— Шарп, — окликнул я друга и тот замолк, глядя на меня настороженно. — Прекрати продавать мне это дело. Тем более - через награды. Если шефу этот Сиртаки так нужен, то я попробую с ним встретиться, тем более, что у меня действительно есть свой интерес. Но, сам понимаешь, пойти туда как коп я не могу, даже не из-за отпуска, а просто потому, что тогда никто не будет со мной разговаривать, не та публика. Так что... Я согласен, но с условием. Даже с двумя. — Какими? — Шарп не сводил с меня глаз, серьезный и предельно внимательный. — Первое: мне нужен доступ к моему рабочему месту и всем базам. Бегать и просить тебя каждый раз что-то найти я не хочу. Пусть Джеймс выпишет мне пропуск и выгонит стажера с моего кресла. И второе, — я криво усмехнулся. — В «Экзидисе» встречают по одежке, тачке и первому пополнению клубного счета. И если в свои праздничные шмотки со свадьбы я все еще влажу, в отличии от кое-кого, то с тачкой и пополнением счета беда, таких денег у меня просто нет. Мне даже отпускные еще не перевели, сам знаешь, как это быстро у нас происходит. — Шеф предполагал что-то такое, потому выдал мне наличные, — усмехнулся мой друг и, пройдя к куртке, вытащил из внутреннего кармана внушительную пачку перевязанных резинкой стодолларовых купюр. — Провести это, как служебные расходы, мы не сможем, так что банкет Джеймс спонсирует из своего кармана. — И зачем ему это надо? — философски протянул я, беря деньги в руки и машинально пересчитывая. Сорок штук. Четыре тысячи баксов. Месячная зарплата детектива второго ранга... Шарп помедлил с ответом, умыкнул со стола вторую кружку кофе, которую я делал для себя, и, после длинного глотка, пожал плечами. — Политика. Что-то нехорошее происходит в кругах приближенных к комиссарским, и Джеймс, наверное, хочет упрочить свое положение шефа участка. — Через Мэтью Сиртаки? В его делах оказался как-то замешан комиссар, и Джеймс собирает на него компромат? — Мда, хорошо, что я не стал спорить с шефом, а то оказался бы должен ему сотню, — хмыкнул Шарп и, прикончив мой кофе, кивнул. — Да, все так. Подробностей я не знаю, честно. А ты не хочешь мне рассказать, что это за чертов фургон? — Не хочу, — я несколько мгновений наслаждался вытянувшейся мордой друга и хмыкнул, — но расскажу. Сегодня, в мотеле «Придорожный» по 275-ой магистрали, в 3:17 ночи, группой неизвестных лиц был похищен человек и расстреляно десять сопровождавших его бандитов из Санта Муэрте. Из похищенного вырезали маяк «соловцев», а так же забрали некий чемодан из кладовки на втором этаже отеля. Этот чемодан там оставил Генри Смитсон. — О, нет... — Шарп вскочил, глядя на меня сверху вниз, несколько раз нервно сжал кулаки, а потом, обойдя, схватил лежащую на столе пачку сигарет и прикурил от протянутой мною зажигалки. — Ты же не хочешь сказать, что опять взялся за это? — Не хочу. Потому что я никогда и не бросал. А то, что вы с Джеймсом так подумали, так то лишь ваши ошибочные выводы. Линда вот не зря занимает свою должность в «Такэда», она меня сразу раскусила, может, попробуете ее сманить в детективное бюро? Как она, кстати? — Я постарался перевести тему и Шарп купился, давясь сигаретным дымом. Он прокашлялся, тяжело вздохнул, посмурнел, в два глубоких вдоха спалил сигарету и притер ее остатки в пепельнице. — Называет тебя не иначе как «этот» и иногда уточняет, не сдох ли. На работе у нее все хорошо, насколько это возможно для руководителя отдела по отработке возражений в мегакорпорации, занимающейся всем, от климатической техники до оружия. Не так давно ездила в командировку в Токио... А еще я думаю, что она мне изменяет. Я несколько секунд потупил в стену напротив, а потом перевел взгляд на бродящего по квартире друга. — Эм... И что натолкнуло тебя на такие выводы? — наконец осторожно поинтересовался я. Шарп, который, видимо, решил оторваться за месяц без курева, и в данный момент расхищал пачку уже на третью сигарету, махнул рукой. — Две недели назад начались звонки, из-за которых она уходит в другую комнату. Неизвестные номера, не занесенные в коммуникатор. Один раз я услышал буквально пару фраз, она договаривались о времени встречи с каким-то мужчиной... Она приезжает с работы на сорок минут позже, чем обычно и делает вид, что все в порядке. На мой прямой вопрос она сначала отшучивалась, а потом заплакала! Назвала меня бесчувственным идиотом и убежала в ванную. Ты себе представляешь Линду, которая не швыряет в меня посуду, а плачет? — Ну, на счет идиота она попала в цель. Только не бесчувственный, а склерозный и, возможно, комплексующий о собственной несостоятельности, — Шарп резко обернулся, сверля меня яростным взглядом. — Еще одна фраза в таком духе, и уже я тебе морду набью, — начал было он, но я поднял ладони и указал ему пальцем на стену, где высвечивался календарь. — И что? — Спустя миг его изучения спросил друг, снова смотря на меня. — А то, что некоторые даты надо обводить, дружище. Ты начал встречаться с Линдой на следующий день после моего первого дня рождения, которое я провел с женой. Ты тогда еще утром мне звонил, узнать у Элен, какие цветы Линда любит. Это значит, что в воскресенье, 17 июня у вас двадцать лет, как вы пьете друг другу кровь. Десятилетие свое вы не отмечали, потому что на них выпали похороны... А теперь она готовила тебе сюрприз. Если тебе повезло, то готовит до сих пор. — Я идиот, — убежденно произнес Шарп спустя мгновение, глядя в пустоту над моей головой. После чего швырнул пачку сигарет на диван, подбежал к двери и принялся спешно одеваться, одновременно с этим набирая чей-то номер на коммуникаторе. — Расскажешь потом, как прошло в «Экзидисе»! Алло, шеф? Мне нужно срочно... Остаток его фразы я уже не услышал, так как ее отсекла закрывшаяся дверь, и искренне пожелал другу удачи в вымаливании прощения. Линда определенно не была той женщиной, которой были необходимы измены, и уж точно ее очень глубоко обидели подозрения мужа. Терминал тихо курлыкнул, и я, собрав грязную посуду и отправив ее в посудомойку, подошел к голо-экрану. И... Ничего? Ладно, допустим, что «черные плащи» – ребята залетные, но «пиджак»-то точно наш! Нет такого человека в этом городе, который был бы старше пятнадцати лет и ни разу не попал на радары полиции... Неужели о нем данные все-таки стерли? Прошло ведь меньше суток с момента его похищения. Стерли еще раньше? Похищение было спланировано его собственной корпорацией? Я убрал пачку сигарет с дивана на полку, протер стол, на котором остались крошки и отпечаток кружки Шарпа, переложил пачку купюр во внутренний карман куртки и принялся одеваться, попутно записывая в коммуникатор дела на день. Обменять купюры на крупные, зайти в парикмахерскую и привести морду в порядок, заказать машину на вечер... Хм, а почему бы не позвонить этому индусу? Если у них в парке есть нормальные тачки, конечно... Почему я о нем вообще вспомнил? Ладно. До вечера надо подготовить запланированную часть отчетов, потом — отпарить костюм, где-то эта штука в шкафу лежит... Не забыть отправить запрос в «Sol», может быть у них будет какая-то информация о похищенном. Вернее, информация у них наверняка есть, но, может быть, если правильно задать вопрос, они захотят ее рассказать. Вроде бы ничего не забыл? Закончив запись, я заблокировал терминал, сунул коммуникатор во внутренний карман, к пачке денег, надел кобуру, чуть поправив ремни, обулся и вышел из квартиры, запирая за собой дверь. На первом этаже приветливо расшаркался с охраной — теми же ребятами, что были вчера вечером — пожал руку их начальнику, которому они сдавали смену, так как с ним я был знаком достаточно хорошо, и, наконец, вышел на улицу. Погода радовала непривычной сухостью воздуха и относительно светлым небом, которое на горизонте очень медленно затягивалось серыми, пока еще не грозовыми облаками. Прикурив, я проводил взглядом две полицейские машины, с воем сирен отъезжающие от родного участка, и неторопливо направился по первому пункту своего списка дел. С обменом купюр проблем не возникло, в кресле парикмахера я даже немного подремал, доверившись знакомым рукам человека, который стриг меня далеко не первый год, и выполз на улицу, потягиваясь до хруста в пояснице и отвечая заинтересованным взглядом группе тусящей неподалеку молодежи, выглядящей, как жертвы взрыва завода по производству лако-красящих веществ — цветные и, судя по всему, в меру чем-то обдолбанные. Они мой взгляд оценили и предпочли сделать вид, что обознались и, конечно, не собирались уточнять, есть ли у меня что интересное. Я сделал вид, что поверил им. И мы почти-что разошлись, но в последний момент один из трущихся в этой компании парней вдруг сделал пол шага вперед, в мою сторону, и протянул руку для рукопожатия. — Доброго утра, сэр! Вы меня не узнали? Я не узнал, но полицейская база напомнила. Кайл был художником и, как все молодые, горячие и достаточно бедные, активно протестовал против системы, впрочем, на мой взгляд делал это максимально безобидным способом. Ухитрился нанести свой провокационный рисунок прямо в центре города, ночью, в деловом квартале, под носом у комиссарской морды... — Горящий костер из денег и корпоративных вывесок, на котором к столбу прикован мужчина в полицейской форме. На стене полицейского департамента, два на три метра, четыре месяца назад. Кайл Янг. Я пожал ему руку и парнишка заулыбался, не обращая внимания на откровенно опасливые взгляды от своих дружков в мою сторону. — Пришлось выполнить кое-какую работенку на заказ, сэр. Дерьмовую, откровенно дерьмовую — корпораты заказывают сплошь слащавые и беззубые картиночки для детей, никакой экспрессии или смысла... Но вы тогда правильно сказали, лучше изобразить раскаянье и пойти на сделку, чем несколько месяцев в компании мелких уголовников драить какие-нибудь тюрьмы, где черт знает что могло произойти. Больше я крупную форму на политические темы не рисую, пока зарабатываю имя работой на заказ и пробуюсь бесплатно на разных фестивалях. — Правильное решение. А твои кислотные дружки тоже художники? — Кто как, но они безобидные, не переживайте, — Кайл оглянулся через плечо, а потом снова посмотрел на меня. — Сэр, я хотел спросить... — Ну? — Я достал сигарету и прикурил, ожидая, пока мнущийся паренек решится выдать свой вопрос, хотя, признаться, догадывался о чем он спросит. — Вы же не занимаетесь мелочью. Да и вообще та территория за другим участком, почему вы меня... — Прикрыл? Да, называй все своими именами. Прикрыл. Повесил на тебя подозрение в краже с убийством, потом «добавил улик», которые тебя оправдали, и закрыл настоящего преступника. Предупредил твою маму об этом, чтобы она знала, что ее сын – талантливый балбес, а не моральный урод. Да, она знала, но не сказала тебе, мне было нужно, чтобы ты меня действительно ненавидел, и чтобы те, кто наблюдал за твоим допросом, это видели. Ты же понимаешь, что в этом городе за провокационную картинку, нарисованную не там, где ее готовы проигнорировать, можно получить больше, чем за убийство? — Да, теперь понимаю, — Кайл выглядел растерянным, и я продолжил. — Отвечая на твой вопрос: мне понравился рисунок. Он говорит правду. Просто эта правда не всем нужна, а для тех, кто ее показывает, еще и опасна. Нужно было, чтобы про тебя забыли. В моменте твой акт вандализма очень хорошо макнул в грязь нашего комиссара. Но это — лишь краткий миг его жизни, мелкая неурядица, тогда как тебе это могло сломать все. Потому я сделал то, что сделал. Не зарывай свой талант, Кайл. Уж если твой рисунок пронял такого далекого от искусства человека, как я, то талант в тебе действительно есть. — А почему вы не сказали мне это все сразу, после того, как закрыли мое дело? Я ведь... Ну... Уф, сэр, простите, я ведь столько тогда наговорил и вам, и про вас... Я насмешливо прищурился на художника, и он обижено поджал губы, продолжая тем не менее смотреть мне... Ну, не в глаза, но в лицо. — А зачем? Я же делал это не для твоей благодарности. И даже не для твоей мамы, хотя она очень хорошая женщина и очень тебя любит. И мне, признаться, совершенно не было дела до того, что ты говорил тогда или потом. Да и вообще, тебе Луиза ничего не должна была рассказывать, но, видимо, ты ее допек, да? Кайл смущенно потупил взгляд. — Да, мы поспорили дома на тему некоторых проблем, и... Ну, в общем, она мне все рассказала, когда я заговорил про полицию. Может вы это сделали и не для меня, но спасибо вам, сэр. — Больше не попадайся, — я похлопал его по плечу и пошел прочь, оставив Кайла переваривать последнюю фразу. Может быть, я совсем скоро перестану быть копом, но все же мысль о том, что вся моя работа была не зря, даже если я делал это не ради людей, а ради себя самого... Эта мысль оказалась на удивление приятной. Заскочив по дороге в лапшичную и взяв себе обед, я вернулся домой, из городского шума в привычную тишину, переоделся в домашнее и снова сел за терминал. Но, прежде, чем подключиться к нему и заняться работой, чуть помедлив, открыл приложение такси и нажал кнопку связи с оператором. Приятный женский голос автоответчика промурлыкал мне доступные опции голосового меню, а потом предложил набрать личный номер сотрудника, если я его знаю. Восемь цифр, шесть длинных гудков и уже знакомый мне голос: — Допиндер Твивели и это ваше лучшее такси! Чем могу помочь? — Здравствуй, Допиндер. Ты сказал позвонить тебе, если мне вдруг еще раз понадобится помощь. Скажи, в парке ваших машин есть что-то престижное? Мне требуется произвести впечатление умеренно-богатого человека с хорошим вкусом. — Я говорил нарочито размеренно, дав индусу время расслышать меня и вспомнить. — Хм, да, господин Ливану, в парке нашего такси есть несколько таких машин. Требуется эффектная, но сдержанная классика или что-то более современное? — Сдержанная классика подойдет. — На долго? — Нужно будет забрать меня от дома, это не далеко от больницы, где ты вчера меня оставил, и доставить к клубу «Экзидис», сегодня в девять вечера. Это все. — Понял вас. Я сейчас свяжусь с диспетчером, все согласую и напишу вам, э-э-э, на этот номер, да? — Да. На связи, — сбросив вызов, я покачал коммуникатор в ладони, ожидая, что ответ придет достаточно быстро, но этого не произошло, и потому я просто отложил его на край стола и снова подключился к терминалу. Ответ от Допиндера пришел почти через час. Индус витиевато извинялся за длительное ожидание и сообщал, что обо всем договорился, осталось только подтвердить, что меня устраивает цена часового проката — «Извините, господин Ливану, но на прокат это самое минимальное время для такого класса, я пытался договориться, но наш босс непреклонен.» — и модель машины. Rolls-Royce Ghost Black Badge?.. Я нашел в сети фото этой машины, впечатлился стоимостью и видом, в особенности ультра-черным цветом, который словно поглощал окружающий свет, и отправил Допиндеру ответ о том, что двести баксов за час меня вполне устроит. Перевод, следом тут же улетела геометка, указывающая на небоскреб №11, и напоминание о том, что меня необходимо забрать в 9 вечера. Индус подтвердил получение средств и поблагодарил за то, что я выбрал его в качестве водителя. Снова отложив коммуникатор, я вернулся к работе, не забыв выставить себе оповещение на шесть вечера. Костюм предстояло еще отпарить, а делал это последний раз я очень давно. Время пролетело незаметно. К моему глубокому сожалению, я так и не смог найти ни одного из интересующих меня участников ночных событий в базе, потому все же отправил запрос в «Sol», немного поскрипев мозгами над формулировками и построив все так, как будто еще чуть-чуть, и дело, по которому этот человек проходит свидетелем, потребуют федералы. С федеральными службами связываться международная служба парамедиков не любила, потому я надеялся, что приложенное краткое описание произошедшего (похищен, датчик вырезан и поврежден, номер считать не удалось, есть данные экспертизы, прошу оказать содействие и подтвердить личность жертвы) окажется достаточным для того, чтобы получить необходимый минимум информации. Звук выставленного таймера прозвенел внезапно, попав в диссонанс со взятым в этот момент аккордом, и я, с раздражением мазнув пальцем по экрану, отложил гитару и потер лицо. Чем ближе был вечер, тем сильнее я чувствовал раздражение от необходимости делать то, что собирался, но отступать мне претило еще больше. Ладно, чего я психую? Полевая работа и умение добывать информацию из людей всегда было моим козырем. А тут надо всего-то оказаться в нужном месте в нужное время, и я этот вопрос практически решил. Остальное – дело везения и личной харизмы. Кстати, о харизме... На то, чтобы найти в шкафу нужный мне чехол с одеждой и привести неполный костюм-тройку – терпеть не могу пиджаки – в порядок, потребовалось на удивление мало времени. Черные брюки, молочного цвета рубашка, молочно-перламутровая с серебряным растительным орнаментом жилетка и, гвоздь сегодняшней программы, кобура из кожи ската, которую моя жена заказала специально к подаренному ею револьверу. Я надевал ее один раз, когда мы с Элен ходили на какое-то уличное светское мероприятие, устраиваемое её корпорацией. Для всего остального эта вещь была слишком роскошной. Одевшись, я подкатал рукава, надел кобуру, подтягивая ее по фигуре и закрепляя нижние петлицы на ремне брюк, и, вытащив револьвер из его обычного вместилища, что с момента моего прихода висел на спинке стула, с любовью провел пальцами по рукояти. Перламутровая вставка, отливавшая нежным, едва заметным закатом, и гравировка серебром – «Элен». Подарок, на который она копила со дня нашей свадьбы. Как она сказала тогда, «с твоей работой я хочу быть уверенна, что оружие никогда тебя не подведет. Как ты никогда не подводил меня». И револьвер действительно не подвел ни разу. А еще выглядел чертовски стильно, ведь сама модель была достаточно редкой, а она еще и постаралась, нашла того, кто смог её немного кастомизировать, сделав из оружия с говорящим названием «Городской охотник» настоящее произведение искусства. Вложив револьвер в кобуру, я развернулся к зеркалу и скептически изучил свое отражение. Человек, который смотрел на меня с той стороны, мне не нравился. Не нравился все еще идеально сидящий костюм, по-прежнему отдающий сдержанной роскошью. Не нравилась словно бы специально растрепанная прическа, возникшая из-за свежей стрижки и привычки ерошить волосы, когда слишком сильно задумывался. Не нравился жесткий, прямой, чуть насмешливый взгляд... Отвернувшись от зеркала, я бросил взгляд на коммуникатор, и как раз в этот момент на его экране высветилось сообщение от Допиндера. Ну что ж, давай, Юрис. Пора влиться в светскую жизнь этого города и вспомнить, что из себя представляют некоторые его обитатели. Убрав коммуникатор во внутренний карман, я вложил обменянные банкноты в нагрудный карман жилетки, снял с полки темный пузырек с духами и, помедлив, брызнул на затылок, под ворот рубашки, тягучий древесный аромат. По крайней мере мне казалось, что дерево из моих воспоминаний детства пахло именно так. Да и на бутылке тоже обещали что-то такое. Обувшись, я вышел из квартиры под тихий вдох двери и щелчок замка, спустился на лифте, игнорируя бросаемые на меня исподтишка взгляды других жильцов дома, и неторопливо вышел на крыльцо, уже из холла слыша легкий гул и зная, что увижу на улице. Черный, абсолютно черный автомобиль с узнаваемо тяжелыми и в то же время хищными формами. Допиндер, одетый в строгий костюм, стоящий возле пассажирской двери и нервно сжимающий в ладони пистолет. Кольцо людей, смотрящих на авто как на некое чудо, по ошибке оказавшееся в их реальности. Группу полицейских (стажеров, в основном, но и одного из старших патрульных я тоже заметил) с задумчивыми выражениями, которые явно не понимали, нужно ли им как-то помочь обеспечить безопасность машины, или это не в их юрисдикции. Стоило мне выйти на улицу, как Допиндер, заметно просветлев лицом, убрал пистолет и взялся за ручку двери. Народ, проследив за его взглядом, увидел меня, невозмутимо идущего к автомобилю, и, подумав неким коллективным бессознательным, расступился. Шутливо отдав честь смотрящим на меня круглыми глазами коллегам, я сел в прохладный темно-синий салон и глубоко вдохнул, когда закрывшаяся дверь отсекла все звуки с улицы. Через миг на сиденье водителя сел Допиндер, глянул на меня в зеркало заднего вида и улыбнулся. — Рад видеть вас, господин Ливану. Может быть, вы хотите прокатиться перед тем, как мы подъедем к клубу? Вы оплатили час...