— Я не брала лекарство, — покачала я головой и засунула руку в карман, после чего извлекла пакетик с разбитой ампулой. — А расспрашивала, потому что нашла это у вас под кроватью. Наталья Романовна, не дотрагивайтесь до ампулы руками, можете оставить свои отпечатки пальцев. Я видела, что кто-то проник в комнату отдыха, когда все спали, и нагнулся рядом с вашей кроватью. Я дождалась, пока этот человек выйдет в коридор, хотела узнать, кто это, но никого не обнаружила. Санитарка, которая мыла полы, тоже никого не видела, туалет был свободен. Тогда я вернулась в спальню для персонала и нашла под вашей кроватью разбитую ампулу. Кто-то подкинул вам ее, понимаете? Как будто вы разбили ампулу, не знаю, может, хотят выставить вас наркоманкой… Если бы кто-нибудь посторонний увидел ампулу, то, естественно, заподозрил бы вас в том, что вы берете лекарства, предназначенные для тяжелых больных, а разбитую ампулу выронили или потеряли в темноте. — Тогда бы меня точно уволили, — кивнула Наталья, все еще с ужасом оглядывая свою сумку. — Только… только кому это могло понадобиться? Выставлять меня наркоманкой, да это же… Ладно, я понимаю, когда лекарства просто пропадали — да, у меня были серьезные проблемы, хорошо еще, что Андрей Максимович вошел в мое положение, но сейчас… Даже он не поверит мне, что я не трогала ампулу! — То есть у вас уже пропадали наркотические препараты? — уточнила я. — Когда и при каких обстоятельствах это было, можете вспомнить? — Конечно, могу! — воскликнула женщина. — Как такое вообще можно забыть! Два раза уже было, у меня пропадали ампулы метадина. Это сильное обезболивающее, которое применяют еще и при лечении наркотической зависимости. Препарат тоже вызывает сильное привыкание, от которого очень трудно избавиться, потому что долго сохраняется в тканях организма. Первый раз я грешила на себя — что не проверила хорошо все ампулы, которые передала мне сменщица, а та как раз использовала «метадин» во время одного вызова. Но предыдущая врач утверждала, что заведующий дал ей ампулу, и, хотя я досконально проверила сумку, решила, что была невнимательной. В общем, если бы не Андрей Максимович, который считает меня хорошим доктором, хотя, увы, это не так, то я бы отделалась серьезным выговором. Ну, сама понимаешь, что это за врач такой, который ворон ловит. Меня заведующий успокаивал, говорил, что произошла ошибка. Хотя какая ошибка, если я виновата? Но во второй раз пропала еще одна ампула метадина. Я уже стала подозревать, что кто-то шарит в сумках врачей, спрашивала других, не пропадали ли у них какие лекарства. Оказалось, ампула исчезла только у меня. Я серьезно поговорила с Андреем Максимовичем, и он опять поверил мне. Мы с ним подумали и решили, что раз пропадают одни и те же лекарства, значит, их берут специально. Но почему у меня? Я уже и сумку свою берегла как зеницу ока, не оставляла ее. В тот предыдущий раз я подозревала, что ампулу могли вытащить, когда я отлучилась на две минуты — во время обеда меня позвала Лена, другой врач, спросила про карточку, не видела ли я ее. Карточку потом нашли, я сразу сказала, что не знаю, где она, и пошла обедать. Времени мало было, а пока я отсутствовала, кто угодно мог в сумку залезть. Никто ж на нее не смотрит, я и не взяла ее, потому что не ожидала, что Лена меня позовет. Но не пойман — не вор, поэтому я не стала говорить о своих подозрениях. Только когда обнаружила отсутствие ампулы, вспомнила, что сумку оставила только раз. Я даже когда сплю, кладу ее на окно — если кто-то попытается достать, сразу услышу, потому что человек так и так шум будет производить. Если б можно было, я и под подушку бы ее положила, но нельзя, вдруг ампула какая разобьется… — Тем не менее кто-то лекарство взял, — подытожила я. — Разбил ее и подложил вам под кровать. И, кстати сказать, в комнате отдыха что-то услышать невозможно хотя бы потому, что все храпят. Не хочу вас обидеть, Наталья Романовна, но, когда вам ампулу эту подкинули, вы не проснулись. Аналогично лекарство могли и из сумки вытащить. — Ох, не знаю… — обреченно покачала головой врач. — Я уже на себя надеяться не могу. Как тогда, мне на эту сумку сигнализацию ставить? Кто мог вытащить лекарство? Ведь сумку надо открыть, найти нужный препарат, взять его, опять же, закрыть сумку… Ей-богу, колдовство какое-то… — Не колдовство, а спланированная кем-то афера, созданная с целью подставить вас и добиться вашего увольнения, — заявила я. — Чем может грозить врачу разбитая ампула? — Всем, чем угодно… — Наталья обхватила голову руками. — Похоже, я пропала… Наверное, сегодня напишу заявление об увольнении по собственному желанию… — И не думайте делать этого! — строго заявила я. — Вы что, хотите взять вину на себя? Тогда все точно подумают, что вы наркоманка или продаете наркотики! Нет уж, увольняться не нужно ни в коем случае! Мы должны узнать, кто пытается вас подставить, и доказать его вину! — Должны-то должны, но как? — покачала головой женщина. — Видишь сама, ампула разбита, лекарства нет. Я не смогу доказать, что я ее не разбивала! Даже Андрей Максимович вряд ли мне поверит, слишком много случайностей… А за разбитую ампулу даже боюсь представить, что мне будет… Я задумалась. Не факт, что на ампуле нет отпечатков пальцев Натальи: вдруг она брала ее в руки? Тогда что же делать? Как помочь женщине избежать больших неприятностей?.. — Вот что, — внезапно мне в голову пришла дельная, на мой взгляд, мысль. — Ампула разбита, тут ничего не поделаешь. Но есть вариант если не избежать последствий, то заметно их уменьшить. Думаю, лучше сказать Андрею Максимовичу, что ампула была разбита, только случилось это по моей неосторожности. Я новенькая на подстанции, признаюсь, что перепутала сумки и взяла не то лекарство. А когда поняла, что ампулу надо брать другую, неосторожно выронила ее. Вы же не виноваты, что у молодого фельдшера кривые руки? Я могла и переволноваться, и устать с непривычки. Вызовов же много, а я человек к такой работе непривычный. Мало того, вечером сумки перепутала, так еще и ампулу уронила. — Танюш, не надо, — покачала головой Наталья. — Ты не должна брать на себя вину. Да, ампулу подбросили, но ты же тут ни при чем! Я не могу так запросто тебя подставить! — Так вы меня и не подставляете, — возразила я. — И, по-моему, в данной ситуации это единственный вариант. Если рассказать заведующему все как есть, думаете, он поверит? Да как бы хорошо к вам ни относился начальник, он сразу заподозрит, что разбитая ампула — не случайность, до этого были случаи исчезновения лекарств, а теперь это… Нам надо выяснить, кто занимается такими темными делишками, и чем скорее это сделаем, тем лучше. Мне ничего не будет — фельдшерам платят немного. Вы, в конце концов, заступитесь за меня. Вроде я хороший работник, ну, случилась такая неосторожность. Андрей Максимович поругает меня, ладно, вычтет из зарплаты цену за ампулу, уж не знаю, сколько она стоит… Но это — не самая большая беда, которая может случиться! Гораздо хуже, если вас уволят — тогда и злодей окажется безнаказанным, и вы потеряете место. К тому же в вашем возрасте, уж простите за откровенность, вряд ли возьмут на другую работу. Тем более если в трудовой будет указана причина увольнения. Соглашайтесь на мое предложение, это лучшее, что можно сейчас придумать! — Танюш, может, не надо? Может, расскажем Андрею Максимовичу все как есть? — робко предложила Наталья. Я усмехнулась. — У вас заведующий — не осел, которому можно вешать лапшу на уши! Он что, поверит вам? Решит, что вы из него дурачка делаете, и все! Еще и рассердится вдобавок ко всему. Лучше, Наталья Романовна, подумайте, кто может желать вам зла среди остальных работников вашей смены. С персоналом других смен вы ведь не общаетесь? — Да я и с нашими врачами не больно общаюсь… — призналась Дьякова. — У меня друзей и подруг нет, со всеми соблюдаю правила элементарной вежливости, вот и все… — Давайте тогда разбирать каждого врача и фельдшера! — заявила я. — Начнем со Светланы Одинцовой. Что вы можете сказать про нее? — Да, в общем-то, ничего… — растерялась врач. — Я даже не знаю, замужем она или нет. Вроде мы с ней не разговаривали ни о личной жизни, ни о рабочих делах. Так, она один раз попросила меня взять Афанасенко, потому что не знала, куда ей инъекцию вводить. Ну, ты сама видела, вен у нее нет, а дежурила не Ольга Ивановна, а другая диспетчер, наша-то меня всегда посылает на Афанасенко вне очереди. Вот, собственно, и все мое общение со Светой… — А что вы можете сказать про Владу? — поинтересовалась я. — Она вам может желать зла? — Влада тоже со мной не общается, — покачала головой Наталья. — Я ее толком-то и не знаю. Она ко мне не обращается, я к ней тоже. Вообще, стараюсь не навязываться людям, а раз Влада со мной не заговаривает, зачем ей надоедать? — Так, дальше кто у нас по списку… — Я задумалась. — Может, вы назовете человека, который к вам плохо относится? Я же тут первый день работаю, никого толком и не знаю… — У меня врагов вообще нет, ровно как и друзей. — Наталья устремила взгляд на окно. Потом подошла к давно закипевшему чайнику, налила в чашку горячую воду. — Холодный… — отметила она, тем не менее сделав несколько глотков. Затем снова замолчала и наконец произнесла: — Знаешь, Танюш, если говорить честно, у меня не совсем хорошие отношения с нашим диспетчером, Ольгой Ивановной. Не знаю почему, но мне сдается, она отрицательно ко мне относится. Ты же видела, нашу бригаду посылают вне очереди, еще и замечания она мне вечно делает. Такое ощущение, что мое присутствие ее выводит из себя. Я как-то спрашивала у нее, почему другие врачи спят ночью, а мы ездим как проклятые. Так она заявила, что я самый опытный врач, вот и отдуваюсь за всех. Мне как-то от этого не легче… Ведь со многими адресами, на которые она меня высылает вне очереди, прекрасно могут справиться и другие врачи смены. Иначе возникает законный вопрос: за что они получают деньги, раз сидят на подстанции… Я, конечно, не хочу ничего говорить против других, но иногда, сама понимаешь, обидно… — А за что диспетчер может так вас ненавидеть? — полюбопытствовала я. — Попробуйте вспомнить, вдруг был между вами какой-то конфликт? — Да какой конфликт? — покачала головой Дьякова. — Я стараюсь ни с кем не ссориться, свои эмоции всегда под контролем держу. Тяжело, конечно, тем более когда после тяжелых суток возвращаюсь домой, а там дочка. Стараюсь на ней не сорваться, но в последнее время бывает, что ворчу на Иришку, как старая бабка. Вроде делаю замечания, а дочка обижается. Ну, ее тоже можно понять — она, как может, старается мне помочь, и по домашнему хозяйству, и недавно подработку себе нашла… А я прихожу и начинаю нудеть, самой от себя иногда противно. То посуду она не туда положила, то тарелку не вытерла, то сковородку грязную оставила. Мелочи, и вроде я по существу замечания делаю, но девочка-то старается мне помогать, тоже обижается. Где-то прочитала, что надо себе любимое занятие найти, тогда не злишься на других. Вот и занялась рукоделием, вроде как помогает… — Понятно, — прервала я врача. — Может, с фельдшером каким вы недавно повздорили? Или заметили, что к вам не очень хорошо относится кто из девчонок? — Нет, это вряд ли, — уверенно проговорила Наталья. — Фельдшеры других врачей со мной не пересекаются, а с Аней у нас были замечательные отношения. Кроме диспетчера и Влады, все у нас вроде доброжелательные, ну, Анна Степановна — она вообще отдельная история, с ней поладить, по-моему, невозможно. — Да, кстати, о вашей санитарке, — вспомнила я один из своих вопросов. — Может, я и ошибаюсь, но мне кажется, Анна Степановна работает… гм… в не совсем адекватном состоянии. Точнее говоря, от нее алкоголем за версту разит. И странно, что никто, кроме меня, этого не замечает… — Все замечают, — махнула рукой Наталья. — Я сама иногда ночью спать толком из-за этого аромата не могу, да все знают, что Анна Степановна не прочь за воротник заложить. — Тогда почему на нее никто не пожалуется вашему заведующему? — удивилась я. — Неужели трудно найти нормальную замену? Санитарка — не врач, специального образования не нужно. Тем более сейчас полно людей без работы сидит, да кто угодно может полы и туалет на подстанции мыть. — Жаловаться без толку, — покачала головой врач. — Во-первых, надо вызывать психиатрическую бригаду, чтобы они провели освидетельствование и поставили заключение, что санитарка находилась на рабочем месте в нетрезвом состоянии. Но никто этого не делает — Анну Степановну все жалеют, ей и до пенсии недолго осталось, работает давно, всех диспетчеров знает. Андрей Максимович тоже жалеет Анну Степановну — может, та ему какую душещипательную историю про себя рассказала, может быть, выручила когда чем-то. Не знаю я, никто ничего не рассказывал, но, по-моему, скорее нас, врачей, всех уволят, чем санитарку. Анна Степановна тут всех переживет, да и связываться с ней никто не хочет. С нее станется, огреет кого тряпкой и пойдет себе спокойно… — Да за это можно и в суд подать! — возмутилась я. — Это же аморальное поведение! Наталья посмотрела на меня с жалостью. — Танюш, ну какие тут разборки, ты же видишь, мы как проклятые батрачим. А когда ночью доползаем до кушеток, единственная мысль — хоть бы часок сна урвать. А скандалить с санитаркой — боже упаси, не до этого! — Ну, не знаю, — засомневалась я. — Что-то здесь не чисто. Странно, что до сих пор никто не занялся увольнением этой Анны Степановны. — Жалко всем ее, вот и все! — заявила Наталья. — Если уволить ее, так она вообще сопьется. Зачем связываться-то… Продолжить разговор мы не смогли — внезапно запищал мобильный врача. Та взяла трубку. — Да, хорошо… Сейчас водителя разбужу… Закончив этот короткий разговор, Наталья кивнула мне: — Танюш, поехали на адрес. Проснулись наши больные… Глава 5 Когда мы возвращались на подстанцию — наконец-то обслужили последний вызов, госпитализация больного с панкреатитом заняла много времени, — я снова завела беседу с Натальей. — Наталья Романовна, а где хранятся данные обо всех врачах и фельдшерах на подстанции? — поинтересовалась я и, предвидя вопрос врача, пояснила: — Хочу работать не сутки через трое, а почаще, вот и хочу выяснить, в пару к кому из врачей другой смены можно выйти на подработку. Может, вы кого мне посоветуете? — Ой, Танюш, а ты выдержишь такой график? — с сомнением покосилась на меня Дьякова. — Раньше-то я, конечно, работала гораздо чаще, выходило порой, что сутки отработаю, днем посплю и в ночь. Потом — отдых, снова на сутки. Но с таким распорядком организм себе испортишь, сон нарушишь, да и вообще… Не советовала бы я в таком молодом возрасте себя гробить ради денег… — Да мне нетрудно, — заверила я свою заботливую наставницу. — Мне и раньше приходилось работать по ночам, когда училась. Днем — пары, а с вечера — полы драила в гостинице. И ничего, жива-здорова! — Ну, как знаешь. — Наталья неодобрительно покачала головой. — Насчет врачей других смен, увы, ничего не могу сказать. Это тебе к заведующему надо подойти, обычно он с восьми утра до четырех вечера, но сегодня вроде у Андрея Максимовича совещание до десяти утра. Поэтому если хочешь, подожди после смены, поговоришь с ним. «Стало быть, когда мы приедем на подстанцию, кабинет заведующего будет пустовать», — отметила я про себя. Что ж, это мне только на руку, разговаривать с Андреем Максимовичем мне пока не нужно, а вот в кабинет его я с удовольствием загляну… На подстанции царило оживление — такое же, как и вчера утром, когда я только пришла на работу. Бригады новой смены получали лекарства и проверяли чемоданы с ампулами, предыдущие врачи и фельдшеры спешно заполняли оставшиеся карточки, чтобы сдать все как следует и спокойно разойтись по домам. Наталью сменяла высокая, по виду властная женщина с волнистыми волосами, которая очень громко разговаривала. Сперва я подумала, она сердится, однако оказалось, что у нового врача просто такой командный голос. Наталья поздоровалась со своей сменщицей и стала с ней разговаривать, не обращая на меня никакого внимания. Я оценила обстановку — если сейчас незаметно исчезну из общего коридора, вряд ли это кто-нибудь заметит. Думаю, сейчас — самый подходящий момент, дабы нанести визит в кабинет заведующего. Я еще раз оглядела присутствующих, занятых своими делами, и бесшумно прошмыгнула вглубь коридора. Дверь в третий кабинет была плотно закрыта на ключ — я сразу поняла, что никого внутри не было. Это меня не остановило — я извлекла из кармана миниатюрный набор отмычек, незаменимое средство для проникновения сквозь запертые двери, и ловко открыла замок. Прежде чем проникнуть в помещение, еще раз огляделась по сторонам — вдруг поблизости околачивается пропойца Анна Степановна или еще кто? Но, на мое счастье, в коридоре возле заветного кабинета, помимо меня, не было ни души. Я отворила дверь и быстро вошла в помещение. Действовать нужно было решительно и быстро — в моем распоряжении от силы минут десять, не больше. Судя по часам, новая смена вовсю должна ездить по вызовам, мы с Натальей просто позднее вернулись с предыдущего адреса. Я полагала, что остальные врачи вот-вот покинут подстанцию, освободив место для работы следующей смене.