— Да, госпожа Хасаши. — Ты можешь встать сам? — Ариса плавным движением поднимается, словно перетекая из одной позы в другую, и смотрит на него сверху вниз. Мотылек, вместо ответа, пытается встать и, чуть придерживаясь за стенку, выпрямляется. Голова немного кружится, во рту гадкий привкус горелого пластика, но в целом Пако чувствует себя достаточно... Сносно? — Хорошо, — секретарь кивает, осматривая его с ног до головы, подцепляет под локоть, сжимая предплечье железной хваткой, которую не ждешь от тонких пальчиков, и молча тащит куда-то прочь от номера. Пако предпочитает не задавать вопросов, ощущая легкий ужас от всего происходящего и, одновременно с этим гадая, куда именно Ариса его ведет. Ему на миг показалось, что секретарь ведет его едва ли не к самому владельцу клуба, но та, продолжая сжимать его руку, повернула в противоположную от хозяйской ложи сторону, к другим vip-комнатам, и, остановившись перед разъезжающимися зеркальными дверьми, легким толчком в спину отправила его внутрь. «Какого черта происходит?» — Пако озирается, не понимая, зачем он здесь, и как связаны между собой все эти люди, часть из которых он уже видел раньше. Незнакомец — «господин Ливану», как назвала его секретарь — отшивший его на первом этаже перекидывается с Арисой парой фраз, и мотылек понимает, что о выходке Ле Биля руководству известно и, кажется, никто не собирается обвинять его, Пако, во всех грехах. «Может быть Хестон меня не подставлял? Может быть что-то случилось с дверью и потому пошло не по плану? Только вот о горючем под кроватью он не упоминал... » — нервно теребящий одежду и периодически приглаживающий волосы Пако, погрузившись в свои мысли, даже не обратил внимания на уход Арисы и совершенно не прислушивался к разговору в комнате, пока не ощутил на себе пристальный взгляд. — Теперь ты, — в этот раз серо-голубые глаза смотрели на него не так доброжелательно, а скорее оценивающе, и Пако понял, что та, предыдущая версия «господина Ливану», который не обращал на него внимания больше, чем на мебель, его вполне устраивала. — Да-да? — мотылек чуть рассеяно улыбается, делая вид, словно он тут вообще случайно и его мало волнует, кто перед ним и что ему говорят, но следующие слова мужчины вызывают в его душе волну удивления, тут же заглушаемую злостью и обидой. «К копам, значит? Ты, значит коп? Еще один решил за счет моего зада свои дела поправить? А вот хуй вам всем! Я уже порешал все свои проблемы, и ни одна полицейская продажная шкура не положит в свою копилочку очередное закрытое дело с моим именем внутри! Хер тебе!» — удержать спокойное лицо ему удается с трудом, и в этом, на удивление, не мало помогает холодный, сверлящий взгляд копа и его спокойный, равнодушный голос. Настолько равнодушный, что Пако, услышав вопрос о своих умениях, теряется на миг и пытается уйти от ответа просто потому, что уверен, что этому копу плевать. Но, нет, оказывается, не плевать. А еще оказывается, что человек может вызывать безотчетное желание рассказать все, что знаешь, просто сделав шаг в твою сторону и чуть-чуть понизив голос. «Почему?» — выпаливший как на духу про навыки врача и наличие медсканера Пако переводит дыхание под снова потеплевшим взглядом полицейского, который четко обозначил, что ждет от мотылька, и отворачивается к остальной команде. — «Что отличает тебя от детектива Варрена? Что ты тут делаешь? Кто ты такой, мать твою? Кто вы все такие и какого черта тут происходит?!» Он заторможено подчиняется, кидая запрос на указанный копом линк, и тут же оказывается в составе чата со странным названием «13-81», в котором, кроме всех присутствующих в ложе, состоят еще и оба Хасаши, что следуют приказам...? «Нет, это не приказы, — поправляет сам себя Пако. — Он просит, но делает это явно зная, что в своем праве. А господин управляющий явно считает так же. Они работают в команде... А раз так, то у меня нет поводов для паники. Наверное. Но это не точно.» Пако идет следом за всеми, стараясь держаться рядом с миловидной девушкой в красном платье и ее спутником слегка бандитской наружности, а потом, все же решив, что раз уж этот Ливану работает с господином Ханзо, а значит — и с господином Сиртаки, то можно попробовать все-таки узнать, что происходит. Чуть ускорив шаг, мотылек обогнал лязгающего протезом рокера, женщину, что двигалась так же плавно, как и Ариса, даром, что шла в платье и на каблуках, и пристроился за левым плечом очевидного лидера их группы. — А, простите, что мы делаем? — Начальство твое спасаем, — тихо отвечает ему коп, и Пако, хлопнув глазами, замирает, переваривая этот ответ, а после — снова пристраивается в хвост группы. «От чего? От кого?! Тут будет... Перестрелка?! Конечно будет, этот же сказал, что мне надо будет вытаскивать из них пули! Кто-то хочет убить господина Сиртаки и собирается это сделать вот так, посреди города, прямо в его собственном клубе? А как же персонал?..» Пако бросил взгляд вниз, на первый этаж, где крутились другие мотыльки и прочая обслуга, и вдруг понял, что их с каждым мигом становится все меньше. Все они неторопливо расходятся: кто уводит клиентов в номера, кто скрывается в технических помещениях... А вот охраны становится ощутимо больше, и что-то уже происходит, какое-то нездоровое оживление у дверей, ведущих из ресепшена в общий зал. Они поднимаются на третий этаж, где их встречает управляющий и ведет по огибающему «колодец» коридору. Пако, все так же идущий последним, позволяет себе чуть замедлить шаг: он никогда не был здесь и потому с интересом глазеет на роскошные двери, даже по виду выглядящие невероятно дорого. Чуть сбоку от дверей стоит такой же изысканный секретарский стол, на котором царит образцовый порядок. Стоящая по центру столешницы золотистая табличка «приема нет» слегка мерцает в свете настенных ламп. Наконец, они приходят к бронированным дверям, перед которыми стоит открыто вооруженная охрана. Полицейский и господин Ханзо расходятся в стороны, ожидая, пока вся группа зайдет внутрь, и замешкавшийся на пороге Пако чувствует, как его подталкивают пальцами в спину. Не больно и не грубо, но понимание, что это делает точно не управляющий, подстегивает, как удар током. Двери с шипением закрываются за их спинами; все разбредаются по арсеналу, принимая во внимание слова лидера о том, что все взятое нужно будет вернуть, и Пако, чувствуя себя окончательно потерянным, обращается к единственному человеку, которого хоть как-то знает. — А-а-а... — «А что мне надо вообще?» — Эм, — мотылек чувствует себя идиотом под вопросительным взглядом управляющего, и это отрезвляет, помогая собраться с мыслями. Быть идиотом перед господином Хасаши ему совсем не хочется. — Господин Хасаши, тут есть укладка для оказания первой помощи? Управляющий кивает и указывает Пако на стеллаж в дальнем углу, куда мотылек тут же отправляется, старательно обходя всех остальных участников группы, пытаясь унять колотящееся сердце и вспомнить все, что ему когда-то рассказывал Карлос. «Так, ага, вот укладка. Что тут? Быстроотвердевающий гель, воздухоотводы, гемостатические пластыри, пластобинты... Ого, крио-мешок! А можно два? — Пако тут же вскрывает другую укладку и уже тянется переложить к себе еще один портативный (и жутко дорогой!) комплекс, но останавливается. — А надо ли нам столько? Он так-то тяжеленький, да и воспользоваться им правильно только я смогу, наверное... Ладно, оставлю один.» Увлеченно копаясь то в сумке, то на полках, Пако пропускает мимо ушей все разговоры и потому едва ли не вскрикивает, когда ему на плечо опускается тяжелая лапища Файдза. — Малой, надо тя приодеть, — здоровяк бесцеремонно разворачивает его спиной к стеллажу, отбирает машинально прижатую к груди сумку. — Лар’а, глянь. «А, значит тебя зовут Ларой, — запоминает мотылек и беззастенчиво пялится в ответ на изучающий взгляд зеленых глаз. — Ого, стилевые импланты, да еще и высокого класса! Интересно, а ты кто? Агент интерпола под прикрытием? А девушка с розовыми волосами, наверное, сбежавшая дочь какого-нибудь богатея? Божечки, что я несу... Где-то тут на полках я видел флакончик с дестрокаптином, может, вдохнуть, пока суть да дело? Хотя, я ни разу не использовал стимуляторы, предназначенные для военных, так что лучше не буду рисковать. А то вместо успокоительного и очищающего мозг эффекта мигом получу передоз и меня, хе-хе, пристрелят, как дезертира в военное время. Так, нет, так дело не пойдет! Надо успокоиться! Берем себя в ручки, делаем глубокий вдох...» — Раздевайся, — холодно бросает Лара, и мотылек смотрит на нее округлившимися от неожиданности глазами. — Тут есть небольшие размеры, на Раттану подогнала и на него подгоню. Или может ты сам? — женщина говорит это все, поглядывая на Файдза, но тот отрицательно мотает головой. — Не, пер’еодевать мальчиков вне моей сфер’ы интер’есов. — Ну да, ну да, — Лара насмешливо фыркает, саркастически кривя губы; Файдз насупливается, потом хмыкает и пожимает плечами, словно бы просто не умея долго на кого-то обижаться. — А может не надо меня переодевать вообще? — Пако растерянно переводит взгляд с рокера на «агента», как он мысленно ее окрестил, и на этот раз они оба недовольно хмурятся. — Дур’ак что ли? — вопрошает Файдз, а Лара, махнув рукой, отходит, чтобы через минуту вернуться, неся в руках сверток из черной одежды. — Раздевайся, до белья. Или тебя раздену я, и, гарантирую, тебе не понравится, — женщина сгружает свою ношу на ближайший контейнер, и Пако торопливо стягивает с себя майку, показывая, что готов переодеться сам. Впрочем, помощью ему все равно пришлось воспользоваться: сам бы он эти ремни никогда бы не смог затянуть так быстро и точно. И, на удивление, ему даже понравилось все, что на него нацепили, исключая бронежилет — тот был тяжелым, неудобным и тонко намекал, что в его обладателя могут стрелять. «Жаль, тут нет зеркала. Я, должно быть, невероятно круто выгляжу в этих шмотках! Вообще, давно надо было присмотреться к урбан-стилю, не зря же это — самое популярное модное направление в городе?» Лара отходит, и мотылек чуть расслабляется — его вся эта военная братия напрягает, слишком категоричные, слишком жесткие и слишком любят всеми командовать. «Вот рокер, хоть и есть в нем что-то странное, вполне приятный мужик. По крайней мере — не задирает нос, не угрожает и не пугает.» Внезапно что-то вокруг меняется. Пако слышит, как управляющий от дверей сообщает, что кто-то за дверью «тоже готов», коп тут же раздает команды, и, надо сказать, что приказ сидеть в дальнем углу мотылька вполне устраивает. Он опускается на одно колено, перекинув ремень вернувшейся к нему укладки через грудь, и из-за контейнера наблюдает, как остальная группа достаточно шустро распределяется по помещению. Лара говорит прикрыть уши, и Пако хватает сообразительности понять, что та «дура», которую женщина держит в руках, целясь в сторону дверей, будет издавать приличный грохот в замкнутом помещении, потому он прижимает ладони к голове и замирает, напряженно следя за медленно открывающимися воротами. Грохот выстрела проникает сквозь ладони, заставляя Пако чуть ли не подскочить на месте. Он едва-едва увидел что-то в том просвете, который образовался между створками, а Лара уже стреляет второй раз. — Винтовки все, — в голосе женщины Пако слышит легкое самодовольство, от которого его слегка передергивает. Звонок коммуникатора, высветившийся в виртуальном пространстве, сбивает с толку. «Кто такой Юрис Ли... А. Ну да, я же не посмотрел, как он подписан после одобрения запроса. Юрис. Это как Юрий? Еще один выходец из Советов на мою голову?» Приняв вызов, Пако вдруг понимает, что совершенно не хочет никуда выходить. Грохот в ушах отзвенел, а достаточно широко открывшиеся ворота арсенала впустили внутрь звуки, которые он бы предпочел никогда не слышать. Стрельба. Крики людей, наполненные страхом. Женский визг, истеричный и невероятно длинный, словно бы кто-то врубил испорченный кухонный блендер. Пако делает несколько шагов вперед и тут же видит двух распростертых на полу охранников, лицом вниз утопающих в лужах собственной крови. — Кагэма, выходи и прижмись в угол между стеной и дверью, — коп даже не поворачивает головы в его сторону, и мотылек думает, что если он останется в арсенале, то тот даже не заметит, но пристальный взгляд Хизео словно гипнотизирует, заставляя на негнущихся ногах выйти и тут же вжаться в угол, стараясь не смотреть на мертвые тела. Файдз, отходя к стене возле мотылька, вдруг подмигивает ему, и тот совершенно диким взглядом смотрит в спину взявшего разбег и с радостным воплем сиганувшего с третьего этажа рокера. «Он больной! Это же самоубийство! Тут девять метров!» Через пару мгновений, вопреки всему, они все слышат вполне жизнерадостный голос Файдза в общем канале, сообщающий, что он «поранился», и следом происходит то, что окончательно ввергает Пако в ступор. Хизео, вскрыв висящую на груди мотылька укладку, безошибочно берет один из баллонов с самозатвердевающим гелем и повторяет маневр Файдза. «Они все больные. Все до одного. Им нужен не я. Им нужен психиатр!» Полицейский что-то командует, парочка из «богатейки» и «бандита» бросается по коридору, а Пако, прижимая дрожащими руками сумку к груди, вжимается в угол, мечтая лишь об одном: чтобы все это оказалось дурным сном. Взгляд невольно падает на ближайшее тело, кровь из-под которого медленно подбирается к новеньким черным берцам, выданным мотыльку в арсенале. Звуки вдруг становятся тише, словно Пако на голову кто-то надел наушники, а голова начинает кружиться. Желудок сводит, но в нем с обеда пусто, и мотылек лишь сглатывает подступивший к горлу комок желчи, с трудом поднимая взгляд на две спины — мужскую и женскую — закрывающие от него происходящее на противоположной стороне. И в этот же миг Юриса вдруг отбрасывает в сторону. Леденея от ужаса, Пако видит, что на той стороне, из-за не пойми откуда взявшихся заграждений, в его сторону кто-то целится, но почему-то ничего не происходит, а через мгновение стрелок исчезает за баррикадой. Переводя взгляд на копа, мотылек замечает три отметины на его бронежилете, а потом что-то щелкает в полуметре от Пако, выбивая фонтанчик бетонной пыли из стены, и тот, запоздало поняв, что это была пуля, сжимает зубы и зажмуривается. «Как я во все это вляпался? Почему я?! Я столько сделал, чтобы сохранить свой комфорт, а теперь меня могут просто пристрелить, причем случайно!» Приглушенные звуки вдруг вернулись с новой силой. Пако отчетливо услышал голоса Юриса и Лары, и, открыв глаза, запоздало сообразил, что это ведь голосовой чат, в котором он находится все это время. Коп вдруг рявкает что-то про стол и баррикаду, мотылек сжимается в комок, когда в стену, пролетая между двумя стрелками, снова впиваются пули... «Но ведь это хорошо, что они пролетают между? А сколько попаданий может выдержать бронежилет?» — непрошенные мысли посещают его голову, и словно в ответ им, назло самому Пако, Лара болезненно вскрикивает, но все же совершает еще один выстрел, прежде чем откатиться за спину полицейского, кладя винтовку на колени и прижимая ладонь к левому боку. — Кагэма, займись снайпером! «Кем?! А!» — мотылек чуть заторможено кивает и, собрав всю силу воли в кулак, на корячках переползая через два трупа, останавливается перед Ларой. — Навылет, — сообщает ему женщина так спокойно, словно речь идет о попадании в мишень, а не в ее собственное тело. Пако, чувствуя, как дрожат его руки, закатывает рукав черной водолазки и пытается активировать медсканер, что удается, но не с первого раза. «Когда я вообще последний раз им пользовался? Месяц назад, что ли... Да, точно. Когда Ирэн траванулась какой-то бурдой, а мы никак не могли понять, траванулась она или залетела... Черт! Как вообще так вышло? Чего ты так выцеливала, что так высунулась?! Пиздец, пиздец, пиздец! Тут же кишечник, это сразу внутреннее кровоизлияние, заражение... Что я смогу сделать-то? Только в крио-мешок сунуть!.. Так, в смысле? Ты что, сломался блядь?!» Выдвинувшийся из руки имплант закончил сканировать подставленный бок, в который пришлась скользнувшая по самому краю бронежилета пуля, и выдал на голографическом дисплее бодрый отчет, заставивший Пако тупо моргнуть и, задрав такую же, как и у него, водолазку, уставиться на кровоточащую рану. «Внутренние органы не задеты, просто прошло сквозь мышцы! Вот это она везунчик! Ого, я думал, что мышцы синтетические или хотя бы чем-то укрепленные, потому она не реагирует на боль, но все родное... Так, это не важно сейчас. Гемостатический пластырь на оба отверстия, сверху — гель. Остальное уже после того, как это все закончится.» Он даже не успевает ничего сказать, как Лара, стоило ему только наложить все необходимое на входное пулевое отверстие, перехватывает свою винтовку и поворачивается к нему спиной, укладывая дуло на плечо полицейского. «Они все на голову больные...» — в этот раз эта мысль звучит даже с каким-то оттенком восхищения. Пако заканчивает обрабатывать выходное пулевое, загоняет в инъектор две разных ампулы — обезболивающее и антибиотик — и обкалывает ранение. «Потом — вскрыть, прочистить рану, выходное надо будет все же зашить...» — он думает об этом, как о чем-то, что обязательно случится. Возможность строить планы на будущее, пусть даже такие, оказывается в этой ситуации внезапно тем самым якорем, который позволяет более-менее взять себя в руки. Кроме того, мотылек вдруг осознает, что по ним больше никто не стреляет. Убрав инъектор и вскрытые пачки с пластырем и гелем в укладку, Пако прислушивается к многоэтажной конструкции, которая доносится с первого этажа, невольно восхищаясь словарным запасом ни разу не повторившегося рокера, и в этот момент ощущает всем телом легкую вибрацию, прошедшую по полу. Словно что-то невероятно большое и тяжелое с размаху влетает в стену этажом ниже. А потом еще раз. И еще. Юрис и Лара переглядываются и срываются с места. Пако, вскочив, прижимает к себе сумку и, чуть не споткнувшись о тело охранника, бежит следом, прячась, как и говорил коп, за их спинами. Он слышит в голосовом чате восклицания девушки с розовыми волосами и её спутника, хохот Файдза, заглушенный взрывом, впервые за день слышит в голосе полицейского недоумение и злость, и, внезапно, слышит голос Арисы, которая собирается помочь с vip-ложей. В порыве любопытства Пако привстает на носочки, вытягивая шею, чтобы уже через миг зажмуриться и сделать пару шагов назад. Там, на втором этаже, в бронированные стеклянные двери самой роскошной ложи, которую уже несколько дней занимал господин Сиртаки, ломятся два чудовища. Жуткие, лишь отдаленно напоминающие людей, твари, лупят своими руками-имплантами по стеклу, проминая его слой за слоем. И там, за этим стеклом, стоит человек в белом, смотрящий в лицо своей смерти. «Куда я пойду, если «Экзидис» закроется?» Ариса сообщает о каком-то устройстве, Лара говорит, что это взрывчатка, и Пако, отойдя еще на несколько шагов назад, прижимается спиной к стене, затравленно озираясь. «Нужно бежать. Плевать на них на всех, на этих отбитых психопатов, на клуб! Надо бежать, пока тут все не взлетело на воздух к чертовой матери!» — с этими мыслями он делает несколько шагов вдоль стены и замирает, понимая, что стоит ему оказаться на длинной части коридора, ведущей к лестнице вниз, как его заметят и Юрис, и Лара. Но это ничто по сравнению с тем, что ему придется оказаться совсем близко рядом с этими чудовищами. «Может, прыгнуть? Файдз смог, Хизео смог, может быть, смогу и я?» Пако делает несколько шагов вперед и бросает взгляд вниз, в «колодец». Самый дорогой клуб в Детройте похож на поле боя: на втором этаже, на отрезке между двух лестниц рокер и «парочка» обстреливают каких-то людей, что засели за укрытиями по центру. На первом Хизео и немногочисленная оставшаяся в живых охрана занимаются примерно тем же самым, исключая управляющего, который с невероятной скоростью мечется между противниками, нанося им сокрушительные удары. Кажется, что перевес на стороне обороняющихся... Если бы только не два урода, что ломали двери vip-ложи. «Да какое прыгнуть... Кажется, это заразно. Божечки, а ведь я так и не позвонил Мадонне, как обещал... А если это все?» — мысли о старой подруге, с которой он виделся последний раз чуть ли не несколько недель назад, подруге, которая практически заменила ему мать в те темные времена, когда он еще работал на улице и благодаря которой он выжил там, где выжить был не в силах, приходят так внезапно, что Пако застывает на месте, вдруг на миг потеряв интерес к происходящему и тупо смотря на кровавое месиво внизу. Он не вспоминал о ней столько времени... Ну как «не вспоминал». Вспоминал, но все никак не находил момента даже позвонить и спросить, как ее дела. А теперь может быть так, что они больше и не увидятся никогда?