Лию трудно было назвать девушкой. Ради всего святого, ей было сорок. Да, конечно, она была красивой. Но милой? — Как она? — Люсьен поймал себя на том, что решил поинтересоваться, но понятия не имел, почему. Кроме того, за те годы, что у него работала Эдвина, он никогда ее не спрашивал о своих наложницах. Никогда. С другой стороны, ему не нужно было спрашивать, он мог почувствовать. — О, с ней все в порядке. Обживается здесь. Она такая миленькая. Ты бы видел ее сегодня вечером. Она такая веселая. Заинтригованный милой, веселой и миленькой Лией, «обживающейся здесь», Люсьен устал от беседы с Эдвиной и направился к лестнице. — Спокойной ночи! — Весело пропела Эдвина ему в спину. Люсьен не ответил. Сделав пять шагов в их комнату, Люсьен увидел Лию, выходящую из ванной. Он снова остановился. На ней было нижнее белье, которое он прислал. Он понял, что ошибся в своих представлениях, наблюдая за тонкой моделью, скользящая по короткому подиуму, демонстрируя это белье на его личном показе, когда он заказывал гардероб для Лии на следующий день после ее Отбора. По его мнению, он ожидал, что это белье будет выглядеть намного лучше на щедрой фигуре Лии. Однако он не ожидал, что оно будет выглядеть настолько лучше. Поверх был накинут халат, но он распахнулся, обнажив боди и трусики. Чашечки боди обнимали ее полные груди, шелк заканчивался чуть выше соска, сквозь кружево проглядывал дразнящий намек на ореол, и прохладный воздух, очевидно, заставлял ее соски затвердеть под шелком. Боди обтягивало ее живот, как будто был сделан специально для нее. Низ топа оставлял лишь проблеск гладкой кожи над трусиками. Ее длинные ноги продолжались под кружевами трусиков. Он почувствовал мгновенную реакцию своего тела на ее вид, и ему это понравилось. Когда она вышла из ванной, то смотрела в другую сторону, но резко повернулась, окинула его взглядом и закричала: — Люсьен! У Люсьена было всего пара секунд, чтобы собраться с силами, прежде чем она бросилась к нему бегом через всю комнату, и в последний момент набросилась на него всем телом. Ошеломленный и неуверенный в ее намерениях, он подхватил ее на руки, обхватив ладонями под задницу, она обвила его своими длинными ногами. Вместо того чтобы пытаться (несмотря на все ее безуспешные попытки), разорвать его на части, она поймала его взгляд, и тут он заметил, что она тоже была пьяна. Даже очень пьяна. — Привет, дорогой, как прошел твой день? — весело, хотя и пьяно промурлыкала она. — Интересно, — честно ответил он, и именно этот момент свидетельствовал о его интересном дне. Он оставался настороже, не совсем понимая, какую игру она затеяла. Его день был действительно интересным. Начиная с утренней поездки на американских горках и заканчивая нынешним поведением Лии, включая дневную встречу с ее тетями. Встреча, на которой они высказали ему свою озабоченность тем, что не получили известий от Лии после первого Кормления. Встреча, на которой он объявил о своих намерениях и удостоверился в их предварительной преданности. Они колебались, размышляя, что это может означать для будущего их семьи, да и для будущего всех наложниц. Но они также не хотели и боялись бросать ему вызов. Этому не стоило удивляться. Они были Бьюкенен, послушание укоренилось в них на протяжении веков. Рука Лии потянулась к воротнику его рубашки, переводя его внимание на нее. — Мой тоже был такой, — поделилась она. — Как так? Она перевела взгляд с его воротника ему в глаза, кивнула. Страстно. — И чем ты занималась сегодня, моя зверушка? — тихо спросил он, считывая ее настроение и расслабляясь в нем. — Во-первых, я пыталась сбежать. Его расслабление моментально улетучилось, тело затвердело, но она не заметила, продолжая делиться новостями. — Но, конечно, не смогла, ты забрал мой бумажник, паспорт, драгоценности, ключи от машины. — Ее глаза сузились, и она заявила: — Это было очень досадно. От ее слов, которыми она не обвиняла, а просто делилась с ним информацией, его тело снова расслабилось. Он боролся с желанием рассмеяться, переборол, прежде чем переспросил: — Досадно? Она кивнула, улыбаясь, и он почувствовал, как его тело снова стало твердым: — Да. Раздражающе. Очень. Он не слушал ее. А уставился на ее губы. Он никогда не видел, чтобы она улыбалась. Не совсем так. Он видел, как она улыбается кому-то, на расстоянии много раз за последние двадцать лет. Просто конкретно ему она никогда не улыбалась. Его тело тоже отреагировало на ее улыбку так, как ему очень понравилось. Он мог бы так и стоять здесь, прижимая ее к себе целую вечность (буквально). Но он подошел к кровати, сел на край, усадив ее к себе на колени, ее мягкая попка прижалась к его твердеющему члену. Это ему тоже понравилось. Она все еще болтала. — Затем прибыла доставка с коробками. Много коробок. Много, много, очень много. — Она склонила голову набок и спросила: — Ты переехал? — Да, — ответил он, и она снова кивнула, очевидно, совершенно довольная этой идеей. Ее руки легли ему на плечи, и она начала стаскивать с него пиджак. Он неохотно отпустил ее, чтобы помочь ей вытащить руки из пиджака. Все это время она продолжала что-то бормотать. — Потом пришла Стефани, и, Люсьен, ты бы видел ее наряд. Это бомба. — Люсьен почувствовал, как его губы дернулись от усилия улыбнуться, ее глаза опустились на его губы, и она объявила: — Мне нравится, когда твои губы так делают. Он медленно моргнул и спросил: — Что именно? Она бесцеремонно бросила пиджак на край кровати, а затем слишком быстро коснулась указательным пальцем уголка его губ, ее глаза встретились с его. Они танцевали. — Когда ты борешься с улыбкой. Мне нравится. Это сексуально, — объяснила она. Черт возьми, она была великолепна. Он думал, что она была великолепна, когда боролась с ним, и он чувствовал ее страх перед ним одновременно с влечением к нему. Вызов был волнующим. Но сейчас она была еще более великолепна. Он бы не поверил, что такое возможно, но доказательство сидело у него на коленях. Он не любил кормиться от пьяной наложницы. Подвыпившей, может быть, но совершенно пьяной, нет. А Лия была совершенно пьяна. Однако она почистила зубы, похоже, очень тщательно почистила. Ее запах был достаточно сильным, чтобы перебить водку, которую он все же уловил, смешиваясь с запахом зубной пасты. Не говоря уже о том, что она была, как описала ее Эдвина, веселой, милой и определенно миленькой. Поэтому он решил нарушить свое собственное правило и кормиться от нее, несмотря на то, что она была пьяна. Его руки потянулись к ее халату, широко распахнув его на плечах, она, не колеблясь, опустила руки, пытаясь помочь ему избавиться от халата. При этом она продолжала болтать. — Потом мы со Стефани поболтали, потом выпили немного мартини, потом принесли другие коробки, и у нас был показ мод. Затем Стефани осталась на ужин, мы уговорили Эдвину выпить с нами мартини, и, поскольку ты прислал много коробок, у нас состоялся еще более модный показ. — Она замолчала, как только ее руки освободились от халата, он позволил ему упасть на пол. Обе ее руки вернулись к его рубашке, и она начала возиться с пуговицами, но ее глаза не отрывались от его взгляда, пока она счастливо продолжила: — Мне нравится Стефани. Она забавная. Его руки обхватили ее за талию, одна рука скользнула вниз по ее заднице, другая поднялась, чтобы поиграть с прядью ее мягких, густых волос. — Ты хорошо провела время? — тихо спросил он, и она снова радостно кивнула, а он продолжил. — Тебе понравилась одежда? На этот раз ее глаза расширились, кивок был немного фанатичным. — Особенно это. — Она так быстро наклонила голову, что чуть не ударила его по носу, ему пришлось отдернуть голову назад. Она указала на лифчик. Затем снова вскинула голову, рука вернулась к пуговицам на его рубашке, но первоначально она шлепнула его по груди, продолжив. — Мне он нравится! Идеально мне подходит. И черное платье. Черное платье просто божественно. Все так думают! — Я рад, что тебе понравилось, зверушка, — пробормотал он с улыбкой.