Папа подозрительно покосился на дочку. — Только живо, слышишь? Я и в самом деле очень тороплюсь, ко мне могут прийти. Через несколько минут Стёпа догнала папу. И даже перегнала. Семенила торопливо, двумя руками придерживая на животе плащ. В лифте она встала к отцу спиной. И когда подошли к двери, становилась к нему то спиной, то боком. — Ты что это вертишься? Постой, а это что за висюлька торчит у тебя из-под плаща? — Голос у папы стал грозным. — Стёпка, я тебя спрашиваю! Папа пошевелил пальцем так предательски высунувшийся серый хвостик. Стёпа подняла на папу виноватые глаза: — Но ведь мог опять пойти дождь… Он бы совсем промок! Папа махнул рукой и впереди себя пропустил Стёпу в квартиру. ПОРА ОТДАТЬ ЧЁРТИКА — Радуйся, Машенька! — провозгласил папа. — Новый проходимец налицо! Мама неторопливо вышла в переднюю. Статная, стройная, в пёстром халате, с распущенными длинными волосами: сушила их после мытья. — Мама, ты похожа на царевну из сказки! — сказала Стёпа. — Не подлизывайся, пожалуйста! — сердито сказал папа. — Мы не можем сейчас любоваться даже очень красивыми царевнами. К нам, видите ли, пожаловал новый жилец! Безобразие такое, что и не придумаешь! Маша, у нас… есть молоко? — В холодильнике должно быть, — невозмутимо ответила мама. — Папочка, ты только погрей, пожалуйста! — попросила Стёпа. Котёнок расхаживал по передней, мягко перебирая лапками. Внезапно подпрыгнул, изогнулся и поймал свой хвост. Стёпа залилась радостным смехом: — Папа, папа, он улыбается! — Зато я не улыбаюсь! — крикнул из кухни отец. — Не разговаривай со мной, мучительница! Где плошка для молока, изверги? Подхватывая на руки котёнка, Стёпа приговаривала: — Сейчас ты покушаешь. Потом я тебя выкупаю, просушу и познакомлю с Чёртиком. — Да, кстати, — сказала мама, — Чёртик напачкал в коридоре, так что убери немедленно. — Встряхнув распущенными волосами, она ушла. С котёнком на руках Стёпа вошла в кухню: — Ты не перегрел молоко? Пока Прошка не вымыт, пусть побудет здесь. — Прошка? Почему — Прошка? — Это уменьшительное от проходимец, — лукаво сказала Стёпа. — Подожди его кормить, я только уберу и погляжу, что сейчас делает Чёртик. Она убежала, а через минуту раздался её испуганный вскрик. Папа перестал гладить Прошку и пошёл в Стёпину комнату. — Что ещё стряслось? — Папа, я вхожу, а Чёртик сидит у клетки и смотрит на Чика и Пика! Да так смотрит… по-тигриному. Чёрный котёнок, задрав хвост, важно расхаживал между столом и диваном и громко мурлыкал. — Видишь, папа, он хитрит? Сейчас даже на окно не глядит, не то что на клетку. А я вошла, он возле самой клетки сидел. В клетке, стоявшей на подоконнике, прыгали и щебетали две птицы. Если и напугались Чик и Пик тигриного взгляда Чёртика, то теперь испуг явно прошёл. — Пора Чёртика отдавать, — грустно сказала Стёпа. — Но… кому? — Несчастная! — пробормотал папа, взглянув на озабоченное лицо дочки. — Ладно, поспрошаю у себя в конструкторском бюро. Может, кто нуждается в избалованном донельзя коте. Стёпа бросилась папе на шею: — Лучше тебя нет на свете! — Синьора, вы, кажется, забыли, что я на вас сержусь? — сказал папа. — И если Чёртик или Прошка этот попадутся мне под ноги, поколочу я тебя! Вот так у них всегда. Папа сердится, ругает её, но без конца помогает возиться с её питомцами. Мама же никогда не бранит Стёпу, только плечами иногда пожмёт недовольно, но не прикоснётся ни к котятам, ни к птичьей клетке. ИГОРЮ ПОПАДАЕТ В субботу Игорю повезло: отец не потребовал у него дневник на подпись. Они с мамой с самого утра уехали в пригород к тёте, маминой сестре, вернулись только вечером в воскресенье, усталые. Лёшка радовался за брата. Пока папа доберётся до дневника, Игорь успеет исправить свою двоечку. Однако и эта удача не улучшила настроение старшего брата. Игорь ходил мрачный, как туча, и опять говорил, что всё ему надоело, все люди ограниченные, говорят каждый день то же самое, будто им по учебнику задали «от сих до сих». В понедельник дед послал Лёшку в магазин за макаронами и за солью. Мясо и всякие другие продукты мама большею частью покупала сама и обед, конечно, готовила сама по вечерам. А соль и спички всегда почему-то забывали купить. С огромным кульком в руках Лёшка пробега́л по доске, переброшенной через канаву-траншею. Длинными жёлтыми палочками во все стороны торчали из кулька макароны. И чуть весь этот макаронный частокол не погиб. Внезапно из траншеи выскочили двое мальчишек. Маленькие, должно быть ещё первоклассники. Они вылетели прямо у Лёшки из-под ног с отчаянным воплем: — Сдавайся! Сдавайся! Я победил! От неожиданности Лёшка еле удержался на доске и чуть не вывалил все макароны в канаву. — Эй, вы! Поосторожнее! — крикнул он. — Чего на человека налетаете? Мальчишки даже не посмотрели на Лёшку. Оказывается, за его спиной крался по доске третий шкет, такой же замурзанный и воинственный. Все трое размахивали деревянными шпагами. У двоих на шеях болталось по ключу на длинном шнурке. Лёшка постоял, глядя, как улепётывает третий мальчонка от первых двух, и направился к своему подъезду.