«Золотой слиток» был самым прекрасным кораблем, когда-либо бороздившим морские просторы. Его вырезали из золотого дуба – одной из редчайших южных пород древесины, – а все его мачты были покрыты сияющими драгоценностями. Говорят, что Ханс построил это судно сам. Но многие считают, что он его украл. Ведь именно этим Ханс Пильфер занимался всю свою жизнь. Он грабил замки, грабил таверны и, более того, грабил корабли. Он настолько наловчился в этом деле, что к тридцати годам украл все ценное, что только можно было забрать в этих краях. Тогда в поисках новых сокровищ Ханс развернулся на юг. Он обокрал южных фермеров, рыцарей и принцесс и во время одного из таких ограблений наткнулся на замок, полный великолепнейших драгоценностей. Ханс Пильфер украл рубиновое ожерелье, пояс из сапфиров и золотую корону, такую тяжелую, что, надевая ее, человек уходил на пять дюймов в землю. Нагрузив корабль этими замечательными сокровищами, Ханс и его люди отправились восвояси. Но на обратном пути «Золотой слиток» попал в самый центр сильнейшего шторма. Неистовые течения и вихри завладели судном и отнесли его прочь от родных земель далеко-далеко на север. Ханс нисколько не переживал из-за изменения маршрута. В конце концов, сейчас он был богаче, чем когда-либо прежде. Пока его люди вели корабль домой, Ханс открывал бутылку за бутылкой своего самого дорогого украденного вина и осушал их до дна. К вечеру его уже шатало по палубе из стороны в сторону – с рубиновым ожерельем на шее, подпоясанного поясом из сапфиров и с золотой короной на голове. Тогда его видели в последний раз. Когда на следующий день взошло солнце, стало ясно, что Ханс исчез. Единственное, что могло пролить свет на случившееся, – это сломанное ограждение, через которое он, вероятно, вывалился (или, возможно, кто-то ему помог) и упал в ледяное море. Прошло десять лет. От Ханса Пильфера не было ни одной весточки. Большинство полагали, что он умер в ту ночь. В конце концов, он надел такие тяжелые драгоценности, что должен был прямиком пойти ко дну. Но затем, спустя одиннадцать лет после его исчезновения, на берега гавани Айсблоун волны выбросили рубиновое ожерелье. На каждом рубине было выцарапано по букве. Все вместе они гласили: «Помогите мне. Я в Аду рыбака». Несколько человек всерьез задумались о том, что можно поплыть на север и спасти Ханса, но побоялись, что это слишком опасно. Ведь чтобы вызволить Ханса Пильфера с этого острова, им бы самим пришлось ступить на него. Риск был слишком велик. Пустая затея. Никто бы не выжил в этой поездке. Прошло еще два года. И вот как-то утром на берегу в Витлоке обнаружился пояс из сапфиров. На каждом из камней было выцарапано по слову. Все вместе они гласили: «Тот, кто спасет меня, получит корону». На этот раз соблазн оказался слишком велик. Моряки со всего Севера и даже несколько человек с Юга снарядили корабли и вышли в сторону Ада рыбака. На поиски Ханса Пильфера и его золотой короны отправились более ста человек, но ни один из них не вернулся. – Это было больше двухсот лет назад, – сказал Харойльд Уне. – В мое время никто не отважился плыть на этот остров, но если бы кто-то решился, я бы поставил пять серебряных крон на то, что он тоже не вернется. В следующее мгновение ветер сменил направление, и все крики с острова стихли. Штурман отвернулся и посмотрел на звезды. Он изучал мерцавшие в вышине созвездия и качал головой. – Мы зашли очень далеко на север, – заметил он. – Должно быть, буря усилила морские течения. Мы на две недели дальше от того места, где, по моим расчетам, должны бы сейчас находиться. С помощью Уны Харойльд разложил карту. Затем, ориентируясь по звездам, он прочертил пальцем путь, который они уже прошли, и остановился там, где они были в данный момент. – Взгляни сюда, Уна, – произнес он. – Мы почти вот здесь. Девочка заглянула штурману через плечо и ахнула: – Ледяные земли! Прямо впереди. Харойльд кивнул. – Ты даже не поймешь, что мы идем через них, по крайней мере не сразу. Не жди никаких опознавательных знаков – ни ограждений, ни флага. Просто вода и воздух станут чуть холоднее, и вместо небольших кусков льда мимо нас будут проплывать целые глыбы размером с кита. – Когда мы подойдем к ним? – спросила Уна, глядя то на карту штурмана, то на темное море, простиравшееся перед ними. Она еще ни разу не испытывала такого волнения и страха, даже когда пробралась на борт «Отважного леопарда». Уна уже чуть не погибла в Северном море. Какие еще опасности ждут ее в Ледяных землях? Харойльд взглянул на звезды и снова опустил глаза. – По моим расчетам, мы будем в Ледяных землях где-то через два часа. Пока все остальные на борту «Отважного леопарда» спали, а Карл нес вахту в вороньем гнезде, Уна с Харойльдом стояли на носу корабля и ждали. Если бы они взглянули наверх, то заметили бы, что Барнакл тоже здесь. Кот сидел на верхушке самой высокой мачты, и его голубые глаза были прикованы к морю на горизонте. Он никогда не чувствовал себя более живым и свободным, чем в те времена, когда какой-либо из его кораблей бороздил Ледяные земли. – Мы уже на месте? – спросила Уна. Она встала на цыпочки и посмотрела на воду внизу. Сегодня вода была очень спокойная, словно море спало. Судно шло так легко и ровно, что казалось, будто они стоят на земле. Харойльд взглянул на карту: – Почти. Уна еще раз пятнадцать спросила, не добрались ли они до Ледяных земель, прежде чем штурман наконец ответил «да!» вместо «почти». Девочка взобралась на перила «Отважного леопарда» и стала изучать воду. Несмотря на слова Харойльда о том, что разница будет почти незаметна, Уна была уверена, что в волнах стало больше льда. И когда она глубоко вдохнула, воздух показался другим. Не то чтобы он пах совсем по-новому, но будто все прежние запахи стали замерзать. – Раньше мы шли словно по озеру, Уна Бритт. Но теперь… – Харойльд раскинул руки в сторону морских просторов, – перед тобой настоящее море. Забудь про рыбу. Отныне мы охотимся на китов. Пока девочка, кот и штурман смотрели на север, кое-кто наблюдал за ними из морских глубин. Давненько ему не приходилось видеть корабли. Это и понятно, ведь последние пятьдесят лет он спал и просыпался только в лютую стужу, в самые суровые зимы. Этот зверь спал так долго, что над ним образовалось морское дно. К его спине приросли целые скалы. Они были такими тяжелыми, что ему потребовалось две недели, чтобы выбраться на поверхность. И еще три недели ушло на то, чтобы выследить жертву. Большинство животных в Северном море питались китами и рыбой. Но только не это создание. Его рацион был гораздо более ограниченным. Настолько, что он, по сути, сводился только к одному виду существ. И прямо сейчас зверь видел двух таких существ, стоявших на палубе корабля. Судя по размерам судна, на борту были и другие. Следовало только выждать подходящий момент, чтобы напасть на них. Но он не мог ждать слишком долго. Его терзал голод, который был практически столь же безмерный, как и океан. Если он не поест в ближайшее время, то провалится в такой глубокий сон, что уже никогда не проснется. Итак, «Отважный леопард» двигался вперед, а за ним следовало морское чудовище. Очень жадный принц Жена капитана Бритта поняла, что они добрались до нужного городка, когда лошадь, вместо того чтобы продолжать путь, остановилась и принялась жевать репу вдоль дороги. – Пошла! – закричала женщина. Высунув ногу из окна кареты, она довольно сильно пнула лошадь. – Пешком отсюда мы не дойдем. На самом деле до города было еще очень далеко, и они не видели ни одного здания. Не обращая внимания на жену капитана, лошадь продолжала жевать и не перестала даже тогда, когда миссис Бритт вылезла из кареты и огрела ее пучком репы. – Глупое животное, – прошипела женщина. – Лучше бы этот проклятый кучер забрал тебя, а не ту, другую. Два дня назад кучер, сытый по горло нытьем пассажирок, сбежал на одной из лошадей и поскакал обратно на Север. Похоже, он решил, что лучше уж вытерпеть самую суровую зиму за последние пятьдесят лет, чем провести хоть еще один день с ними. Миссис Бритт продолжала бить лошадь, когда услышала чей-то крик: – Воры! Воры на северном участке! Жена капитана Бритта обернулась и увидела невысокого крестьянина, бежавшего ей навстречу. Он тащил полную корзину репы и бешено размахивал руками. – Прочь отсюда, воры! – кричал он. Ее еще никогда так не оскорбляли. Она – вор? И это говорит ей какой-то крестьянин! Да как он смеет заявлять подобное?! Такие, как он, не имеют на это права. Подбежав к миссис Бритт, крестьянин ударил ее корзиной. Повсюду разлетелась репа. Лошадь не растерялась и слопала большую часть на лету, не дав овощам даже упасть на землю. Несколько штук, которые она случайно пропустила, влетели в окно кареты и угодили в головы сестрам Бритт. Одна даже залетела Берит в рот. – Проклятая репа! – закричали девочки. Они высыпали из кареты на обочину, присоединившись к своей матери. Глаза крестьянина выпучились от страха. – Еще воры! – завопил он. – Еще воры на северном участке. – Когда репа в его корзине закончилась, он нагнулся, стал вырывать из земли новую и бросать ее в Бриттов. – Я не прекращу, пока вы не уберетесь прочь, – предупредил он. – И знайте, что только на этом поле больше тысячи штук. – Уберемся прочь? – переспросила жена капитана, увернувшись от особенно большой репы, летевшей ей в голову. – Мы проделали весь этот путь, чтобы увидеть принца, и пока не собираемся уезжать. – О, я могу отвести вас к принцу, – предложил крестьянин. – Он вам совершенно не обрадуется. Принц ненавидит воровство. Для воров у него есть только одно место – холодные подземелья под замком. Миссис Бритт побелела, как айсберг. – Подземелья? – переспросила она. – Нет, не надо. Мы не воры и можем заплатить за всю эту репу, даже за ту, которую ты швырял в нас. Жена капитана скрылась в карете и через мгновение вернулась с целой пригоршней серебряных монет. Крестьянин уставился на монеты и почесал затылок. Его волосы были цвета сена. – Что это? – спросил он. – Деньги, – ответили ему. – Наверное, он первый раз в жизни видит деньги, мама, – сказала одна из дочерей, и все шестеро захихикали. – Вовсе нет, – отозвался крестьянин. – Но вот такие монеты вижу впервые. – Ах да, конечно, – произнесла миссис Бритт. Когда над ними нависла угроза тюремного заключения, она стала гораздо более вежливой. – Держу пари, что ты никогда не видел наши северные деньги. Крестьянин прекратил собирать репу и уставился на женщину и девочек. Его глаза заблестели, когда он о чем-то подумал. – Вы сказали «северные»? – спросил он.