Крупный план лица. На нем, даже не смотря на смуглый цвет кожи, отчетливо видно синюшний носогубный треугольник, и такого же цвета пятна по щекам, а в добавок - мелкую крапинку лопнувших сосудов на, внезапно, «родных» глазных яблоках. Фотография шеи, с нескольких ракурсов. Мне приходится обойти умершего с головы, чтобы запечатлеть покрытую багрово-фиолетовыми пятнами кожу, на которой, при всем выше отмеченном, отсутствуют следы механического удушения. Я приближаю изображение и фотографирую скрюченные, со сточенными до крови об землю ногтями, пальцы, под которыми даже остались небольшие рытвины. После чего, еще раз окинув взглядом тело, подцепляю край жилетки убитого, чей высокий ворот закрывал заднюю часть изогнутой в последней попытке вдохнуть шеи. Сзади кашлянула Раттана, но я не стал обращать на неё внимания. Подождет. Итак... С левой стороны пусто, и даже не взирая на достаточно теплые ночи и причину смерти, тело уже начало коченеть. Так что или крутить ему голову, достаточно сильно изменив положение тела при этом, или... — Юрис, можно я тебя сфотографирую? Останавливаю запись, делая пометку обрезать последнюю секунду. Началось... — Пожалуйста. Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста! — заладила она, стоило мне повернуться на стоящую буквально в полутора метрах от меня кочевницу. — Зачем? А что она делала все то время, что я осматривал первое тело? Судя по всему, просто стояла рядом и пялилась в комм. Что, заметила повышенный интерес к фотографии из клуба и решила закрепить успех? Тогда ты выбрала явно не тот сюжет. Одиночными трупами тут никого не удивить, а я тебе и сфотографировать их не дам. — Ну мне тут это... Для соцсети моей. Я ток так, чтоб тебя было видно по плечи, без тел, конечно. Можешь даже выражение не менять, отличная недовольная физиономия... Ну, то есть, я хотела сказать, суровое лицо, да. Проще согласиться и продолжить заниматься делом. Молча кивнув, я дождался, пока она сделает фотографию. Раттана тут же показала ее, не дожидаясь моего требования и, удостоверившись, что убитые в кадр действительно не попали, я снова повернулся к лежащему возле меня телу. Итак, о чем я? Включаю запись. Надо осмотреть второго. У него схожая, но все же иная поза и возможно, что его шею будет видно с нужной стороны без каких-либо передвижений. Черт. Так, куда это она? — Перчатки надень, и без необходимости ничего не перемещай, — я, снова остановив запись, вытаскиваю свои запасные перчатки из кармана пальто и девушка надевает их, демонстративно крутя ладонями в воздухе. Ну, хотя бы достаточно послушная. Я перехожу ко второму телу и... — Тут камера, — слышится голос кочевницы. Я, давя на корню вспыхнувшее раздражение - все же то, что она сообщила относится к числу важного — киваю ей и, остановившись возле второго тела, в очередной раз запускаю съемку, попутно по той же схеме фотографируя объект. После чего, присев на корточки, сдвигаю тканевую маску, свободно лежащую на шее убитого и сбившуюся на бок и, приблизив видео, внимательно изучаю кожный покров. Да, вот и оно. Маленькая точка, которую можно было бы принять за родинку, если бы не скопившаяся в лунке раны и уже подсохшая капелька крови. Судя по всему, этому человеку смертельную инъекцию сделали не очень аккуратно. Или он неудачно отмахнулся и инъекционная игла повредила кожу уже после того, как препарат был введен. Останавливаю запись. Оба умерли от удушья, вызванного каким-то нейротоксином. Конкретное вещество будет известно после работы криминалистов, но мне эта деталь не сильно важна в данный момент. Ввели токсин, скорее всего, с помощью дартгана4, а значит старались действовать тихо... У второго на шее чуть более специфическая рана, но я нигде не вижу самого дротика. Забрали? А тела оставили? Торопливость, небрежность или попытка кого-то подставить? Встав, еще раз оглядываю место в радиусе пары метров от тел и сравниваю фотографии, которые были сделаны с некоторого удаления, с тем, что вижу сейчас. Утоптанный до камня земляной пол не обнаружил никаких отличий от первой фотографии. И, конечно, ни дротика, ни каких либо следов, которые бы я мог каким-то образом не заметить в первый раз. На нем и наших с Раттаной следов не осталось - с таких поверхностей вообще крайне сложно было собрать что-то толковое... Мой взгляд остановился на кочевнице, что сначала постучала пяткой по земле под собой а потом – присев, подпрыгнула, словно лягушонок, чтобы всем весом своего маленького тела приземлиться на... Какой интересный звук. — Сильная, но легкая, — я подхожу ближе и девчонка показывает мне язык, прежде чем начать достаточно споро шоркать ножкой в поисках краев. Вместе мы быстро находим, как вскрывается люк и довольная кочевница тут же задирает нос. Да, ты молодец. Я бы даже сказал это вслух, не будь уверен, что это сыграет против меня же. Велев Раттане оставаться снаружи, я спускаюсь в коридор, и первое, что вижу, это ряды контейнеров, с маркировкой «U.S. Army», уходящие вдоль стен в темноту. Подпольный склад? На территории бандитос, и о котором Ламберто ничего не знает? Чуднό... В луче света летала поднимаемая каждым моим шагом пылевая взвесь, а в сухом воздухе, чем дальше я шел, тем отчетливее ощущал печально знакомый запах разложения. Стоящие ровным рядком ящики были покрыты хорошим таким слоем пыли, а местами даже мелкими комочками земли, вывалившимся из укрепленного балками, потолка. Все, кроме одного, возле которого смрад ощутимо усилился Убрав пистолет в кобуру, я опустился на корточки, внимательно разглядывая пазы ящика, потом аккуратно приподнял пальцами уголок крышки,сделав едва заметный зазор. Ни направленный прямо под нее луч света, ни мои глаза не выявили никаких особых мер предосторожности, потому, проведя пальцами по периметру кромки, я открыл ящик, сдвигая его крышку в сторону. Источник запаха предстал моему взору во всей своей неприглядности, укоризненно тыча сведенными пальцами отрубленной руки в потолок склада. Порубленное на куски тело венчала голова с мутно-белесыми, пересеченными темно-коричневой линией глазами. Сухое бескровное лицо, впавшие щеки, приметный шрам, идущий через губу аж до скулы и светлая пакля волос. Голова была еще в относительно хорошем состоянии, тогда как на коже руки и, лежащего на поверхности, кажется, бедра, отчетливо проступали зеленые пятна, свидетельствующие о формирующейся гнилостной эмфиземе... Учитывая сухость воздуха и его проточность, а так же отсутствие большей части крови, которая вытекла еще при разделке тела, трупу никак не меньше четырех дней, а то и больше. Подняв фонарик чуть выше, я осветил всю «композицию» и сделал фото, после чего – глянул дальше, в глубь склада, прикидывая количество ящиков. Выходило никак не меньше сорока. — Стою вот, охраняю... — донесся до меня голос Раттаны, заставив тут же погасить фонарик и, убрав его в карман, вытащить пистолет. Голосовой анализатор отметил повышенную частотность голоса девушки а так же нехарактерные модуляции, хотя я сам в голосе кочевницы не слышал ничего особенного. Это было... Не плохо. Кому бы она не забалтывала зубы, это звучит достоверно, если, конечно, у ее собеседника нет такого же импланта. Насколько мог быстро я приблизился к освещенному участку пола перед лестницей и аккуратно выглянул из темноты вверх, тут же заметив узкую спину в черной куртке. Мужчину, с которым она говорила, я не видел, а услышанный мною диалог не давал какой-то особой информации: голос отвечающего был достаточно тихим, чтобы анализатор мог что-то «снять», а ждать дольше я не собирался. Стоило мне оказаться наверху, как Раттана тут же юркнула мне за спину а я испытал странное разочарование: человек напротив был не опасен, это было ясно с первого взгляда, и болен, но не вспышками психоза, а кое-чем достаточно обыденным. А судя по состоянию одежды и отсутствию имплантов, не имел ни постоянной работы, ни дома. Тем не менее, оставался вопрос, что этот кадр тут делал? — Руки не опускай. Кто ты? Что ты здесь ищешь? — Раттана за моей спиной тут же нашептывает то, что успела узнать, а эксгибиционист, заикаясь, только подтвердил ее слова. Его ответы заставили меня крепко задуматься на миг: двое бездомных, регулярно пивших у этого склада, не те люди, которых стали бы терпеть, если бы склад использовался часто. А хозяева этого места держат его в основном закрытым, со слов того же заики. Ящики в подземном хранилище покрыты хорошим таким слоем пыли, и даже комьями земли, словно в гараже на поверхности ездило что-то тяжелое. Ламберто сказал, что о складе ничего не знает. Кто-то долго и успешно использовал это место как арсенал, а потом бросил вот так два трупа на поверхности? Перед этим заботливо покрошив и припрятав оказавшегося не в том месте и не в то время Джона Доу5, вернее, эм, Мишаню? Нет, вряд ли... Обнаженная натура отвечает еще на парочку моих вопросов, подтверждая догадку о возрасте трупа, а потом я прошу Раттану набрать Службу спасения, передав с помощью кодов обстановку. Цифры надиктовываются машинально, пока я, не сводя взгляда с человека под прицелом, кручу в голове мысль, что труп в ящике и две жертвы нейротоксина никак не связаны между собой. Слишком разный подчерк. Мигание входящего вызова на периферии взгляда совпадает с началом фразы тут же замолкающей кочевницы. Я же передал вам кодом всю информацию, какого черта вы мне еще названиваете? — Тринадцать-восемьдесят один, Юрис Ливану? — недоумевающий мужской голос «на той стороне» вызывает у меня острое желание ответить «нет», но я сдерживаюсь. — Да. — Офицер Филлипс, семнадцатый участок, номер 58. Служба спасения переадресовала ваш запрос, судя по всему вы находитесь на нашей терри... — Да. — О, кхм-кхм. Сколько трупов? — Трое. — А лицо с психическими заболеваниями, он договороспособен? Вы знаете его имя? — Он? — я, испытывая недоумение и злость от неуместных вопросов, обращаюсь к стоящему под прицелом человеку. — Как тебя зовут? — Г-гриша, — отвечает тот и я «перевожу» офицеру — Григорий. — Гришаня? — недоверчиво переспрашивает мой собеседник словно бы куда-то в сторону. — Опишете его, детектив? Вам что, сука, заняться не чем? У вас по коду три трупа и склад с контрабандой, а вы языками мелете! Джеймс бы за такое отправил самое дно патрулировать! Придется отвечать на вопросы, мне еще нужно будет отчет от их криминалистов получить и все имеющиеся материалы по этому месту. Описываю стоящего с несчастным видом мужика, после чего офицер, наконец, задает первый относительно умный вопрос: является ли этот «Гришаня» причастным к убийству. Я отвечаю отрицательно, после чего офицер говорит о полной безобидности данного «местного колорита» и сообщает, что отправит на указанную мною геометку машину. Наконец-то. Я убираю пистолет, отпуская Григория, и задаю последний уточняющий вопрос, а все это время молчавшая Раттана, стоило только мужчине натянуть штаны, высовывается у меня из-за спины и отдает коммуникатор. Бездомный, получив известие о смерти своего товарища, выглядит потерянным, но не сильно удивленным, что вовсе не странно. Этот город жесток к тем, кто не имеет своей крыши над головой и даже различные дотации, периодически выделяющиеся на создание центров социальной помощи, не улучшают положение. Ожидаемо, что Григорий не стал дожидаться моих коллег – они ему все равно ничего полезного не скажут, а вещей в том ящике нет. Его товарищ, если и обладал какими-то гипотетическими ценностями, то их или выкинули, или он оставил их в каком-нибудь схроне. Если Григорию повезет, то он знает, в каком. — Ты нашел там, внизу, Миш-аню? — кочевница забавно растягивает имя на две части, отчего в ее голосе прорезается легкий восточный акцент, который я не замечал ранее. — Нашел, — пожал я плечами на этот очевидный вопрос, а потом, ощутив неприятное покалывание в брюхе, вспомнил что так и не дошел в участке даже до автомата с питательными батончиками. Раттана разделяет мой энтузиазм в поисках еды, хотя её оговорка, непривязанная ни к чему, выглядит немного странно. Но, что бы там она не вспомнила, это не мое дело. Мы выходим со склада, притихшая девчонка идет за мной, а я веду ее к дороге. Немного изучив карту перед тем, как выйти из участка, я запомнил, что неподалеку от складов есть какая-то местная забегаловка, но реальность оказалась еще проще: неподалеку от поворота на складские территории стоял ядреного цвета фудтрак. Тако? Почему бы и нет? Да, денег у нее явно не много, вон как нос сморщила. Ладно, дитя Пустошей, с меня не убудет. Я оплачиваю еду для Раттаны и, коротая время, пока владелец фудтрака собирает наш заказ, закуриваю, попутно роясь в комме. Пока я занимался делами, мне успело насыпаться уведомлений с рабочего аккаунта. Согласно политике внутренней безопасности, я не мог получать полный доступ к рабочему аккаунту со своего коммуникатора, только урезанный. Из-за этого я не мог открывать внутренние документы, но вот настроить оповещения, чтобы, при необходимости зайти в участок или глянуть с опломбированного терминала из дома – вполне. Но в рабочем мусоре из графика ночных дежурств, сборов на пиццу в честь чьего-то дня рождения и бесконечных уточнений по отправленным мною сегодня отчетам, ничего полезного не обнаружилось. А это что? Свернув почту, я уставился на незнакомую иконку, лишь спустя пару секунд опознав в ней индикатор личного сообщения в "SociaLink"6. Я в свой профиль не смотрел уже много лет, лишь по работе изучая информацию других пользователей. Мне даже спам присылать перестали. А тут вдруг... Открыв сообщение я, несколько раз пробежавшись глазами по короткому предложению, закрыл диалог и убрал комм в карман. Наш пока еще действующий мэр был человеком весьма специфическим. Популярный медиа-ведущий, заядлый путешественник в прошлом и владелец собственной студии звукозаписи, он производил впечатление веселого прожигателя жизни, но не с корпоративных высот, а из тех немногих счастливчиков, которые как-то ухитрились выгрызти себе лакомый кусок, поднявшись с городских улиц до каких-никаких вершин. За всем этим, стоило лишь немного присмотреться и задуматься, был виден человек недюжинного ума, терпения и талантов. Он честно отпахал свои четыре года и даже я заметил появившиеся кое-какие подвижки в хорошую для улиц сторону. Да, нельзя исправить за такой короткий срок все, что копилось последние двадцать лет, но Уилл Канейро-младший, завершающий свой первый срок мэр Детройта, хотя бы старался. А теперь он, в своей привычной для публики медиа-манере предлагал мне дать ему эксклюзивное интервью о событиях в клубе. А я, в своей привычной для коллег деловой манере собирался его культурно послать. Приняв готовый заказ, я вернулся обратно к складу и расположился на бетонном блоке. Служил столом двум бродягам, послужит и мне. Раттана, сев неподалеку и даже поблагодарив, с явным аппетитом впилась в тако. — Я утром разослал запросы по твоему брату, если что-то появится, то мне сразу сообщат, — развернув свою порцию, я принялся за еду, проигнорировав очередное «спасибо» от девчонки, рассматривая пустую стену соседнего со складом здания и то так, то этак пытаясь прикинуть, не упустил ли я чего? Неизвестный склад, который используют для перемещения оружия невероятной мощи. Тех, кто это оружие принимал, убили тихо, но тела бросили. При этом под складом есть большая партия контрабанды и спрятанный там труп бездомного. Хорошо спрятанный, и уже почти неделю там хранящийся. Ощущение, что владелец склада и тот, кто использовал его для дальнейшей перетранспортивки бомбы – два разных человека. Один из которых осторожный перестраховщик, а второму плевать на первого и возможные неудобства, которые он ему доставит. Выходит, речь вряд ли идет о внутренних делах какой-то банды. «IAS» вполне можно отнести к числу тех, кому на всех плевать, но кто так безропотно предоставил свой склад? И даже не успел проверить и прибрать? Или, при всей своей осторожности, решил, что нужды в проверках не будет и «старший компаньон» сработает чисто? Или проверил и специально оставил все, как есть... Одни теории, черт бы побрал всю эту историю! А тебе чего надо, розововолосая? — Что ты хочешь? Дыру просверлишь, спрашивай, — сдержав раздражение спрашиваю я и кочевница, наконец, отводит взгляд. — А-а-а... А Миш-аню убили из-за моего груза? Хороший вопрос. Правильно заданный. — Нет. Наслоение пыли... — я неторопливо начинаю объяснять ей о особенностях тела и сроках его нахождения в подпольном складе, все так же рассматривая желтовато-коричневую, покрытую сетью трещин стену здания и лишь в самом конце, заметив какое-то нетипичное движение, перевожу взгляд на девушку. И, пусть с опозданием, но чувствую себя немного виноватым. Кочевница успешно борется с рвотными позывами, заглушая их газировкой, но «слишком громко думает» и потому я просто решаю ее отвлечь от неприятного образа, который так живо нарисовало её сознание. Вопрос про дела клана ожидаемо «включает» Раттану и она тут же становится куда собранней, приятно удивляя меня тем, что, оказывается, действительно помнит, о чем мы с ней говорили. Пояснив ей простую цепочку по выяснению всей информации и заодно выслушав комментарий о своей судьбе, я оборачиваюсь на звук подъезжающей машины.