— Тогда что ты делаешь? — Я настроил тебя к себе, а себя к тебе. В то же время я настроил свои чувства на тебя, так что каждый твой вдох, каждое легкое движение я уже заранее знаю, почти до того, как ты его сделаешь. Я не поняла, как он это делает, но что бы это ни было, это сводило меня с ума! — Что это значит? — Это значит, что наши сердца бьются в унисон. Это значит, что я предвижу твои действия. Все это сообщает вампирам в этой комнате, которые могут слышать и чувствовать, что ты моя. — Разве они этого уже не знают? — Знают. — Разве это не перебор? По какой-то причине его лицо стало жестким, прежде чем он ответил: — Нет. — Тебе не кажется, если ты обнимаешь меня, именно это им и передает сообщение в значительной степени, что я твоя? — Обнимаю тебя — это послание я посылаю смертным. Я была удивлена таким ответом. — А им какое дело? — Мне плевать, если им все равно. Мне не все равно. Но так я говорю им, что я здесь не для того, чтобы кормиться. Я здесь не для того, чтобы играть. Я здесь не для того, чтобы трахаться. Я здесь, чтобы быть с тобой. Боже мой. Что это значит? Я не стала спрашивать, потому что не хотела знать. Но почему мое сердце екнуло, когда он это сказал? Я даже сама себе не стала отвечать. Вместо этого решила спросить о чем-то гораздо, гораздо более глупом и определенно более опасном. — Ты делаешь так со всеми своими наложницами? Затем получила ответ на свой очень глупый, очень, очень опасный вопрос. — Я никогда не делал так с другими наложницами. Я почувствовала, как у меня отвисла челюсть. Понимала, что во все глаза пялюсь на него, разинув рот, и понимала, что имеются зрители. Но я была слишком потрясена, чтобы беспокоиться об этом. Наконец, я пискнула: — Почему тогда со мной? — Ты — Лия. Он решил, что ответил с полна. Меня не устраивал его ответ, но я решила не настаивать, потому что внутренне чувствовала, что лучше мне не знать ответ на этот вопрос. Хотя на самом деле мне хотелось узнать, что это значит. Мои глаза пробежались по комнате и вернулись к нему. — Кто-нибудь еще так делает? — Нет. — Здесь нет других вампиров со своими наложницами? — Есть. — Но они так не делают? — Нет, Лия. — Почему? — Потому что не могут. Я почувствовала, как бокал с мартини выскользнул, но совершенно не заметила этого, он поймал его за ножку еще до того, как тот коснулся моей руки. Также я не заметила, что он поставил мой и свой бокал на стойку бара и развернул меня лицом к себе. Я запрокинула голову, глядя на него, положила руки ему на грудь и уставилась. А потом спросила: — Почему другие не могут так делать? — Очень немногие вампиры обладают способностью гипноза. Те, кто обладает, не имеют такого контроля, как у меня. Ни один из них, или ни один из тех, кого я знаю, даже близко не обладает мощью моих способностей. О боже мой! — Это безумие, — прошептала я. — В каком-то смысле ты права. То, что я могу делать, очень необычно. — Ясное дело! — воскликнула я. Он ухмыльнулся моей вспышке. Я проигнорировала его ухмылку. — Так вот почему все пялятся на тебя, как на кинозвезду? — выпалила я, его голова склонилась набок, и он долго и пытливо рассматривал меня. Наконец спросил: — Ты это заметила? — Это трудно не заметить. Он прислонился спиной к стойке и потянул меня за собой, так что я встала на цыпочки, прижавшись к нему всем телом. Его рука поднялась и запуталась в моих волосах, как он делал, когда мы были одни, не так, будто мы были в центре внимания сотен глаз и огромного количества вампирского экстрасенсорного восприятия. Затем произнес: — Это часть моих способностей. — А какая другая часть? Его рука глубже зарылась мне в волосы, губы приблизились к моим. — Мы оставим это на потом, хорошо? Я хотела сказать «нет», не будем оставлять. Но гораздо более покладистая, уступчивая, надеюсь, не раздражающая Лия не потребовала бы сию минуту объяснений. И в любом случае, у меня не было шанса. Он поцеловал меня. Он поцеловал меня так же, как делал, когда мы были одни. Другими словами, это был глубокий, с открытым ртом, переплетающимися языками, заставляющий меня тяжело дышать, огненный поцелуй, выстреливший мне прямо между ног. Но в этом поцелуе присутствовало и что-то другое, лучшее, более интенсивное, почти подавляющее, но в хорошем смысле. Интуитивно я поняла, поцелуй был таким, потому что он пометил меня. Также поняла, что поцелуй был другим, потому что наши тела были настроены друг на друга. Я не знала, как и не понимала они настроены, и что это означает для меня, просто понимала, что все это повлияло на меня физически так, что потрясло до глубины души. Когда он поднял голову, я обнаружила, что стою на пальцах ног, прямо на цыпочках. Моя грудь была прижата к его груди, пальцы одной руки лежали на его плече, другая настойчиво обвивала его шею сзади. — Мне чертовски нравится, как ты целуешься, — снова прорычал он, будто мы не были в битком забитом, вибрирующем вампирском клубе. Почти дикий рокот его рычания проник сквозь меня, заставляя мои пальцы на ногах поджаться. Именно тогда я почувствовала гул, как бы подводное течение, сосредоточенное на нас, течение изменилось, усилилось, стало восторженным. Теперь я чувствовала на себе взгляды и знала, что они их не скрывали. Жар ударил мне в лицо как раз в тот момент, когда опасность проникла в мое сознание.