— Он почувствовал бы, если бы ситуация вышла из-под контроля, и увел бы тебя оттуда. Не важно как. Ни один вампир не будет настолько глуп, чтобы прикоснуться к тому, что принадлежит Люсьену. Он бы сгорел. Люсьен позаботится об этом. Он сам бы его сжег. Он уже делал такое. — Что делал? — Сжег другого вампира. Если мне не изменяет память, он проделывал это дважды. Один раз это было на Пиру. Другой вампир даже не кормился от наложницы Люсьена, он просто прикасался к ней. Люсьен сошел с ума, выследил его, заставил сгореть. Второй был… Она не закончила, я прервала ее, прошептав: — Заставил его сгореть? Стефани кивнула. — Люсьен убил его, не задумываясь, и закон был на его стороне. Нельзя прикасаться к наложнице другого вампира. Большинство вампиров скрывают, если такое случается, заключают сделку. Они не заходят так далеко до кончины. Все деньги, которые получают по этой сделке, они отдают наложнице, чтобы купить ее молчание. Но Люсьен, без сомнения, на это бы не пошел. Если такое происходит с наложницей, то в первую очередь отражается все на ее вампире. Он будет искать мести, и ему будет предоставлено такое право. А она может потребовать немедленного освобождения, и ее желание тоже будет удовлетворено. — Можно потребовать освобождения? — Я была слишком пьяна, чтобы скрыть надежду в голосе. — Да, — ответила Стефани. — Это равносильно пренебрежению со стороны вампира к своей наложнице, что является основанием для безусловного освобождения. Мой опьяненный разум вспомнил, что я читала об этом в моем контракте. Почему я не подумала об этом раньше? Были же перечислены основания для безусловного освобождения. Пренебрежение, Люсьен определенно его не совершал, и крайняя жестокость, которую он мог бы совершить. Мой мозг с трудом пьяно работал, поэтому я не заметила, как Стефани придвинулась ближе. — Это не считается, — тихо сказала она, читая мои пьяные мысли. — Это случается со всеми нами, не часто, но случается. Я удивлена, что это случилось с Люсьеном, но в то же время не удивлена, учитывая, что дело касается тебя. Мы теряем контроль. Мы вампиры, вы наложницы. Такова природа отношений. Так оно и было. Мои надежды рухнули. Снова. — Мне ничего не нравится в этих отношениях. Ни. Одна. Вещь, — объявила я, а затем сделала огромный глоток мартини. Когда проглотила коктейль, поймала ее хитрую усмешку. — Я позвоню тебе завтра утром после того, как он будет кормиться сегодня ночью, посмотрим, что ты тогда скажешь о ваших отношениях. Я закатила глаза. Стефани рассмеялась. — Разве ты открыла все коробки? — едко спросила я. Она посмотрела на коробки на кофейном столике, ее глаза прищурились, она потянулась, забрав одну. — На этой есть записка. — Она сорвала бант, взяв плотную кремовую карточку, которая была прикреплена к банту. — Здесь написано: «Это на сегодняшний вечер». — Она повернула ее ко мне, чтобы я смогла прочитать. — Почерк Люсьена. Я посмотрела на смелые, резкие, мощные черные каракули, которые сами по себе были приказом, несмотря на то, что я не могла разобрать слов, они плясали у меня перед глазами. Конечно, это был его почерк. Она сунула коробку мне в руки. — Открывай. Я должна это увидеть. — Нет, — я сунула ей обратно коробку, — сама открывай. Она подтолкнула ее обратно ко мне. — Нет, я хочу увидеть твое выражение лица, когда ты увидишь, что внутри. Я уставилась на нее. У нее была вечность впереди, жить и наслаждаться; она могла играть в эту игру вечно. У меня было всего лишь сорок-пятьдесят лет, и то, если повезет. Я открыла коробку. К моему облегчению, это были не девайсы для рабства. К моему удивлению и тайному восторгу, это было еще более изысканное, чем черное платье. Лифчик насыщенного темно-серого цвета с серовато-сиреневыми цветами на шелковом жаккарде, отделанный нежным темно-серым кружевом. Чашки были наполовину жаккардовые и кружевные. Само боди было из жаккарда, как и тонкие бретельки. К нему прилагались такие же трусики бразильского типа, спереди жаккардовые с кружевной отделкой, сзади почти полностью кружевные, за исключением соблазнительного треугольника жаккарда вверху. На поясе трусиков под пупком были милые маленькие розочки и в месте соединения с каждым ремешком, спускающимся от боди. Стефани окинула взглядом боди и трусики, сделав глоток мартини. — У Люсьена всегда был хороший вкус. — Ее взгляд переместился на мое лицо, в глазах загорелась улыбка, и она повторила: — Всегда. Я снова решила, что Стефани мне нравится на самом деле. — Спасибо, — прошептала я. Она подмигнула мне и кивнула на нижнее белье. — Сначала примерь это. Затем черное платье. — У нас будет показ мод! — восторженно крикнула Эдвина из кухни, готовя ужин. Я подпрыгнула, потому что совсем забыла про нее. Показ мод показался мне не плохой идеей. По крайней мере, он показался мне не плохой идеей после четырех мартини. Я вскочила, пошатнулась, затем выпрямилась и объявила: — Пока я переодеваюсь, открывай другие коробки. Стефани не нужно было повторять дважды. Я побежала в дамскую комнату, но резко остановилась и спросила Эдвину, как будто была подростком и пришла со своей подружкой после уроков в школе: — Стефани может остаться на ужин? — Конечно, дорогая. — Эдвина улыбнулась, я улыбнулась в ответ. Затем повернулась к Стефани. — Ты останешься на ужин? Она все еще рылась в коробках, не поднимая глаз, ответила: — Мне бы хотелось. Счастливая впервые за несколько недель, я схватила свое красивое нижнее белье, решив не думать о нем как о подарке Люсьена, так как это испортило бы все мое веселье, побежала в дамскую комнату, чтобы начать показ мод. 7 Наказание Люсьен вошел в кухню из гаража и остановился. Эдвина была занята у раковины чисткой кастрюль и сковородок. Гостиная выглядела так, словно в ней взорвался эксклюзивный бутик. Красная папиросная бумага, ленты и черные коробки были разбросаны повсюду, горы одежды, которую Люсьен купил для Лии, были разложены на спинках и подлокотниках мягкой мебели. На столешнице бара стояли три выпитых бокала мартини, все с серебряными зубочистками, воткнутыми в разное количество остатков мартини. На одном виднелась наполовину съеденная оливка. Эдвина повернулась к нему с яркой улыбкой на лице, и он сразу понял, что она пьяна. Он видел, но еще и чувствовал. Это его удивило. За те сорок лет, что она работала на него, он ни разу, ни единого разу не видел Эдвину пьяной и такого беспорядка в доме своей наложницы, всегда кухня сверкала чистотой. Конечно, он видел ее немного хмельной во время вечеринок или торжеств, на которых она присутствовала в качестве гостьи. Например, вечеринки по случаю дня рождения, которые он устраивал каждый год для своих наложниц в прошлом и настоящем. И первая годовщина кормления, которую по традиции тоже отмечали. В любое другое время — никогда. — Вы пришли! — Эдвина радостно поздоровалась с огромной пьяной улыбкой на лице. Глаза Люсьена снова оглядели комнату и вернулись к Эдвине. — Что произошло? Она оглянулась через плечо на беспорядок в гостиной, подняла руку от раковины и помахала ею, плеснув мыльную воду на пол, стол и свое плечо. — У нас был показ мод, — объяснила она, похоже игнорируя существующий бардак. — Лия наверху, в спальне, — ее голос понизился до счастливого шепота, — такая милая и красивая девушка. Люсьен пристально посмотрел на свою экономку.