– Что ты хочешь сказать? – Люди – рабы привычек, Франк. К примеру, я всегда натягиваю колготы начиная с правой ноги. А когда мою окна, иногда насвистываю. – И что с того? – не понял Франк. – У тебя тоже есть такие привычки. Например, ты всегда начинаешь делать уроки с математики. – Ну да. – А по вечерам, перед сном, решаешь кроссворды. – Да. – По привычке! Именно в этом смысл соревнования, которое я придумала. Если люди смогут какое-то время побыть добрыми, это войдет у них в привычку, и они такими и останутся – даже если мы уедем. Мама переключалась с дальнего света на ближний, когда на дороге показывались встречные машины. А если навстречу ехал большой автобус или фура, она прижималась к обочине. – Но пока тебя нет дома и ты не следишь, вряд ли они продолжат совершать добрые поступки, – вслух рассуждал Франк. – Все будет хорошо. Ведь мы всего на неделю, – заверила мама. Франк пытался придумать подходящее сравнение. – Это как если бы футбольный судья дал свисток к началу матча, а спустя пять минут ушел со словами, что скоро вернется. Они въехали в туннель. Мама не отвечала. Может, ей просто не нравилось говорить внутри горы, а может, требовалось время, чтобы обдумать ответ. Она не ответила даже тогда, когда они выехали из туннеля с другой стороны. Она сосредоточилась на дороге. Наверное, водить машину очень сложно. Впрочем, на обочине всегда стоят дорожные знаки – они подсказывают, чего ждать. – Когда ты был маленький, – мама покосилась на Франка, – ты всегда так смешно вытягивал шею и смотрел в лес, если мы проезжали мимо знака с оленем. Теперь ты так не делаешь. Она казалась слегка разочарованной. – Я много раз смотрел, но так ни разу и не увидел, – ответил Франк. Потом подумал немного и добавил: – С этой привычкой я покончил. Вдалеке мигал красным огоньком самолет. Он летел на юг. Их поселок лежал так далеко на севере, что отсюда почти все самолеты летели на юг. Когда они въехали в следующий туннель, Франк сказал: – Иногда в нашем классе бывает очень тихо: все старательно работают целых полчаса, пишут или решают примеры. Но когда учитель выходит из класса, чтобы что-нибудь распечатать, начинается гвалт. Мама не ответила. Даже после того, как они проехали туннель. – У нас билеты в бизнес-класс, – шепнула мама во время посадки. Они стояли в очереди, чтобы приложить штрих-код на посадочном талоне к специальному сканеру. Сотрудница аэропорта стояла рядом, чтобы убедиться, что сканер, считав штрих-код, пискнул и загорелся зеленым. – Разве это не дорого? – спросил Франк. – Зато больше места для ног, – ответила мама. Франк посмотрел на свои ноги. Они были довольно маленькие. Сотрудница помогала тем, у кого не получалось добиться от сканера одобрительного писка. Один пожилой мужчина спросил, не нужно ли оторвать часть посадочного талона, но ему ответили, что так уже не делают. Теперь все решает машина. Франк сам приложил штрих-код к сканеру. Пару секунд стояла тишина, как будто машина задумалась. Но потом она всё-таки пискнула. «Приятного полета», – сказала сотрудница. Странная у нее работа, подумал Франк, – разворачивать распечатку, прикладывать штрих-код, слушать писк и говорить: «Приятного полета!». – А еще нам не придется сидеть в тесноте, – сказала мама, пока они шли к самолету по гибкой трубе. В этом туннеле она говорить могла. – Подумай только, все эти вопящие младенцы в общем салоне. И еду нам принесут раньше, чем остальным. «Мама начала транжирить, – подумал Франк. – Прекрасно». Как только самолет взлетел, мама скинула туфли, вытянулась в кресле и поиграла пальцами ног. Сделала глубокий вдох, длинный выдох, посмотрела на Франка, улыбнулась и сказала: «Ах-х!», и «Теперь-то мы с тобой отдохнем», и «Это вам не душегубка в хвосте», и «Будем ходить в туалет пилотов». Они летели в бизнес-классе одни. Все остальные пассажиры остались за занавеской. На борту было две стюардессы, обе блондинки. Они наперебой щебетали: «Добро пожаловать!.. Хотите чего-нибудь?.. Прошу вас». Кресла были мягкие, широкие. Перед каждым располагался экран для просмотра кинофильмов. Мама выпила сначала одну чашку кофе, а потом еще одну, как будто дождаться не могла, когда нужда позовет ее в пилотский туалет. Командир объявил по громкой связи, что они поднялись на десять тысяч футов над землей. – А фут – это сколько? – спросил Франк. – Ты же учишься в школе, вот ты мне и скажи, – ответила мама. – Он что, не мог сказать в метрах? – Мужчины все измеряют в футах, – объяснила мама. – Особенно когда говорят о яхтах – так звучит солиднее. Стюардессы спросили у Франка, что ему принести. Подушку, если он желает поспать. Или газету, если ему хочется почитать. Цыпленка под соусом, если он проголодался. Так вот каково быть миллионером! Оказывается, это не просто слой майонеза потолще и двойной сыр! Франк попросил лимонада. В подлокотнике кресла имелось отверстие, куда можно поставить банку. Это отверстие напомнило Франку о лунках в мини-гольфе. Поедая цыпленка под соусом, он размышлял, как ему побить рекорд той девочки, что обыграла всех в прошлый раз. Все решается на четвертом поле. Оно самое сложное. Наверное, не стоит пытаться провести мяч через туннель с первого удара. Может, надо сначала подогнать его ко входу в туннель? В номере гостиницы, куда они вселились, были белые стены и белое постельное белье, а белые занавески трепетали от ветра, проникавшего через балконную дверь. На каждой подушке лежало по розовому прямоугольнику с бантом. Франк надеялся, что это шоколад, но оказалось – всего лишь мыло. В ванной висели четыре белых полотенца – два больших и два маленьких. Их должны были менять каждый день: мама специально за это доплатила. И там была душевая кабинка со стеклянной стенкой. Когда мама была маленькая, у них в душе были только клеенчатые шторки. Это было отвратительно, рассказала она, потому что как только шторка намокала, то сразу приклеивалась к попе. Еще в номере были два стула и маленький столик, которые можно выносить на балкон, если хочется поесть на свежем воздухе. С балкона открывался вид на большой бассейн с голубой водой и трамплином для ныряния. – До чего хорошо! – сказала мама. Когда они принялись распаковывать вещи, мобильник Франка пиликнул. Пришло сообщение от Оскара и Денисы, которые знали, что он уехал. – Хм-м-м, – сказал Франк, прочтя сообщение. – Кто пишет? – спросила мама довольно-таки безразличным голосом. – Оскар. – И что он пишет? – Помнишь старушку, которая собирает мусор в канаве? Мама достала из шкафа плечики, чтобы развесить платья. – Баклушу? Ну да. – Она сегодня упала в обморок. Прямо в канаве, около школы. Пришлось вызывать скорую. – Правда? – отозвалась мама. – А еще что-нибудь пишет? – Нет. – А фотку прислал? – Фотку? Разве можно такое фотографировать! – Откуда же мне знать, – сказала мама. – Спроси, как она себя чувствует. Франк спросил. В ожидании ответа от Оскара он принялся раскладывать по местам футболки и трусы. Футболки к футболкам, трусы к трусам – ничего сложного. Оскар долго не отвечал. За это время Франк мог бы разложить тридцать футболок и трусов. Но, конечно, писать слова – совсем не то же самое, что перекладывать в шкаф футболки или развешивать трусы.