Шиповник I Девочки родились в один день, у одной матери. Но не слишком походили друг на друга. Одна из них была милей и красивей. Пела чуть мелодичней, училась лучше. И отличалась от сестры еще кое-чем. – Насколько я могу судить, мы мало что можем сделать, – сказал доктор. – По правде говоря, ничего. Мне очень жаль. – Подобно злому колдуну, он поставил на календаре грозный крестик. – Вот сколько ей осталось. Возможно, она протянет еще несколько месяцев, но, боюсь, не дольше. Говорил доктор тихо, но все – отец, мать и сестры – испугались так, будто он прокричал эти слова во весь голос. Девочки с мамой расплакались, отец сжал кулаки, будто хотел кого-то ударить. Доктор мгновенно нырнул под стол, и отец ударил по столешнице. – Нет! – воскликнул он. – Нет, я не согласен! Этого не будет! Нет! Дома отец тут же принялся писать всем лекарям в окру́ге и за ее пределами. Поскольку платил он хорошо, они приезжали и осматривали девочку, которая теперь все больше лежала в постели. Доктора ощупывали и мяли ее, кололи иголками, заглядывали так глубоко внутрь, как только могли, но в конце концов говорили одно и то же. – Осталось недолго. Несколько месяцев. Или недель. – Не может такого быть! – не выдержал как-то отец. – Наверняка найдутся доктора и поумней! Получше этих шарлатанов! – Не позвать ли мне сестру? – предложила мать. – А ну как она знает, что делать? – Эта старая ведьма? От нее-то что толку? – рявкнул отец. Он больше не мог сидеть, стоять, спать. Он искал лекарей, все более редких, из дальних стран, в масках и в странных одеяниях. И все более дорогих. Врачеватели исполняли перед девочкой загадочные песнопения, плясали у ее постели. Но в конце концов и они качали головами. – Осталось недолго. Несколько недель. Или дней. – Так остановите же время! – крикнул как-то отец. – Выбросьте все часы, сожгите календарь! Он запалил в саду большой костер и побросал на него время. Календари, песочные и наручные часы, газету, что приходила каждый день. – Там, где нет времени, оно не может истечь! – хрипло кричал он. Соседи позакрывали окна, спасаясь от дыма, и глубоко вздохнули. Из сострадания, но еще и потому, что знали: это не поможет. Возможно, отец и сам это знал, потому что продолжал искать, день за днем, других докторов, которые сказали бы что-то новое. Каждый вечер он возвращался домой все более уставшим. – Что-нибудь изменилось? – спрашивал он еще в дверях. Мать девочек молча качала головой. Отец сажал больную себе на колени и гладил ее, зарывался лицом ей в волосы, целовал так, будто хотел ее выпить. – Ты еще здесь, – говорил он. – Ты еще здесь. Девочка в его объятиях отвечала все реже. В углу сидела ее сестра и наблюдала за происходящим. Она тоже чувствовала, как время медленно уходит, как утекают те немногие часы, которые она еще могла провести с сестрой. Ей столько всего хотелось сделать вместе: прыгать через скакалку, играть в «гуся», придумывать захватывающие истории. Но времени на это уже не было: сестра была слишком слаба, и они никогда не оставались вдвоем. Девочка смотрела на своих опечаленных родителей, которые теперь почти не замечали ее. «Вслух они этого не произносят, – размышляла она, – но про себя, конечно, думают. Все думают: почему вышло так, а не наоборот?» Сестра ведь красивее и милее и всегда хорошо училась. А сама она что? Только и умеет, что мечтать за партой. Не успеет взять ручку – а чернила уже вытекли. Пытается что-то приготовить – ее стряпню едят только из вежливости. Если бы при смерти лежала она, родители горевали бы намного меньше. Она бы и рада это изменить. Но как? Отец испробовал все, но ничего не помогало. Больная с каждым днем слабела и затихала, а теперь только и делала, что спала. Он сидел у ее кровати и с растущим отчаянием перебирал и перелистывал рекламные буклеты медицинских светил. Лекарей, которых он мог бы позвать, не осталось. – Я все-таки пригласила сестру, вечером зайдет, – сказала мать. – Ах, зачем? Ты ведь не думаешь, что она хоть что-то… – Ничего я не думаю. Просто хочу ее видеть. – Только если визит будет не слишком утомительным. Все время, которое отведено моей дочери, – мое! – буркнул отец. Вечером тетя девочек на цыпочках зашла в комнату. Внизу, в прихожей, она крепко обняла сестру и не отпускала долго-долго, лишь спустя четверть часа они смогли что-то друг другу сказать. Теперь она бросила быстрый взгляд на девочку в постели и подошла ко второй племяннице, которая тихонько сидела в кресле. Тетя поцеловала ее, подмигнула и со словами «К прошедшему дню рожденья!» вручила подарок. В свертке оказалась скакалка. Девочка крутанула скакалку и осторожно подпрыгнула. – Не шуми! – тут же зашипел отец и, разъяренно зыркнув на свояченицу, бросил: – Если ты больше ничего не принесла, ради бога, уйди. Тетя чмокнула испугавшуюся девочку и мягко вытолкала ее из комнаты. – Пойди попрыгай в саду. Только когда та вышла, тетя посмотрела на больную в кровати и положила руку на бледный лобик. – Осталось недолго, – тихо сказала она. – Может, скажешь что-нибудь, чего я не знаю? – И предупреждаю сразу: вылечить ее я не смогу. – Ну так проваливай поскорее! – И все же кое-что в моих силах. – Тетя вынула из сумки маленький пузырек с серебряной ложечкой. – Это поможет ей спать спокойным сном. – Она и так слишком спокойно спит, – процедил отец, с трудом сдерживая ярость. – Проблема вовсе не в этом. – Я знаю. Но это поможет ей спать и дальше. – О чем ты? – В комнату, неся кофе, вошла мать девочек. – Ты хочешь сказать?.. – Да, именно так. Она будет спать. Не умрет. – Не умрет? – Нет. Она будет спать, пока… Пока не придет время проснуться. – Ну конечно! – прорычал отец. – Пока не явится принц и не разбудит ее поцелуем! – Возможно. Такое бывает. Может статься, этого и не случится. Или случится через очень долгое время. Но она будет дышать. Будет жить. – Будет жить… В глазах отца блеснула малюсенькая искорка надежды. Он посмотрел на лежащую в кровати дочь. Ради нее он был готов на все. На все. Тетя налила в ложечку пару капель и поднесла к девочкиным губам. Та послушно проглотила их и тихонько вздохнула. Чтобы заметить перемену, нужно было присмотреться очень внимательно, но кое-что и вправду изменилось. Ее дыхание стало чуть глубже, щеки чуть менее бледными. – Несколько капель раз в неделю, – объяснила тетя. – И все. – И все? Отец с горечью вспомнил бесчисленные пилюли, ампулы и сиропы, на которые растратил все деньги. Выдавить из себя «спасибо» ему не удалось, но он медленно кивнул свояченице.