Но это все дела далекого будущего, а сейчас, хлопнув по плечу застывшего в ожидании ответа Лапина, сказал: – Ладно, не напрягайся. Я тебя понял и против народа не пойду. Так что хрен с ним – Сварогов так Сварогов! В конце концов, это же не Синежопов или Задрыгайло? Короче – сойдет! Глава 11 Рейд начался еще затемно. А часам к семи утра уже встретились в условленной точке с буденновцами. Забрав у них часть техники и людей, передали весь гужевой транспорт, определили, куда двигаться остальной кавалерии, после чего рванули дальше. Головной мотоциклетный дозор (у меня было уже три мотоцикла с умеющими рулить байкерами), вооруженный пулеметами и одетый в немецкую форму, катил впереди. Остальная колонна, держа положенные интервалы, резво двигалась следом. И резво, это значит реально резво. Скорость держали около тридцати километров час. А если вспомнить, что даже в двадцать первом веке армейские колонны движутся где-то сорок-шестьдесят в час (в зависимости от состояния дороги), то сейчас это просто ого-го! Угу, учитывая, что даже на бричках и тачанках для преодоления ста километров нам бы требовалось около трех дней. Ну, если все бросить и сильно постараться, то, загнав лошадок вусмерть, можно управиться и за полтора. Но после этого еще день надо отходить. В общем, сейчас мы просто летели, двигаясь приблизительно параллельно железке, отойдя от нее километров на двадцать. Ведь в этом районе батальон уже крепко пошалил, а я все никак не мог сломить вбитые правила, относительно ухода рейдовой группы при проведении противником контрдиверсионных мероприятий. И ротных своих тоже накручивал, поясняя, что сейчас немец расслаблен и несколько инертен в мышлении. Но если найдется у него умный командир, то нам станет солоно. При этом поясняя, что бы я сам делал для поимки вражеского подразделения у себя в тылу. Мои парни, слушая варианты способов их обнаружения, задержания и уничтожения, делали круглые глаза да локтем крестились, чтобы у фрицев не появился тип, подобный зловредному Чуру. При этом я конечно же рассказывал и способы противодействия врагу. Иногда даже чуть забегая вперед. Вот, например, с теми же рациями. Пояснил, что сейчас противник, поймав нужную волну, просто слышит писк нашей морзянки. Но уже в самом ближайшем будущем сделать передвижной пеленгатор и с трех точек засечь место выхода в эфир – это как два пальца об асфальт. Именно поэтому необходимо, чтобы связисты в рейде для передачи сообщения отходили как можно дальше. Тут грузовик, в кабине которого я довольно удобно устроился, подпрыгнул на кочке, и я, поправляя лежащий на коленях автомат, огляделся. Все та же степь, с холмами и редкими купами деревьев. Иногда появлялись деревеньки с хуторами. Но что-то более-менее крупное мы объезжали, а остальные населенные пункты проскакивали без остановки. Потерев надавленную противопыльными очками переносицу, я в конце концов сдвинул их на лоб и, просто прикрыв глаза, опять устроился поудобнее. При этом мысль вильнула в сторону, и почему-то вспомнились неоднократно читанные слова про то, что весь опыт Гражданской войны моментально обнулился двадцать второго июня сорок первого. Тогда я в это не особо вдавался, зато сейчас отлично понимал, почему так произошло. Ну правильно – ведь как сейчас действуют? Исключительно вдоль железных дорог. Пехота (во всяком случае, пехота Красной Армии) двигается в основном пешедралом. Ну или на телегах. Конница при этом чувствует себя королевой. Она вполне может совершить «невиданный» по скорости маневр, километров на тридцать в сторону. Авиация используется пока исключительно как разведка. Связь с войсками осуществляется посыльными делегатами связи. Что такое танки, тут практически не ведают. Броневики это да. Отличная вещь, сильно нужная в хозяйстве. Правда, несколько замороченная в плане обслуживания. То ли дело – лошадка. Ее покормил, напоил и, если что – ветеринар обиходил. А в броневике какие-то моторы, шестеренки, смазки и горючее. Но вещь все равно хорошая, поэтому лихим краскомам приходилось терпеть. Про мины, находящиеся в зачаточном состоянии, я уже говорил раньше. Что у нас еще остается? Ну, артиллерия. Тут мнения у всех сходились. Она активнейшим образом применялась во время Гражданской. И именно поэтому к началу Великой Отечественной войны артиллерия у нас была довольно неплохая. А вот все остальное… Нет, энтузиастами делались просто шикарные вещи. Те же «тридцатьчетверки» взять. Но основная масса красных командиров (тех, что прошли Гражданскую) и тех, кого они потом обучали, просто толком не понимала, как надо всем этим пользоваться. Да и вообще, на фига это нужно? Вот та же радиосвязь – сплошные шипы и хрипы. То ли дело посыльный – прибежал да принес понятное донесение. А технике все команды можно отдавать флажками и не заморачиваться. Все это можно подыто жить одним словом – ретроградство[33]. Поэтому мы и хапнули в начале Отечественной по самые гланды. И лишь в процессе войны, учась на своих ошибках, переломили ситуацию. Ну а я своих гавриков сразу учу мыслить гораздо масштабней. Нет сейчас у противника штурмовиков? Так завтра появятся. И наш «ганшип» вам в пример. Нет у фрицев нормальных мин? Завтра точно будут. Посмотрите в горящие глаза Пташкина и подумайте, что враг ведь вовсе не глупее нашего сапера. Телефонно-телеграфная связь в войсках это в ближайшем будущем не новинка, а почти устаревшее изобретение. Видели, чего можно добиться, пользуясь рациями у себя, у соседа и на технике? Вот к этому и надо стремиться! И так по десяткам и сотням позиций готовил ребят к будущим войнам. Ведь лет через двадцать те, кто останется в армии, минимум полками командовать станут. И мне хочется, чтобы они командовали хорошо… В этот момент водитель вдруг удивленно крякнул: – Эвона! Никак разведка наша сюда пылит? Открыв глаза, я натянул на них «консервы» и тоже увидел быстро скрывшегося за соседним холмом мотоциклиста. Действительно, наши катят. Интересно – зачем? К этому моменту мы проехали уже километров семьдесят, постепенно забирая все ближе к железной дороге. И теперь вдруг появились разведчики с сообщением. Вынув из зажима красный флажок на длинном древке, я вскинул его вверх, давая тем самым сигнал к остановке колонны, и кивнул водиле в сторону показавшегося на горке гонца: – Возле него тормози. Буквально через несколько минут уже принимал доклад. Оказалось, что следовавшие впереди, километрах в семи, парни сделали остановку на предмет размяться и пописать. И пока журчали, в наступившей тишине услыхали звуки начавшейся далекой перестрелки. Причем звук шел откуда-то со стороны железки. Быстренько прекратив свои грязные дела, разведчики ломанулись на выстрелы. И там, особо не приближаясь к месту столкновения, наблюдали бой между какими-то спешенными всадниками, сильно похожими на обычный патрульный разъезд, и людьми в погонах. Как объяснил посыльный: – Кто-то там офицерье прищучил возле озерца. Но непонятно, кто. Плохо видно. Не немцы. Цвет формы другой. А то, что офицерье, это мы точно в бинокль разглядели. Мундиры наши и все при погонах. Где-то с дюжину их. Токмо почему-то стреляют не все. Видать, винтарь там не у каждого имеется. Малость в сторонке, возле камышей, обоз стоит. И тама тоже какие-то люди мельтешили, но кто и сколько – не разглядеть. Петро опосля этого приказал, шоб мы к вам пулей летели и усе обсказали. Я почесал стриженый затылок. М-да… понятно, что ничего не понятно. Кто там кого обстреливает? И откуда здесь русские офицеры взялись? Но в любом случае надо смотреть. Поэтому, свистнув ротных, пересказал им слова разведчика, и, обговорив дальнейшие действия, мы опять покатили вперед. Единственно, что оба головных броневика оторвались еще дальше. Пока ехали к месту боя, я прикидывал, кто тут вообще может шуметь? Ну, немцы и их союзники – это понятно. Также войска УНР. Еще разнообразные банды и отряды всяких «батек». Офицеры в эту картину не вписывались вообще. Тем более в таком количестве, да еще и при обозе. С другой стороны, Дроздовский совсем недавно тоже шел в этих краях организованным войском. Но вот по пути он ни с кем не воевал. Во всяком случае, германцев его люди обходили и лишь иногда цапались с представителями «незалежной» власти. Но не успели мы приблизиться к месту боя, как вновь появился мотоциклист. Накрученные мною разведчики вели себя правильно и не кучковались в одном месте, а старались контролировать как можно большую округу. Поэтому сейчас к колонне подлетел один из байков, боец которого доложил: – Товарищ командир, там, далее, верстах в пяти, колонна идет. Ить, штыков сотни под две. Три «максимки» в телегах с собой тащат. Не германцы – форма другая. Такая же, как у тех, кто сейчас офицериков давит. Конных с десяток. И фуражки на командирах странные. Вот такие… Разведчик, приложив рогами два пальца ко лбу, показал, в чем именно странность. А я понял, кто это. Те самые «небратья», на которых мы охоту объявили. Чего с ними не поделили русские офицеры, по-прежнему не ясно, но вот тех ухарей надо быстро гасить, пока они сюда не добрались. И гасить желательно в походной колонне. Тем более что мы удачно встали – слева, километрах в трех, то озеро, где идет бой, а справа железка, откуда прут две сотни врагов. И идти им еще минут сорок. Поэтому я заорал: – Командиры, ко мне! Дождавшись прибытия краскомов, начал отдавать распоряжения: – Два взвода со второй роты и броневик номер четыре, выдвигаетесь к озеру и смотрите, чтобы нам в тыл никто из этой шоблы не сунулся. При этом иметь в виду, что УНРовцы это враги и их по-любому надо уничтожить. Если золотопогонники как-то на вас дернутся, то и тех мочите без жалости. Но пока я их не разъяснил, офицеры считаются условным союзником. Не зря же они с нашими врагами сцепились? Поэтому, по возможности, их в этом бою надо поддержать. Пулеметами, издалека. Понятно? Действуйте. Остальные – за мной! Быстро проехав где-то километра полтора, основные силы батальона рассыпались, занимая оборону, имея целью оседлать идущую со стороны железной дороги грунтовку. А я прокатился с разведчиками еще дальше, откуда, с холма, стали видны приближающиеся силы противника. Улегшись с биноклем, стал рассматривать, что там да как. Вдалеке, помимо пехоты, хорошо были видны всадники. Судя по всему, командиры. Но не только командиры. Опережающая всех метров на пятьсот четверка явно работала головным дозором. Причем один из этой четверки, невзирая на жару, щеголял в двурогой белой папахе с «хвостом». Увидев это, я лишь сплюнул – действительно, УНРовцы. Тут точно не спутаешь. Я такие головные уборы и в своем времени видал. Как никогда остро сожалея об отсутствии артиллерии (нынешние пушки были просто не приспособлены для буксировки с большой скоростью, поэтому двигали вместе с гужевой частью батальона), я махнул разведчикам, давая сигнал к отходу. А когда вернулись к нашим, стал раздавать уточняющие распоряжения. Под конец добавил: – Главное, раньше времени не вспугнуть головной дозор. А то основная колонна успеет развернуться – гоняйся потом за ними… Поэтому все лежат тихо. В идеале, их основные силы должны успеть втянуться между сопкой и теми деревьями. Народ понимающе «угукнул», а я, глядя, как наш последний небронированный транспорт скрывается за сопкой, уточнил: – Станкачи с грузовиков сняли? Михайловский, командирской волей оставшийся без своих тачанок, которые сейчас пребывали вместе с обозом батальона, ну и, соответственно, без большей части пулеметов, вытянулся: – Так точно! Вон, уже маскируют. – И предупреждая дальнейшие вопросы, продолжил: – Отделения ручных пулеметов распределены в пехотных цепях. Броневики также готовы к выполнению задачи. Я кивнул: – Броня сразу с началом боя уходит вперед в степь, и работают по флангам, не давая пехоте расползаться. Ты с ними? – Нет. Там экипажи грамотные – сами разберутся. Я буду рядом с левофланговыми «максимами». – Добре. И переключаясь на другого, спросил: – Саблин, твои уже развернулись? Минометчик кивнул: – Так точно. Вон в том овражке. – Тогда в первую очередь – отработать по телегам с пулеметами. Нам вовсе не надо, чтобы их успели снять. Ротный-один сожалеюще вздохнул: – Да, жаль, что наши тачанки и пушки отстали. Сейчас бы мы этих гадов за пять минут покрошили. Никто бы не ушел… Закуривая, я хмыкнул: – И так покрошим. Ну, чуть дольше получится. Учти, нас тут никто не ждет. Поэтому удар будет сокрушительный. Ротный кивнул: – Ясное дело. Вначале мы прижмем, а потом броневики их до костей зачистят. Непонятно только, что там за офицерики у нас за спиной воюют? – Не знаю. Вот как гайдамаков побьем, так и спросим, чего они не поделили. Комиссар ухмыльнулся: – А если не захотят с нами разговаривать? – Тогда и их положим. Горячий Городецкий вскинулся: – Так чего ждать? Сразу беляков уконтрапупить, да всех делов! Разговаривать еще с ними… Затянувшись, я выпустил струю дыма в небо и подытожил: – Мы не знаем, беляки это или нет. Так что – вначале говорить будем. А сейчас хватит трындеть. По местам! Комсостав разбежался по подразделениям, а я прислушивался к далекой, постепенно затихающей перестрелке у нас в тылу. Судя по пулеметам, мои ребята уже вовсю действуют. Но долго слушать не получилось, так как еще автоматчиков охраны надо проинструктировать и место нужное занять. Метрах в двухстах, перед нашими позициями. В конце концов, не зря же я глушаки делал? И если у меня сейчас все получится, то эти две сотни гайдамаков мы размотаем очень быстро… Успели вовремя, так как лишь распределились за кустами, на дороге показались всадники дозора. Они оторвались метров на пятьсот от основных сил и сейчас переговаривались на ходу, прислушиваясь к далекой стрельбе. Пулеметы, что характерно, к этому времени замолкли, и лишь изредка доносились редкие хлопки винтовочных выстрелов. А колонна показалась уже почти целиком, вывернувшись из-за поворота, скрытого редкими деревьями. Правда, до них еще довольно далеко, зато дозор подошел к нам почти вплотную. Автоматчиков в высоких кустах фиг они разглядят, но просто чудо, что пока не заметили остальных бойцов батальона (не зря я дрочил своих морпехов по маскировке). Только это может произойти в любую секунду. Поэтому кивнул Бергу, который понятливо поднял наган, оснащенный трубой глушителя. Я взял в руки такой же и, глядя сквозь ветки кустов, привстал. Так – вражин перед нами четверо. Двое едут бок о бок, а еще пара на несколько метров их опережают. Красномордый тип в папахе (судя по всему, главный) отвлекся, что-то втолковывая едущему рядом парню. Зато передние активно крутят головами. При этом у всех винтовки не за плечами, а поперек седла. Я же ждал, пока высокая купа кустиков скроет дозорных с глаз остальных УНРовцев. Есть! Визуальный контакт пропал. Не мешкая, встав на колено, прицелился и открыл огонь. ЩЕЛК! ЩЕЛК! ЩЕЛК! ЩЕЛК! Довольно громкие щелчки моих выстрелов переплетались с огнем барона, а расстреливаемые падали один за другим. Первым получил пулю усатый парняга, едущий впереди. За ним, царапая пальцами грудь, завалились красномордый с собеседником. Четвертый какую-то секунду держался в седле (я даже хотел ему добавить), но потом и он обмяк, оседая набок, так же как остальные. Тут же из кустов метнулись мои ребята охраны и, ухватив лошадей под уздцы, помогли им избавиться от скоропостижно отдавшего концы груза. Мертвецов быстро уволокли в кусты, а четверо, вскочив на освободившихся лошадок, так же неторопливо, как это делал дозор, поехали дальше. При этом вся четверка сменила свои панамы на трофейные головные уборы. Барон от слаженности действий аж языком прицокнул в удовольствии. Ну еще бы – вот что могли увидеть от колонны? Их дозорные скрылись за кустами и через несколько секунд опять появились в поле зрения. То есть никаких заминок не было. Щелчки уже со ста метров вообще не слышны, а то, что цвет у формы несколько другой, так попробуй еще это разглядеть с такого расстояния. Главное, что общие силуэты те же самые, включая острохарактерную папаху. Ну а мы, убедившись, что все прошло нормально, пригибаясь и прикрываясь растительностью, рванули к своим. Рысили столь резво, что даже опередили наших липовых дозорных. Те же через несколько минут проехали сквозь залегших морпехов и стали удаляться в сторону редких далеких выстрелов.