– Да? – удивляется матрос. – Конечно. Принцессе надлежит получить всестороннее образование, а это не шутки! – Нет? – О нет, что вы! Ей еще столькому предстоит научиться, прежде чем она будет готова к важнейшему дню в ее жизни. И я бы не сказала, что обучение продвигается так уж стремительно. – Вот как… – отзывается матрос. Две пары глаз смотрят на принцессу-чудовище, сидящую на слишком маленьком стуле. Ее колени едва помещаются под столом. – Но мы не отчаиваемся. В терпении – спасение. Не так ли, принцесса? Девочка отодвигает стул, встает и идет к себе. – Принцесса! – кричит гувернантка ей вслед. – Когда мы выходим из-за стола, то говорим: «Благодарю, я достаточно подкрепилась». Но девочка уже захлопнула дверь своей комнаты. До нее доносятся слова матроса: – Я еще недостаточно, э-э-э… подкрепился. Можно еще? Уменьшающие зелья О, принцесса росла, еще как, – росла, да не «перерастала». Когда она играла, в пустых коридорах подрагивали зеркала. Когда плакала, сотрясался дворец. А плакала она часто. От ее рыданий у королевы начиналась мигрень. – Так поди утешь ее! – говорил ей муж. Королева пожимала плечами. – Но что я ей скажу? – Как что? Что-нибудь ласковое. Однако при виде дочери ничего ласкового королеве в голову не приходило. Такая мохнатая, такая зубастая, такая огромная… Королеве хотелось иметь дочурку, которую можно красиво наряжать, гордо возить по городу в открытой карете. И еще ей хотелось время от времени давать балы или принимать гостей. Но с этим в доме ни о каких развлечениях не могло быть и речи. И ни один доктор не знал, что делать. Уменьшающие зелья, контрастные ванны, кисломолочные диеты – ничто не помогало, ничто не меняло внешности маленькой принцессы. – Что ж, сир, порой карты ложатся так, – заключили доктора. Им пришлось повысить голос до крика, чтобы заглушить плач, доносившийся из детской. – Остается только с этим смириться. – Какой от вас прок? – рявкнул король. – Убирайтесь отсюда! Так они и сделали, как можно быстрей и как можно учтивей. Король сидел на троне, подперев небритые щеки руками. Из покоев дочери слышался рев, из будуара жены – всхлипы. Как тут сосредоточишься на государственном управлении? А ведь страна ждет! «Маета, – сердито думал он. – Сплошные суета и маета. Пора положить этому конец». Сундук Маета – вот что приносит с собой матрос. Он бродит по пляжу, вытаскивает из прибоя корабельные обломки, переругивается с чайками. Девочка то и дело выглядывает в окно. Ей нужно учить историю, она ужасно отстала с таблицей умножения, и гувернантка спрашивает, куда подевалась ее вышивка. – НЕ ЗНАЮ, – шепчет она. – ПОТЕРЯЛА, НАВЕРНОЕ. ПРОСТИТЕ. Но она прекрасно знает, где вышивка: там, внизу, скомканная, вся в соплях, лежит в кармане штанов. – Какое неряшество – так обращаться со своей работой! Принцесса всегда чистоплотна и аккуратна! – Добродетельная госпожа Морсегат вынимает из шкафа новую канву для вышивания. – Но так и быть, на первый раз прощается. Начните с начала. Одну за другой девочка должна снова обвести буквы, а потом вышить их, крестик за крестиком. В, Т, Е, Р… – И на этот раз работайте внимательней. Не спешите. В терпении – спасение. Внизу матрос вылавливает в прибое пустые корабельные бочки. Переворачивает одну кверху дном, садится и, обхватив голову руками, вглядывается в горизонт. Высматривать там нечего. Горизонт чист, как девочкина новая канва. – Не отвлекайтесь, принцесса, – напоминает госпожа Морсегат. – Там! – тычет пальцем матрос, когда принцесса с гувернанткой проходят мимо него во время вечерней прогулки. – Это наш! Недалеко от берега на волнах покачивается деревянный сундук. Море то подталкивает его к суше, то забирает себе. Будто дразнится. Несмотря на больную ногу, матрос, прихрамывая, заходит в воду. Он нашел длинную толстую веревку и пытается заарканить ею сундук. Кидать лассо одной рукой не так-то просто. Пару раз это ему почти удается, но петля соскальзывает. Волны толкают сундук взад-вперед, туда-сюда. «Ха-ха! – смеются они. – А вот и нет!» – Я бы на вашем месте не перегружала ногу, – говорит госпожа Морсегат. – Это не способствует исцелению. – Это уж точно, – бурчит матрос. – Но я хочу достать этот сундук. – Мы не всегда получаем то, что хотим. И это служит нам уроком. – Тьфу ты, дамочка! – фыркает матрос. – Может, с ней такие штуки и проходят, но не со мной. Я хочу этот вонючий ящик! – А если вы будете так выражаться, мы с вами больше разговаривать не станем. Заткните уши, принцесса. Время пить чай и писать диктант. Девочка послушно зажимает уши руками, но не очень крепко, чтобы расслышать ругательства. Эти слова ей в новинку, они западают куда-то в нее, как семена экзотического растения. Разрази его гром! Вшивый ящик! Будь он неладен! Добродетельная госпожа Морсегат поскорее возвращается в башню, а девочка остается посмотреть. Матрос снова забрасывает веревку. Та шлепается в воду. Опять мимо. – Эй, ты что, смеешься надо мной? Девочка вздрагивает и качает головой. Нет конечно. Она просто хотела увидеть, удастся ли ему его достать, этот вонючий ящик, будь он неладен. Интересно, каково это – произнести такое вслух? – Слушай, девочка, а почему бы тебе его не вытащить? А? Она снова вздрагивает. Он просит ее? – Я бы и сам, но э-э-э… – Он показывает на вывихнутую лодыжку. – ПРИНЦЕССЫ НЕ ПЛАВАЮТ, – мямлит она. – Тебе и не придется плавать, здесь неглубоко. А ты вон какая высоченная! Она тут же заливается краской. Слишком высокая, слишком грузная, слишком… – Несколько шагов, и ты на месте. Давай же, милая… Девочка сомневается. Входить в воду строго возбраняется. Мочить одежду тоже. С другой стороны, принцессам полагается помогать ближнему. «Добро возвращается сторицей», – вышивала она недавно. – Ну же, девчура, подсоби! Она оглядывается. Запретить ей некому, гувернантка ушла. Матрос широко улыбается девочке, и она отвечает полуулыбкой.