Небо стало несколько светлее, чем раньше, но все равно давило серой свинцовой тяжестью. Снег перестал падать и, судя по всему, сегодня днем должен был растаять. Жалко, конечно, но для устойчивых снегопадов надо дождаться хотя бы середины ноября… Я щелкнула зажигалкой, закурила сигарету. Выпустив первое облачко табачного дыма, открыла Интернет и забила в поисковик название «оксикорин», значившееся на этикетке разбитой ампулы. Интересно, что это за препарат… Тут же открылась страничка с описанием вещества. Я выяснила, что в ампуле находилось сильное эффективное обезболивающее средство, которое применяется для купирования болей при онкологических заболеваниях. Однако при увеличении дозы употребления лекарство оказывает на человека такое же воздействие, как и героин. Оксикорин является не чем иным, как наркотиком, сбыт и продажа которого преследуются законом. Я закрыла страницу и задумалась. Похоже, история с наркотическими веществами имеет свое продолжение, Ирина не ошиблась. Подслушанный разговор ее матери с заведующим сейчас отлично вписывался в историю с ночным посетителем. Выходит, некто подкинул под кровать Натальи разбитую ампулу. Вот только зачем? Напрашивается законный ответ — чтобы подставить врача. Если ампулу обнаружит кто-то из персонала подстанции, да та же самая санитарка, наверняка отнесет флакончик в комнату для отходов. Или скажет диспетчеру или заведующему. А может, спросит у самой Натальи, что ампула делает под ее кроватью. Конечно, врач скажет, что понятия не имеет, но если человек, обнаруживший ампулу, ничего не знает о том, что ее подкинули, то сразу заподозрит, будто Наталья втихаря вколола себе сильный наркотик и случайно оборонила ампулу. Получается, что врач — наркоманка? Но ампулу обнаружила я, причем после того, как увидела, что ее подкинули. Итак, нужно спросить Наталью, откуда можно взять ампулу с оксикорином, возможно, ее ответ прольет свет на это странное событие. Я вернулась в комнату отдыха. Пока я отсутствовала, ничего не изменилось — все врачи и фельдшера спали, не было только пьющей санитарки, которая сейчас занималась уборкой помещения. Только мне было не до сна — я с нетерпением ждала, когда смогу расспросить Наталью о разбитой ампуле. Неожиданно зазвонил телефон моей напарницы, но не тот, по которому передает вызовы диспетчер, а личный. Врач тут же проснулась, посмотрела на экран мобильного и поднесла трубку к уху. — Алло, да, Ириш… что-то случилось? Что? Уже шесть, извини, нам поспать немного дали… Поздно вернешься? А что случилось? А, понятно… ну тогда интересного тебе вечера, увидимся после твоей лекции… Наталья нажала на кнопку сброса и посмотрела на экран мобильника, положила его под подушку. Потом, заметив, что я сижу на кровати и не сплю, виновато прошептала: — Прости, Танюш, тебя звонок разбудил? Дочка звонила, она привыкла, что я ей часов в шесть эсэмэску посылаю. Ложись спать, пока есть возможность… — Наталья Романовна, мне нужно с вами поговорить, — тихо произнесла я, дабы не разбудить остальных врачей и фельдшеров. Я решила, что сейчас — самое подходящее время для разговора о разбитой ампуле. Когда начнут поступать вызовы и весь персонал подстанции проснется, я не смогу даже словом перемолвиться с Натальей — по крайней мере, я предчувствовала, что скоро мы начнем снова ездить по пациентам. Дьякова посмотрела на меня внимательно и кивнула: — Хорошо. Пойдем на кухню, чтобы никому не мешать, там и поговорим, о чем ты хочешь… Она взяла с окна сумку, с которой не расставалась во время дежурства, и вышла в коридор. Мы прошли в «трапезную» и сели за стол. Наталья ткнула кнопку чайника и поинтересовалась, не осталось ли у меня немного кофе. — Хватит на две чашки, — констатировала я, оглядев свои запасы. Врач виновато пояснила, что дома неожиданно закончился кофе, который она берет на работу, так как дочка, вероятно, выпила его во время подготовки к сложному семинару. Купить банку растворимого не было времени, а заехать в магазин во время вызовов не представлялось возможным. — В следующий раз я тебя угощу! — пообещала Наталья, робко беря ложку и насыпая кофе себе в чашку. — Будет вам, вы меня вон какими вкусными котлетами накормили! — возразила я, подсыпая себе сахар. — Давно я такую бесподобную вкуснотищу не ела! Магазинные от домашних сильно отличаются. — Конечно, когда сам готовишь, душу в это вкладываешь! — согласилась со мной врач. — Тем более Иришка у меня — превосходный кулинар, я ей как-то предложила еще и поварское училище окончить. Смеется, конечно, но я правду говорю, даже у меня так здорово не получается… Мы еще немного обсудили великолепные котлеты и необыкновенный талант дочери Натальи, а потом я решила, что пора приступить к волнующей меня теме. — Скажите, Наталья Романовна, а ведь существует такой препарат под названием «оксикорин»? — осторожно начала я. Дьякова кивнула. — Конечно, он считается наркотическим препаратом, поэтому в аптеках купить его невозможно. Но каждый врач должен иметь с собой ампулы с оксикорином, потому что очень часто вызывают больные с раковыми опухолями. Боль при раковых заболеваниях такая, что обычные обезболивающие не действуют, поэтому мы обязаны вколоть инъекцию с оксикорином или дикофина. Дикофин — тоже обезболивающий препарат, представляющий собой комбинацию тиренола и гидрокодона. Он воздействует на рецепторы головного мозга, тем самом препятствуя выработке гормона простагландина, то есть гормона, который вызывает боль. Дикофин менее сильное средство, чем оксикорин, но у него есть побочное действие — вызывает сильное привыкание. Поэтому дозировку может определить только врач, больному, сама понимаешь, в аптеке это лекарство не выпишут. Ты в учебных целях интересуешься ведь? — Ну, естественно, я не наркоманка! — улыбнулась я. — Собираюсь же на врача учиться! — Видишь эту сумку? — Наталья кивнула на свой этакий мини-чемоданчик, с которым не расставалась во время дежурства. — Если будешь врачом, у тебя тоже будет такая. Сумку нельзя нигде забывать и оставлять ни при каких условиях, даже в туалет с ней ходить нужно. Там находятся сильнодействующие препараты, некоторые, да почти все из них, являются обезболивающими. Мало того, они стоят целое состояние, их невозможно нигде приобрести. У нас такие лекарства заказывает Андрей Максимович лично. Ты с ним уже познакомилась, и выдает он каждому врачу под личную ответственность. За каждый препарат, который использован во время дежурства, мы отчитываемся — куда, почему потратили, какому больному… Ну, понимаешь сама. И эти препараты вызывают очень сильное привыкание, поэтому только опытный врач может назначать их в качестве лечения. — И много таких лекарств уходит? — полюбопытствовала я. — В среднем? — По-разному, — пожала плечами доктор. — Сегодня, то есть во время этой смены, я сумку не открывала. У нас не было больных с раком или другими тяжелыми заболеваниями. Зато я помню дежурство, когда вызывали пациенты с онкологией — самая тяжелая больная, лежачая, у нее был рак крови. Не хочется вдаваться в подробности, скажу тебе, что человеку не позавидуешь. Вся жизнь — сплошные мучения, причем она испытывает не такую банальную боль, как, скажем, при ударе или порезе — нет, при раке крови адски болит каждая клеточка тела. У ее кровати висит резиновая ручка, и во время сильного приступа эта несчастная хватается за нее… до крови сжимает пальцы. Вот такие болезни встречаются, хоть я и врач, но не знаю, что лучше — быстрая смерть или такие каждодневные адские мучения. Хотя каждый человек цепляется за жизнь, пускай и такую, никто не хочет умирать… — Наталья Романовна, а во время дежурства может кто-нибудь, помимо врача, взять из сумки какой-нибудь препарат? — Я вернулась к начатому разговору. Она категорично покачала головой. — Ты что, конечно же, нет! Мы сумку с лекарствами передаем следующему врачу по смене, и тот обязан пересчитать все ампулы и получить достоверные сведения, были ли лекарства использованы, и если да, то с каким диагнозом был больной, а также точное время, когда лекарство было применено. — То есть, если лекарство было использовано, врач получает новую ампулу? — спросила я. Дьякова кивнула. — Заведующий выдает недостающие ампулы, а предыдущий врач сообщает ему, были ли лекарства использованы и для кого. Все-таки почему ты так заинтересовалась этим вопросом? Наталья недоверчиво посмотрела на меня. Закипел чайник, щелкнула кнопка выключения, однако ни я, ни врач не обратили на это никакого внимания. Я не ответила на вопрос Дьяковой, а задала свой: — Наталья Романовна, скажите, когда вы получили сумку, в ней присутствовали все ампулы? Все лекарства? Это очень важно, я вам потом объясню, почему спрашиваю все это. — Да, — кивнула та, видимо, правильно истолковав серьезность моего тона. Я видела, что Наталья подозревает что-то недоброе — в ее глазах читалось напряженное ожидание. Она машинально дотронулась правой рукой до замка своей сумки. — Это точно? Ни один из препаратов предыдущий врач не использовал? — уточнила я. Дьякова кивнула. — И во время нашего дежурства вы не открывали сумку, — утвердительно произнесла я. Врач снова ответила согласным кивком головы. — То есть, — продолжала я, — ампула с оксикорином у вас должна находиться в сумке? — Да, нам выдают по две ампулы оксикорина, по две — дикофина, метарона… — перечислила моя собеседница. — Ты же видела, что сумку я не открывала… — Наталья Романовна, проверьте, пожалуйста, все ли ампулы с лекарствами присутствуют в вашей сумке! — попросила я женщину. Та снова удивленно посмотрела на меня, но щелкнула замком и открыла чемоданчик. Внутри аккуратно лежали темные ампулы с белыми этикетками, на которых были написаны названия препаратов. Я прочитала наименования лекарств, которые перечислила Дьякова, нашла и ампулу с оксикорином. Но… место, где должна была находиться вторая ампула этого препарата, пустовало. Мы с Натальей одновременно подняли головы и посмотрели друг на друга. Во взгляде Дьяковой я прочла едва ли не ужас, смешанный с отчаянием. — Но… — прошептала врач помертвевшим голосом. — Как… как такое могло быть? Я же не расставалась с сумкой, я теперь всегда слежу за ней, и… опять?.. — Опять? — повторила я за ней. — Что — опять? У вас уже пропадали лекарства? Наталья не ответила на мой вопрос. Она снова опустила голову, видимо, надеясь, что зрение подвело ее и сейчас она увидит вторую ампулу. Увы, место рядом с оксикорином по-прежнему пустовало. — Татьяна, почему вы попросили меня проверить сумку? — медленно произнесла она, обращаясь ко мне уже на «вы», похоже, подозревая меня в том, что я взяла ампулу. — Вы ведь знали, что оксикорина нет на месте? Поэтому и расспрашивали меня про этот препарат? Но… почему?..