– У меня попа болит, – пожаловалась Дениса. – А Баклуша умерла, – добавил Оскар. Франк опустил глаза. На мыске одной кроссовки у него было черное пятно. Весь поселок стоял на ушах из-за добриллиона. И все ждали, что Франк, ученик пятого класса, остановит это безумие. Решение пришло внезапно, само собой, на уроке естествознания. Классу Франка показывали небольшой обучающий фильм о Земле. И тогда он понял, что нужно делать. Не благодаря фильму. Благодаря Йёргену. «Йёрген, ты не мог бы выключить свет?» – попросила учительница, потому что Йёрген сидел ближе всех к двери. Тот кивнул и поднялся со своего места. Раньше, когда они были поменьше – в первом или втором классе, – многие ученики тянули руку, чтобы им разрешили выключить свет. Те, кому не повезло, очень расстраивались и просили вызвать их в следующий раз. Особенно София, хотя она едва доставала до выключателя. Недавно учительница ей сказала, что скоро она вырастет и устроится работать в офис, где то и дело показывают что-нибудь на большом экране. Там ей нельзя будет дуться каждый раз, когда ей не дали самой выключить свет. На этот раз свет досталось выключить Йёргену. Он отлично знал, где находится включатель – прямо рядом с дверью. Свет и включают, и включают в одном и том же месте, дошло до Франка. Мама включила поселок. Франк должен его выключить. До сих пор он просто не понимал, как это сделать. Но благодаря Йёргену он понял: это легко. А раньше думал, что это будет трудно. Допустим, учительница попросила Франка выключить свет, а он принялся бы искать выключатель за занавеской, или в ящике учительского стола, или в ланчбоксе у Софии – и что? Тогда весь класс засмеялся бы и сказал: «Франк, выключатель ведь вон там, около двери!» Франку нужна была новая обувь. Мама не забыла, что они говорили об этом на пляже. Ехать пришлось довольно далеко – в соседний городок, сквозь туннель, а потом через перевал. Хорошая обувь бережет спину, сказала мама. Примеряй всё, что захочешь, пока не найдешь ту пару, которая тебе понравится. Франк взял самые дорогие кроссовки – бело-синие с оранжевыми вставками. Маме показалось, что они велики, нога болтается в них туда-сюда. Продавец с ней согласился. Когда он прижал пальцем мысок кроссовки, ноги Франка там не оказалось. Франку пришлось соврать, что он хочет взять обувь на вырост. Ведь он растет! Поначалу будет надевать носки потолще. И если ему не купят эти кроссовки, то ему вообще никакие не нужны! По дороге домой Франк высказал то, что было у него на уме. – Ты должна объявить победителя сейчас же! – Ну нет, – сказала мама. – Это произойдет не раньше весны. Подумай только, сколько снега выпадет зимой, скольким старикам понадобится помощь. – Весной будет слишком поздно. Нужно сейчас, иначе произойдет что-нибудь плохое, – настаивал Франк. Он рассказал о яблоках в саду. И о проколотых шинах девочки из седьмого класса. – Это мелочи, – сказала мама. – А что касается Денисы, я уверена, что это и правда была шутка. Они въехали в туннель. Теперь Франк мог говорить до тех пор, пока они не выедут из туннеля, – мама не будет его перебивать. Он посмотрел на часы на приборной доске. – Сегодня к нам придет журналистка, она хочет взять у тебя интервью. В пять. То есть через полчаса. Это я ее позвал. Я скажу, что у меня денег больше, чем мне нужно. И еще скажу, что моя мама очень мало тратит и ездит на старой машине, у которой на каждом боку по вмятине от оленя. Мама не нажала на тормоз, но слегка сбавила газ. Быстро посмотрела на него. Но навстречу ехали другие машины, и нужно было следить за дорогой. Франк продолжал: – Я скажу журналистке, что я отдам целых два миллиона. Не за какие-то особенные поступки, а просто так – тому, кто не пытается выиграть твой миллион. Франк посмотрел на маму. Рот у нее слегка приоткрылся, и еще она моргала чуть чаще обычного. – Когда тебе так много дано, принято делиться, – добавил Франк. – К примеру, если получаешь огромный пакет сладостей на день рождения, обычно угощаешь гостей, а не прячешься в уголке, чтобы съесть всё одному. Мама молчала. До конца туннеля было еще довольно далеко. – Думаю, тогда люди перестанут пакостить друг другу, – сказал Франк. – Если людям надо что-то сделать, чтобы выиграть один миллион, и ничего не делать, чтобы выиграть два, – как думаешь, что они выберут? Мама прибавила газу, чтобы быстрее выехать из туннеля. И сказала: – Ты совсем рехнулся? – Хватит. Ты должна объявить победителя, – сказал Франк. – Да чего ради?! – почти крикнула мама. – Ты себе все напридумывал. Это все ерунда. Франк помолчал. Мама крепко сжимала руль. Машину на поворотах слегка заносило. Он посмотрел на часы. – Двадцать пять минут. – Не верю ни единому слову, – заявила мама. – Про журналистку. Ты в любом случае не можешь отдать то, чего у тебя нет. До восемнадцати тебе еще далеко. А до тех пор у тебя ничего нет. Кто, к примеру, заплатил за твои новые кроссовки? – Я могу пообещать, – сказал Франк. – Напишу на бумаге, что победитель получит деньги, как только мне исполнится восемнадцать, и поставлю свою подпись в знак того, что намерен сдержать обещание. Они проехали мимо дорожного знака с оленем. Франк посмотрел на опушку леса, но оленей было не видно. Наверное, олени заметили, что машина и так уже изрядно помята. – Я не верю, что ты звонил в газету, – сказала мама. – И не верю, что кто-то придет к нам в пять часов. Ты, может, и хотел бы так поступить, но ничего не сделал. И с парашютами на пляже точно так же: если бы я тебе разрешила и дала деньги, ты бы все равно не стал. Ты слишком похож на меня – осторожный и чересчур добрый. Франк глубоко вдохнул, потом выдохнул. Некоторые слова лучше звучат после вздоха. – Когда мы были на море, я снял с твоей карты триста евро. Я тогда пошел в туалет, а ты сказала, что я долго ходил. Мама больше ничего не сказала и молчала до самого дома. Франк скинул новые кроссовки в прихожей. Мама достала ноутбук, чтобы проверить свой банковский счет. Но не успела, потому что часы показали пять, и в дверь позвонили. Мама отправила журналистку домой. Та оказалась молодой девушкой, которая несколько раз произнесла «но…», пытаясь возразить. Однако дом принадлежал маме, равно как и дверь, и порог, так что мама решала, кому можно его переступить. Франк ждал на кухне. Когда шум мотора стих, он сказал: – Я позвоню ей завтра. Или послезавтра. Или в любой другой день, когда мне вздумается. Он сидел на кухне. Мама стояла в гостиной, скрестив руки и закусив губу. Она уже все обдумала. – Если ты это сделаешь, мой миллион станет только разминкой перед твоими двумя. – Да, – сказал Франк. – Людям придется дважды подумать, прежде чем браться за очередное доброе дело. Мечтая выиграть один твой, они рискуют потерять два моих. Слова «твой» и «мои», «один» и «два» казались слишком маленькими для миллионов. Они посмотрели каждый в свое окно. – И будет поселок без добрых поступков, – подвела итог мама. – Но и без дурных, – парировал Франк. – Все вернется к норме. Мама почесала лоб – сильно, как будто чесалось внутри черепа. – Когда ты вырастешь, Франк, тебе понадобятся дом и машина. Каждая крона пригодится. Ты не можешь вот так швыряться деньгами. И вообще это будет выглядеть дико – сначала я со своим миллионом… а потом и ты туда же! Франк не ответил. – Это диверсия, – сказала она. Он покачал головой, хотя она не могла этого видеть. – Нет, – сказал он. – Просто уже хватит. Посреди урока норвежского где-то вдалеке начали протяжно звонить колокола. Они звонили по Баклуше. Говорили, что она перенапряглась и ее сердце остановилось. Услышав колокола, остановилась и учительница – прямо посреди предложения, – и продолжила не сразу. Оскар выпрямил спину и вытянул шею, как делал когда-то Франк, когда видел дорожный знак с оленем. Может, Оскар сам будет закапывать ее могилу под наблюдением и руководством отца? Флаг перед школой был приспущен. Теперь, когда флагшток был заново выкрашен белой краской, опавший флаг, повисший на его середине, казался особенно грустным. Франк поднял руку и попросился в туалет. Но в туалет он не пошел, а вместо этого подошел к двери класса, где учился Пол. Его зеленые сапоги стояли у самой двери. Из-за двери доносился голос учителя, который призывал всех к тишине и порядку. Франк схватил сапоги и быстро пошел по коридору к подсобке, где лежал большой черный мусорный мешок. Франк поднял какой-то мусор и спрятал под ним сапоги Пола. Потом он пошел в кладовку, где в уголке был спрятан пакет. В пакете лежали новенькие кроссовки – бело-синие, с оранжевыми вставками. Они еще пахли магазином. Он поставил кроссовки на то место, где были сапоги, рядом с дверью. Когда Пол выйдет из класса, он не обнаружит своих сапог. Наверняка он расшумится и будет в ярости носиться по коридорам. Но никто не будет знать, куда подевались сапоги. И когда весь класс разойдется, эти кроссовки останутся для Пола. На перемене Пол всегда выбегал на школьный двор первым. В этот раз он вышел последним. В кроссовках. У него таких никогда не было – он всегда носил только сапоги. Проходя мимо своей лужи, он смотрел на новые кроссовки. Другие дети оглядывались на него. Чтобы Пол прошел мимо лужи! Они бы не так удивились, если бы он приехал в школу верхом на свинье. Казалось, даже лужа была удивлена. Кроссовки привели Пола к площадке для прыжков в длину. Вегард так рано не прыгал – боялся потянуть мышцы. Но все равно болтался поблизости, чтобы отгонять малышню, которая принимала яму для приземления за песочницу. Пол захотел прыгнуть – и даже попросил разрешения! У Вегарда! – Прыгай, – разрешил Вегард.