– Да, – ответили Бритты. – И вы из тех краев? Северянки снова кивнули. – Мы из Нордлора, – гордо произнесла жена капитана. – Деревня тысячи кораблей. Может, слышал о такой? Мы прибыли сюда, чтобы мои прекрасные дочери могли выйти замуж за принцев своей мечты. – Так что ж вы сразу не сказали? – теперь, вместо того чтобы швыряться в них репой, крестьянин отдал им ее даром. – Подождите здесь, – попросил он. – Не двигайтесь с места. Я пойду позову принца. – А вот и он, – гордо заявил крестьянин, вернувшись час спустя. Он улыбался и, казалось, не возражал, что лошадь Бриттов по-прежнему поедала его репу. – Принц Манфред из Репового города. Все шесть сестер Бритт и их мать посмотрели на принца. Его волосы были черны, как и конь, на котором он восседал. А сам принц был облачен в накидку из пурпурного бархата, такую длинную, что она походила на платье. Однако их взгляды остановились не на принце, а соскользнули к толстым цепям, висевшим на шее коня. Они были из чистого золота и сверкали на солнце. – Мама, а это, случайно, не бывшие поводья Фрейдис? – спросила Сиссель, дергая мать за платье. – Тише, Сиссель! – шикнула на нее миссис Бритт. – Не сейчас. Взрослые разговаривают. – Она оттолкнула дочь и улыбнулась принцу: – Очень рада с вами познакомиться, принц Манфред! Женщина хотела было сделать реверанс, следуя южному обычаю, о котором рассказывала леди Саммер, но зацепилась носком туфли за репу, споткнулась и упала. – Будьте добры, называйте меня принц Репа, – попросил принц, наблюдая, как дочери помогают матери подняться. – Рад с вами познакомиться, дамы. Он соскочил с коня и по очереди пожал им руки. Его пальцы были похожи на скользких угрей в ведре. Потом принц оглядел их с ног до головы, как торговец, оценивающий бочонки с китовым жиром. – Да, – промурлыкал он, – они прекрасно подойдут. – Они? – переспросила жена капитана. – Да. Я бы очень хотел взять в жены их всех. – Но, мама, – заныли девочки. Они оторвали свои алчные взоры от блестящих золотых цепей и стали дергать мать за платье. – Мы не хотим делиться. – Помолчите, девочки, – шикнула на них женщина. Она знала, что мать по определению должна души не чаять в своих дочерях, но была реалисткой. Миссис Бритт уже поняла, какие девушки живут на Юге, и с болью в сердце вынуждена была признать, что шансы ее девочек, прямо скажем, невелики. Вполне вероятно, что это лучшее, если не единственное, предложение о замужестве, которое они получат. Но она должна была задать еще один, последний, вопрос, прежде чем отдавать своих любимиц. – А насколько именно вы богаты? Пока миссис Бритт в южных землях обдумывала предложение принца Репы, Фрейдис Спитс бродила по берегу Нордлора в поисках подходящей раковины. Деньги, вырученные за предсказание о ранней зиме, закончились, и ей нужно было найти следующее предсказание для продажи. Фрейдис уже собиралась прекратить поиски на сегодня, как вдруг прямо к ее ногам вынесло раковину. Женщина подняла ее и прислонила к уху. Слова внутри настолько мешались друг с другом и произносились так торопливо, что Фрейдис ничего толком не разобрала. Похоже, предсказание было очень важным, поскольку она еще ни разу не слышала, чтобы ракушка говорила так сбивчиво. Но прежде чем прорицательница сумела понять, в чем дело, из ракушки выполз краб и схватил ее за ухо. – Чтоб тебя! – вскрикнула Фрейдис и бросила ракушку на берег. Та раскололась, и двадцать слов разлетелись по ветру. Прорицательница дергала краба до тех пор, пока он не отпустил ее ухо. Потом она опустилась на колени перед разбитой ракушкой и попыталась собрать ее. Однако у нее ничего не вышло: предсказание было утрачено навсегда. – Проклятье! – выругалась Фрейдис. Она так хотела узнать это предсказание и не сомневалась, что оно было грандиозным. Ведь перед тем, как ракушка раскололась, прорицательница успела услышать такие знаменательные слова, как «нож и смерть», «предательство и потеря», а еще «Уна и нарду». Сюрприз ко дню рождения Уны Спустя две ночи после того, как «Отважный леопард» зашел в Ледяные земли, над кораблем появились первые всполохи северного сияния. С каждой ночью огни становились все больше и ярче, пока не стали сиять так ослепительно, что периодически даже звезды нельзя было увидеть. Уне казалось, что это подарок небес лично для нее: словно боги морей и океанов благодарили ее за то, что она спасла жизнь Ольфу. Чем дальше они заходили в Ледяные земли, тем больше льдин скапливалось вокруг корабля. Харойльд сообщил девочке, что если бы они сейчас бросили якорь, то море вокруг них замерзло бы и они бы полгода не смогли сдвинуться с места. Как-то вечером, когда они смотрели на небо, штурман сказал: – Сегодня огни сияют так ярко – ярче, чем когда-либо. Наверное, они сверкают для тебя, Уна. С днем рождения! – Сегодня мой день рождения? – спросила девочка. Они были в море уже так долго, что она потеряла счет времени. Должно быть, ее отец тоже. Он не поздравил ее сегодня с днем рождения, даже когда Уна показала ему, сколько рыбы наловила к завтраку. Штурман кивнул: – Мы с Матильдой никогда не забудем этот день. Харойльд достал из кармана небольшой подарок. Он был завернут в оберточную бумагу и перевязан матросской веревкой. Глаза Уны распахнулись от удивления. – Так это был ты, – поняла она. – Ты оставлял мне подарки на подоконнике. Но почему? – Мы с Матильдой видели, как к тебе относятся твои родные, и считали, что это неправильно. Каждый должен чувствовать себя особенным, любимым и получать подарок в день рождения. Уна очень обрадовалась, потому что узнала наконец, кто ее тайный друг, но в то же время была слегка опечалена. – Что такое? – спросил Харойльд, заметив, как по лицу девочки скользнула тень разочарования. – Все в порядке, – ответила Уна. – Просто… – она собиралась сказать штурману то, для чего требовалось мужество, и очень боялась, что может обидеть его, – просто я думала, что эти подарки дарит мне кто-то помоложе. Думала, что у меня есть тайный друг – мой ровесник, какой-нибудь мальчик или девочка из Нордлора, кому я правда нравилась. Но я никому не нравилась и, наверное, никогда не понравлюсь. Ну, может, кроме Трин. – Ты необыкновенная девочка, Уна, – заметил Харойльд. – Ты отличаешься от других. Но в этом нет ничего плохого. Совершенно ничего. Просто тебе потребуется больше времени, чтобы найти друзей. Но они вокруг тебя. И могу поклясться, что, когда ты найдешь их, они останутся с тобой на всю жизнь. Ну давай же, – моряк кивнул на подарок, который девочка держала в руках, – открывай. Мне кажется, это лучший из всех, которые я тебе дарил. Осторожно, чтобы не порвать бумагу, Уна развернула подарок – единственный, который она получила на свой одиннадцатый день рождения. Внутри лежал сложенный в пять раз лист пергамента. Она развернула его и положила его на палубу. Это была карта. – Я нарисовал ее сам, – сказал штурман. – Отметил здесь все места, где ты уже побывала, а дальше ты будешь добавлять сюда те, в которые отправишься. В отличие от карты Харойльда с изображением Северного моря, подарок Уны был гораздо обширнее. – Она такая большая, – заметила девочка. – Да, Уна Бритт, потому что мне кажется, ты зайдешь очень далеко. Девочка опустилась на колени, чтобы получше рассмотреть карту. Она восхищалась многочисленными мелкими деталями, когда с носа корабля донесся громкий стук. Ей показалось, что мир под ногами закружился, словно они попали в самый центр опасного водоворота. Но когда Уна сказала об этом Харойльду, тот покачал головой: – Не похоже, что нас болтает море. Такое ощущение возникает, когда сходишь на берег после нахождения в море. – Его лицо напряженно сморщилось, а затем просияло. – Мы сели на мель, Уна, – произнес он. – Причем посреди моря. Похоже, мы открыли новый остров. – С этими словами Харойльд бросился под палубу за картой, чтобы отметить там новое место. Остров Харойльда К тому времени как вернулся Харойльд с картой, на палубе уже собралась половина команды, желая узнать, почему встал корабль. Все очень быстро пришли к одному и тому же выводу. – Мы наскочили на Ад рыбака! – кричали они в ночи. – Теперь он нас не отпустит. Еще никому не удавалось сбежать отсюда – помните Ханса Пильфера? – Успокойтесь, – сказал штурман, разложив карту на палубе. – Мы на пятьдесят морских миль севернее Ада рыбака. Это, друзья мои, нечто иное. Что-то совсем новое. Это место еще никогда не было нанесено на карту. Харойльд достал из кармана банку чернил и перо. Корабль не двигался, поэтому штурман легко отметил точку на карте, где они сейчас находились. Но была одна проблема. Он не знал, как назвать этот остров. – Может, назовем его Остров Харойльда? – предложила Уна. Моряк смутился: – О, думаю, так нельзя. Острова всегда называют в честь капитанов, а не штурманов. – Ну что ж, тогда я назову его так на своей, – сказала она. И прежде чем кто-либо успел возразить, Уна позаимствовала его перо, обмакнула в чернила и вывела: «Остров Харойльда» севернее того места, где на ее карте был обозначен Ад рыбака. К тому моменту как чернила высохли, на палубе собралась вся команда, включая капитана и Барнакла. Все в изумлении смотрели на новую землю. – Никогда не слышал об острове так далеко на севере, – произнес кто-то. – Наверняка его уже находили раньше, – добавил другой. – Острова не появляются просто так, из ниоткуда.