— Без геликона? — Геликониста нет! Рудо Кемёнеш в Остраву уехал, и приходится всякий раз из Частой геликониста звать. Подумай, кто сейчас побежит в Частую? Мужчине, может, на работу надо идти, а нам музыку начинать с самого обеда. Вот я сразу же о тебе и подумал. — Обо мне? — Ведь ты, надо полагать, кое-чему уже научился? — Песенки играть? — Не в песенках дело! Будешь делать вот так: хр, хр, хр… — А я сумею? — Ну тогда, по-моему, ты чистый болван! Целый месяц музыкальный инструмент терзаешь, хрипеть-то на нем можно бы уже научиться. Станешь делать: хр, хр, хр, хр… А не сумеешь, так для виду хоть надувай щеки. Беги сейчас же за геликоном, а через полчаса будь у меня. РУДО КЕМЁНЕШ ВЕРНУЛСЯ Совсем запыхавшись, я влетел в дом. Мама сидела за столом и щипала перья. — Не пыхти так, ты все у меня сдуешь, — сказала она. — Да я сейчас уйду… Не договорив, я вбежал в комнату. Что такое? На шкафу, на котором всегда торчал геликон, ничего не было. — Геликон где? — спросил я, бросаясь в кухню. — Геликон? Я только тебе сказать собиралась. Был здесь этот Кемёнеш и взял трубу. — Рудо? — Он самый. — Ведь Рудо в Остраве? — Нет. — Он там! — Он третьего дня вернулся. — Третьего дня? — Да. — И у нас был? — Был у нас, дома тебя не застал. — А что ему понадобилось? — Да ничего. Взял геликон и ушел. — Он взял геликон? — Ну да. — А почему вы ему отдали? — Отец отдал. — А почему? — Рудо сказал, что труба его. — Чья? — Рудова. — Совсем не его! — Так он сказал. — Дядя Загрушка говорил, что все трубы общественные. — Не знаю. — Почему же вы отдали? — Что ты на меня кричишь? — сердито спросила мама. — А зачем вы ему отдали? — Иди к нему и спрашивай с него! — Он мне не отдаст. — А почему он отдать должен? — «Почему, почему»! Кому ее дядя Загрушка дал? — Он тебе на то время дал, пока Рудо в Остраве находился. Вернулся Рудо, значит, и труба опять к нему перешла. — Она ведь не его! — Его… Вон там ведро, сходи-ка лучше к Ризику за водой. — Не пойду! — Что еще за «не пойду»? Ты у меня только не послушайся! — Не пойду! — Ну, без разговоров! — приказала мама. — А вот и не пойду! — Ах, вот как?! Мама встала и пошла за отцовским ремнем. Я схватил ведро и выскочил на двор. Там с досады и от злости я швырнул ведро в снег и пнул его изо всех сил. Этого делать как раз и не следовало: из сарая вышел отец. — Ты что делаешь? — удивленно спросил он. — Ничего! — Мариша, подай-ка мне ремень! — воскликнул отец, обращаясь к маме, и направился в кухню. В ту же минуту я оказался на улице. Я УШЕЛ ИЗ ДОМА