— Да, и это весьма мне неприятно. Я, как вы можете понять, не старый ловелас, мне не нужны ни к чему не обязывающие интрижки и свидания без обязательств. Я хочу создать семью, а Влада — обычная охотница за деньгами и выгодой. Мне это совершенно неинтересно… — Кстати, о Владе, — спохватилась я. — Мне кажется, я поняла, кто хочет подставить Наталью и добиться ее увольнения. Это Влада Кузнецова, она воровала из сумки Дьяковой лекарства, подкинула ей разбитую ампулу, портила карточки, а когда все это не подействовало, подговорила Стаса Лихачева написать на Наталью жалобу. Я выяснила, что и Влада, и Стас росли в одном детском доме, то есть они знакомы. Все сходится, как вы видите… Скажите, Влада ведь сегодня не работает? — Нет, у нее вчера была смена и завтра, — покачал головой Трубецкой. — Но вы правы, я и сам подозревал Кузнецову, особенно когда она весь этот цирк устроила. Я имею в виду попытки привлечь мое внимание — посещение кабинета в мини-юбке в нерабочее время, все эти тошнотворные уловки… Думаю, следует вызвать Владу на подстанцию и поговорить с ней… Я села на стул, а Трубецкой позвонил по мобильному Кузнецовой. — Добрый день, Влада Анатольевна, — вежливо поздоровался заведующий со «Снежной Королевой». — Вы не могли бы приехать сейчас на пятую подстанцию, зайти ко мне в кабинет? У меня есть к вам разговор, он неотложный… По выражению лица Трубецкого я поняла, что «рыбка клюнула» — Влада, наверное, спешно наводит марафет и на всех парах мчится к заведующему. Скорее всего, решила, что тот собирается-таки устроить ей романтическое свидание, а о чем может подумать женщина, если начальник просит ее приехать во внерабочее время? Влада и впрямь собралась быстро — еще и получаса не прошло, как мы услышали стук в кабинет. Трубецкой громко произнес «войдите», и «Снежная Королева» пожаловала в кабинет, распространяя вокруг приятный цветочный запах дорогих духов. Одета она была соответствующим образом — на ней и медицинская форма сидела идеально, а сейчас прекрасную фигуру подчеркивала облегающая курточка нежно-розового цвета, из-под которой виднелась мини-юбка черного цвета. Капроновые колготки облегали стройные ноги, черные сапожки на высоких каблуках дополняли образ молодой обольстительницы. На лице — умело наложенная косметика, не вульгарная, а, как водится, скрывающая недостатки лица (хотя, по-моему, таковых не имелось) и подчеркивающая достоинства. Влада буквально искрилась очаровательной улыбкой, адресованной заведующему. Правда, эта улыбка несколько поблекла, когда Кузнецова заметила мою персону. — Андрей Максимович, мне подождать? — Влада кивнула в мою сторону, очевидно, думая, что я сейчас покину кабинет заведующего. Но тот отрицательно покачал головой: — Нет, Влада Анатольевна, присаживайтесь. Мы с Татьяной Александровной собираемся с вами серьезно поговорить. «Снежная Королева» поняла, что беседа предстоит отнюдь не на романтические темы, поэтому уже не пыталась обольстительно улыбаться. Она села на стул и уставилась на заведующего внимательным взглядом, изредка поглядывая на меня с явным неодобрением. — Влада Анатольевна, у меня имеются доказательства того, что вы пытаетесь добиться увольнения врача Натальи Дьяковой, — сурово начал заведующий. — В частности, вы подговорили вашего давнего знакомого Стаса Лихачева, с которым воспитывались вместе в детском доме, дабы тот скрыл свое заболевание, а потом написал жалобу на Дьякову. Отпираться бессмысленно, если вы будете утверждать, что не имеете к происшествию никакого отношения, у меня здесь лежит приказ на ваше увольнение. Поэтому, если вы дорожите своей работой, лучше расскажите все как было, в деталях. Возможно, я смогу вас понять и пойти вам навстречу, но имейте в виду, ложь я ненавижу, поэтому отпираться и врать бессмысленно. — Я не собираюсь объясняться при посторонних! — резко заявила Влада, буквально испепеляя меня взглядом, полным ненависти и ярости. — Пуская она выйдет! — Татьяна Александровна — свидетель, поэтому выходить из кабинета она не будет! — отрезал Трубецкой. — Итак, признание или увольнение? Выбирайте! Глаза Влады вспыхнули, от лица отлила вся краска. Однако женщина взяла себя в руки и произнесла: — Да, я попросила Стаса мне помочь. Но это было сделано только потому, что… что Наталья плохой специалист! И к тому же она отвратительная женщина, которая окрутила вас, запудрила вам мозги! Я для вас же старалась, чтобы она прекратила весь этот беспредел! — Ну, по-моему, пудрите мозги здесь только вы, — язвительно усмехнулся Андрей Максимович. — Ваши обвинения в адрес Натальи Романовны совершенно беспочвенны, по крайней мере, она не заявляется на работу в вульгарном виде. — Он презрительно окинул мини-юбку и сапоги на шпильке на Владе. — Итак, вы подговорили Стаса Лихачева… А скажите, каким образом вы вытащили из сумки Дьяковой ампулу с оксикорином, которую подбросили третьего числа под кровать врача? Кузнецова уставилась на заведующего взглядом, выражающим удивление. — Что? Я подбросила разбитую ампулу? — повторила она. — Да в чем вы меня обвиняете? Ничего я не подбрасывала! — Ага, конечно, — вставила я. — Я видела, что в третьем часу ночи вы прокрались в общую спальню, нагнулись возле кровати Дьяковой, а после вашего ухода я обнаружила разбитую ампулу с оксикорином! Отрицать это бессмысленно, смею вас заверить! — Вообще-то вы можете проверить мои карточки и журнал вызовов! — вспыхнула Кузнецова. — С половины третьего до пяти утра я была на вызове, это я очень хорошо помню! У нас была госпитализация больного в третью больницу, и мы почти всю ночь разъезжали по городу! А раз вы так уверены, что я подбрасывала ампулу, проверьте документы! Им-то вы должны поверить! — Это не составит проблемы, — кивнул Трубецкой и защелкал мышкой, видимо, журнал вызовов у него имелся в электронном виде. Пока он искал нужную информацию, мы с Владой хранили молчание, только ее вид говорил красноречивее любых слов. В глазах женщины одновременно читался испуг, раздражение, ярость и всепоглощающая злоба, которая буквально отравляла все ее существо. Я про себя поразилась, насколько порой внешность человека отличается от его души — взять хотя бы эту красивую, ухоженную молодую женщину. С виду — прекрасная леди, а душа — черная, гнилая, прожженная разрушительными чувствами… — Все верно, — нарушил тишину Андрей Максимович. — Вы говорите правду, в период с двадцати минут третьего вы и правда находились на вызове. Татьяна Александровна, вы точно помните время, когда была подброшена ампула? — Точно, я смотрела на часы, — кивнула я. — Ладно, если ампулу подбросил кто-то другой, в таком случае остаются украденные лекарства… Но это было до моего зачисления на работу… — Не брала я никаких лекарств! — вспыхнула Влада. — Хотите — проверяйте, я даже понятия не имею, что за лекарства и какие… — Этим я как раз и занимаюсь, — без всяких эмоций кивнул заведующий. — Так, похоже, вы правду говорите… И двадцать восьмого числа, и тридцатого Влада Кузнецова не выходила на работу, у нее были другие смены… Что ж, Влада Анатольевна, пожалуй, в этом вы правы… — Я могу идти? — Женщина встала со стула, напоследок бросив на меня полный ненависти очередной взгляд. Трубецкой, по-прежнему равнодушно, кивнул: — Да, и на будущее… Влада Анатольевна, извольте посещать пятую подстанцию в подобающем виде, желательно — в форме… Все-таки это — подстанция, а не ночной клуб… Влада, ничего не ответив, только громко хлопнула дверью, и мы услышали ее четкие, яростные шаги, удаляющиеся по коридору. Заведующий посмотрел на меня. — Что ж, с жалобой мы разобрались, — подытожил он. — А вот с ампулами и украденными лекарствами дело по-прежнему стоит на месте… Честно говоря, я сам подумывал, что пора бы нанять сыщика, чтобы тот хорошо проверил весь персонал «на вшивость». Полицию привлекать не хочется — это поставит под угрозу репутацию подстанции… Поэтому, Татьяна Александровна, если у вас есть какие-либо предположения, кто мог пытаться подставить Наталью Дьякову, я вам с радостью помогу, чем смогу… — Предположение у меня есть, — проговорила я задумчиво. — И помощь мне ваша потребуется… Мне нужно достоверно узнать все об одном человеке, кажется, я знаю, кто во всем этом замешан… На следующий день я снова вышла на сутки с Натальей Дьяковой. Заведующий дал мне карт-бланш — разрешил действовать как я считаю нужным и согласился хранить в тайне мою истинную цель пребывания на подстанции. Никто из персонала даже не подозревал, что молоденькая неопытная фельдшер Танюша Иванова на самом деле частный детектив, за плечами которой целый ряд успешно раскрытых дел. И диспетчер Ольга Ивановна, и Наталья Дьякова держались со мной дружелюбно, немного снисходительно, ведь я набиралась опыта и многого не знала. Только Влада, которая все же вышла сегодня на работу, посматривала на меня со смесью ненависти и презрения, но я не обращала на это внимания, а только злила ее своей приветливой улыбкой. Накануне мне пришлось еще раз поговорить с директором детского дома, чтобы выяснить нужную мне информацию. Колбышева подняла необходимые документы, благодаря чему я смогла собрать воедино почти все фрагменты пазла. Нужно было только выяснить некоторые детали, что я, собственно, и собиралась сегодня сделать… — Танюш, спасибо тебе огромное, что пришла вчера на комиссию! — первым делом поблагодарила меня Дьякова. — Ты мой добрый ангел-хранитель, второй раз выручаешь… Мне повезло, что тебя поставили ко мне в пару… — Ладно вам, Наталья Романовна! — Я притворилась смущенной. — Я всего лишь пытаюсь восстановить справедливость — ведь ампулу с лекарством вам подбросили, а я случайно в это время проснулась от храпа. Ну, и Стас Лихачев ничего не говорил про свой туберкулез, мы же не могли вдвоем ошибаться… — Не приведи Господь тебе бывать на подобных разбирательствах! — заметила Дьякова. — Террариум какой-то… У меня после этой комиссии опять аллергия на руках пошла, кошмар какой-то… Руки красные, как ошпаренные, даже стыдно по больным ездить… Сегодняшний день был не такой суматошный, как предыдущий — Ольга Ивановна не позволяла себе теперь оставлять нас без обеда и соблюдала порядок очереди. Возможно, испугалась, что Наталья воплотит свою угрозу в жизнь и напишет на нее жалобу, вот и не злобствовала, как прежде. К нашему обоюдному с Натальей удивлению, обед дали даже не в четыре, а в положенные два часа дня. Дьякова даже обеспокоилась, а не заболела ли Ольга Ивановна, раз ведет себя сносным образом… И правда, Мишина сегодня была на редкость приветливой, разговаривала с Натальей почтительно, без намека на неприязнь. Вечером, когда мы заехали на подстанцию, диспетчер попросила нас с Натальей зайти к ней в кабинет. Другие бригады тоже были на месте — отсутствовала только одна машина, но и она скоро должна была подъехать на подстанцию. — Наталья Романовна, — обратилась Ольга Ивановна к врачу. — Я хотела бы попросить у вас прощения за то, что на прошлом дежурстве посылала вас вне очереди. Сама не знаю, что на меня нашло… Просто со Снежанкой еще хуже стало, у нее приступы участились. Поэтому и была на взводе, вот и сорвалась на вас… — Ничего страшного! — заверила диспетчера Наталья. — Я все понимаю, особенно учитывая ваше положение… — Все равно я вела себя подло по отношению к вам, — покачала головой Мишина. Вид у нее был смущенный, видно, женщина и в самом деле переживала за свое недостойное поведение. — Наталья Романовна, чаю хотите? — вдруг спохватилась Мишина и, не дожидаясь ответа, засуетилась, наливая нам с Дьяковой в чашки чай. Я сперва и не заметила, что в диспетчерской стоит чайник — видимо, чтобы не отлучаться на кухню. Ольга Ивановна в два счета поставила перед нами чашки, вытащила пакет с печеньем и шоколадными конфетами. — Пока адресов нет, чай можно попить! — улыбнулась она. — Не стесняйтесь, Танюш, тоже бери конфетки… Наталья смутилась, но поблагодарила диспетчера. Отказываться не стала, видимо, поняла, что Мишина хочет скрепить перемирие совместным чаепитием. «Не такая уж она и плохая женщина», — подумала я про себя. Просто ей нелегко пришлось, вот и результат… Так как вызовов не было, Наталья отправилась в комнату отдыха. Было около одиннадцати вечера, поэтому можно было воспользоваться представившейся возможностью и немного отдохнуть. Я еще раз удивилась, как быстро заснула Наталья — вроде сегодня у нас не было так много выездов, а она под вечер выглядела совсем сонной. Может, вечернее чаепитие расслабило ее, поэтому она так быстро уснула? Я решила заварить себе кофе — чай, особенно крепкий и черный без сахара, терпеть не могу, поэтому я только сделала вид, что пригубила напиток. Как-то не хотелось демонстративно идти в столовую и делать себе кофе — кто знает, еще Мишина обидится на меня. Поэтому я предпочла не привлекать к себе лишнего внимания и, кое-как выпив половину напитка, попросту вылила остатки в горшок с цветком, когда никто не видел. Все же я поборола в себе желание покинуть Наталью, а легла на кушетку и приготовилась к очередной бессонной ночи. Как всегда, в комнате отдыха царил бравый храп — я уже привыкла к этому и совсем не удивлялась.