавленным стульям ногой пробежавшего от твари охранника. Далеко, но... Дергаюсь всем телом, упираясь в край столешницы ладонью и постепенно вытягивая себя из плена. Чуть-чуть. Еще чуть-чуть. Мы вырываемся с ним почти одновременно. Но ему до неё куда ближе. Словно в дурном сне я вижу, как выскочивший вперед меня Смитсон подхватывает мой револьвер, мою «Элен» с пола, почти что профессионально разворачивается для стрельбы на одно колено и нажимает на спусковой крючок. Она никогда не давала осечки. До этого момента. Выстрел! Смитсон вскрикивает, роняя револьвер. Я бросаюсь вперед, припадая на одно колено и, подхватив её в воздухе, поворачиваю пальцем барабан, прижимая дуло к его лбу. Выстрел. Затылок Генри Смитсона взрывается кровавым фонтаном, а его откидывает в сторону. Покойся с миром, Элен. Я выполнил свое обещание. Я медленно опускаю револьвер. Смотрю на ладонь-имплант Генри, из тыльной стороны которой торчит пуля. Поворачиваю голову и вижу Лару, с пистолетом в левой руке, а её правая прижата к животу и заканчивается неестественно изогнутой, обвисшей кистью. Только сейчас я понимаю, что вокруг относительно тихо. Крик Раттаны можно считать «тихо» после всего, что тут случилось. Найдя её взглядом, я вижу, что девчонка, сидя поверх туши мертвого чудовища, орет на зажатого в углу Сергея Ростовенко и с чувством, с душой бьет его по лицу «узи». Оглядываюсь. Вижу Пако. С его рук капает кровь, а пальцы заканчиваются простой, дешевой, но всё еще не теряющей своей актуальности на улицах биомодификацией «Кошачьи лапки». Полимерными когтями, как у кошки, которые можно установить у опытного хирурга прямо в живые, некибернетические пальцы. Пако тоже идет к Ростовенко, покачиваясь и не сводя с него взгляда. Я понимаю, что они его сейчас просто убьют. Как бы я ни желал, чтобы Сергей Ростовенко получил то, что заслужил, я хотел, чтобы это могло принести пользу. Потому, встав, я иду туда же. — Пако, не лезь... — А ты что, хочешь оставить его живым? — в голосе Пако я слышу... Его. Его в магазине Монаха и Колдуна, где он обвинял меня в попытке нажиться на его горе. — Нет. Я хочу отдать его в руки техников, которые выпотрошат его память, а потом сожгут ему мозг. Мы можем спасти еще многих, а убьем его сейчас и не узнаем ничего. Останавливаюсь за Раттаной, зову её и видя, что девчонка в шоковом состоянии, сую «Элен» в кобуру и обхватываю кочевницу единственной возможной рукой за плечи. Получаю локтем прямо в рану на бедре, но после этого Раттана останавливается, словно кто-то вытащил из неё батарейку. «Узи» падает на чудовище... Нет. Мой взгляд касается гравировки на затылке существа, тюремный номер и клеймо «АрмаЭксп». Я понимаю — это все та же партия аугментированных заключенных, просто этот был куда более доработанным. Я вытаскиваю последнюю ампулу из тех трех, что выдал мне Вик. Прочный металлический баллон, рассчитанный на ситуации, когда ввести лекарство бывает далеко не просто, с честью выдержал все испытания. Снимаю колпачок с иглы и, схватив пытающегося отодвинуться от меня Ростовенко за волосы, наклоняю его вперед, с силой втыкая препарат в шею, нажимая пальцем на поршень ввода. Обратно голову тот не поднимает. — Где мой брат, — тихо повторяет Раттана, глядя на меня. По её щека катятся слезы, и это заставляет меня встать и еще раз оглядеться. Я ей обещал. Мой взгляд сразу привлекают выломанные двери и я иду туда, но стоит мне дохромать до центра залы, как центральная дверь за моей спиной открывается одновременно с мигнувшими и вспыхнувшими нормальным светом лампами. Револьвер и пистолет смотрят на входящего в залу Ма Тонга. Он останавливается, поднимая руки перед собой и заодно запрещая идущему следом за ним подразделению из добровольческой силы обороны Мичигана1 стрелять. — А я говорил, что этот коп свихнется рано или поздно! — Голос за спиной Ма Тонга заставляет меня удивленно вскинуть брови и очень требовательно шевельнуть револьвером. — Комиссар Эванс несколько предвзято относится к вашей деятельности, детектив. Однако я здесь не для выяснения ваших личных неприязней, а для осуществления своих прямых обязанностей. Опустите оружие. Ни вам, ни вашим друзьям ничего не угрожает. Он ждет. Ждет даже дольше, чем, наверное, должен ждать в такой ситуации, и смотрит мне в глаза. «Он это всё затеял. Да и, в конце концов, я сделал почти всё, что должен был, так что...» За спиной у Ма Тонга мелькает Аганес. Его тут же оттесняют, но этого достаточно. Я опускаю револьвер. Лара опускает пистолет. — Благодарю. Со мной бригада медицинской помощи. Я могу предложить вам... — Ей. И им. Ма Тонг кивает. Сопровождающие его военные рассредотачиваются по залу, и становится ясно, что интерполовец привел с собой еще одно знакомое лицо. Капитан седьмого участка, Лиам Грин. Мы встречаемся взглядами. Я вижу, что он испуган. Испуган и ошарашен. — Детектив, раз от помощи вы отказались, составите нам компанию? — Ма Тонг равняется со мной и я, тяжело развернувшись иду следом за ним. Сзади происходит какая-то странная заминка, возня и короткий вскрик. Резко обернувшись я вижу, как от шеи Пако убирают шокер, а из его ладони выпадает дорогая стреляющая игрушка. — Сэр. Он пытался застрелить задержанного Ростовенко, — солдат явно не очень понимает, что делать с обмякшим у его ног парнем. Ма Тонг бросает на меня короткий взгляд и отвечает: — Организуйте всю необходимую медицинскую помощь, в том числе уход в стационаре, если молодому человеку он потребуется. Он не преступник, он жертва. Возле Ростовенко крутится Аганес. А Раттана... Я замечаю краем глаза её розовую макушку, бредущую где-то за спиной Эванса и, сжав челюсти, иду дальше. За развороченными дверями короткий коридор-перекресток. Две заблокированных двери, с левой стороны и прямо, а с правой стороны – еще одна выломанная дверь. Очевидно, что тварь вырвалась отсюда. Ма Тонг спокойно достает из кармана целый набор одинаковых на вид ключ-карт, перебирает их некоторое время, и хмыкнув, выбирает одну, прикладывая к замку двери напротив. Несколько секунд ничего не происходит, но вот красный огонек сменяется на зеленый и створки разъезжаются, выпуская наружу тихий мужской голос. Голос повторяет набор из восьми цифр, захлебываясь ими, называя снова и снова, а через расширяющийся проход я вижу клетку, в которой сидит очень худой парень в каком-то рванье, с больным, лихорадочным блеском запавших глаз и забинтованной головой. Я успеваю поймать Раттану и прижать к себе здоровой рукой до того, как она коснется клетки, видя, что между нами и парнем, помимо прутьев есть еще перфорированный пластиковый короб, который защищает Виная от прикосновения к прутьям, но не защитит её. Она не сопротивляется, видимо, услышав тихое гудение от клетки. И только когда специалисты Ма Тонга отключают напряжение и разбирают клетку, я отпускаю кочевницу к брату. И обращаю внимание на то, что находится клеткой. Подиум, накрытый пуленепробиваемым стеклом, а на подиуме то, чего не должно было появляться на свет. — Святая Дева Мария, она существует, — слышу я сиплый шепот Лиама Грина и оборачиваюсь как раз в тот момент, когда Эванс пытается сбежать, а солдат у выхода весьма жестко укладывает его носом в пол. —Куда же вы, Кристофер, — ласковым голосом обращается к нему Ма Тонг. — Это еще не вся программа сегодняшней ночи. Упирающегося комиссара тащат обратно. Интерполовец, оставляя вокруг двух кочевников разворачивающих аппаратуру техников и трех медиков, возвращается в коридор и тем же методом открывает последнюю дверь. Серверная. Основная Детройтская серверная Черного рынка. — Ну что ж... Пару минут терпения. Детектив, позвольте медику обработать вашу ногу. Все равно нужно немного подождать, — подошедший к столу с внешним терминалом, к которому были подключены все сервера в комнате, Ма Тонг вытащил разъем личного подключения и, устроившись в кресле, подцепился к терминалу. Рядом со мной материализуется парамедик с сумкой на плече и раскладным стулом в руках. Он показывает мне сесть, разрывает штанину на бедре посильнее и начинает приводить разбухшую, воспаленную рану в порядок. — Детектив, я даже не знал...— Лиам вдруг поворачивается ко мне, пытаясь найти какие-то слова, но я не хочу его слышать. И видеть. Как и большую часть присутствующих. Найдя взглядом Лару, я вижу, как ей вкалывает обезболивающее и тихо что-то спрашивает парень в форме парамедика. Наемница усмехается и отрицательно качает головой. Лиам что-то говорит, но я поднимаю на него взгляд, и он просто замолкает, отходя на пару шагов. Молодец. Закрыв глаза, я опираюсь затылком о косяк двери и жду. Спустя пару минут Ма Тонг шевелится, тяжело вздыхает и встает, оглядывая всех присутствующих. — Уполномоченный международным судом, согласно вердикту, вынесенному в один час, пятнадцать минут, двадцать семь секунд до полудня, семнадцатого июня две тысячи восемьдесят второго года, я, куратор номер три штата Мичиган, в присутствии детектива третьего ранга, личный номер тринадцать-восемьдесят один, Юриса Ливану и капитана полиции, шефа полицейского участка номер семь, личный номер шестнадцать-двадцать три Лиама Грина обвиняю Кристофера Эванса в нарушении пакта о Недопустимости2, подписанного третьего февраля две тысячи третьего года и пособничестве международному терроризму, а также – нарушении прав и свобод граждан свободного штата Мичиган. Вина Кристофера Эванса доказана. Приговор – казнь. Обжалованию не подлежит. В исполнение приводится немедленно. Когда Ма Тонг поднимает руку с невесть откуда взявшимся в ней пистолетом, а солдат резким движением рук прижимает взвизгнувшего Эванса к стене, я не удивляюсь. Но когда мимо меня проносят носилки, на которых в обнимку лежат Винай и Раттана... — Детектив, выслушайте меня. Я забираю их обоих. Имплант из головы парня необходимо извлечь, сигнатуры мои специалисты скопировали, так что все пройдет быстро и безопасно для всех. У девочки сильное эмоциональное истощение, а брат... Да вы сами видели. Я прослежу, чтобы им оказали лучший уход, а потом, мягко, подчеркиваю, мягко поговорив с обоими, отпущу их на все четыре стороны. Я даже не буду забирать у Раттаны коммуникатор, она сможет связаться с кланом. — Вы как будто уговариваете меня не убивать вас, — мрачно хмыкаю я, опять смотря на парамедика, что заканчивал возиться с моей ногой. — А вы бы свой взгляд видели, — хмыкает Ма Тонг. Мы оба провожаем взглядом вытащенный за ноги труп Эванса, вышедшего медика... Интерполовец смотрит на подошедшую и прислонившуюся плечом к косяку Лару. — Юрис, кем ты видишь себя после выхода на пенсию? — Миллионером, плейбоем, филантропом... — Я слышу, как над моей головой хихикнула Лара и тоже усмехаюсь, глядя на чуть недовольного Ма Тонга. — Нет. — Что – нет? — Всё – нет. Я хочу домой. — Юрис, подумай. Все мы должны поддерживать баланс. Мир хрупок. Такие люди, как ты, нужны ему. — Все мы, это... — я задумываюсь, рассматривая пластиковую дверь в пазу напротив. — Вы, другие организации и, конечно, Черный рынок? Тот человек, который присутствовал при этой троице. Он выключил видеонаблюдение за нами. Он мертв? — Вот по этой причине я и зову тебя к себе, — Ма Тонг вытащил из кармана брюк пачку сигарет, повел ей в мою сторону, но я жестом отказался. — Конечно, мертв. Этот человек решил, что может единолично решать, какие сделки Черный рынок считает допустимым. Его начальство достаточно подробно объяснило ему, что он не прав. И назначило наказание. Хочешь знать больше – прими мое предложение. Просто детективу я рассказать ничего больше не могу, даже если этот детектив — мой друг. — Ага. Ну вот раз все вы так успешно занимаетесь этим сохранением нашего хрупкого мира, — я встал, чувствуя, как болит каждая клеточка тела и слыша, как хрустит спина. — То и занимайтесь. С меня хватит. Я больше не хочу. — Ты не понимаешь перспектив. Не понимаешь того, что можешь сделать, ради...