Каждый год с особой жестокостью убивали одну девочку, а Смитс Холлоу продолжал жить своей жизнью, будто ничего и не произошло. Но не в прошлом году. Год назад никакой девочки не было. А был мужчина – Джо Ди Муччи. Но это все равно очередной труп. Общественность не ропщет просто потому, что люди ни о чем не знают? Или – и эта версия куда хуже – знают, но по каким-то соображениям воспринимают это просто как неотъемлемую часть жизни в городе? Алекс потер глаза. Ты устал… Целый город не может состоять в тайном сговоре такого масштаба, и все ради… Полицейский не смог закончить мысль. Тайном заговоре ради чего? Ради того, чтобы каждый год приносить в жертву по девочке? Это что, город сатанистов? «Алехандро, это тебе не фильм ужасов», – отрезал он. Но все же происходит что-то странное. Наверху раздались шаги: тяжелая поступь, наверное, это Миллер только что проснулся и отправился в туалет, чтобы выссать огромный стакан газировки, выпитый за обедом. Алексу не хотелось, чтобы напарник увидел, чем он тут занимается. Миллер либо действительно ни о чем не догадывался (что крайне вероятно, ведь притворяться таким дурачком – тяжкий труд), либо помогает Кристи покрывать преступника. Как бы то ни было, Алекс не хотел, чтобы шеф прознал про его расследование. Офицер спешно вернул лишние материалы обратно в шкаф, сложив папки с документами про пропавших девочек в отдельную стопку, после чего взбежал по лестнице в приемную и украдкой взглянул направо. Дверь в туалет в конце коридора была закрыта. Это было так нелепо – будто он ребенок, который боится, что его за шалостью поймают родители. Алекс двинулся по коридору в сторону центрального помещения участка. Путь пролегал мимо кабинета Кристи, но дверь оказалась закрыта, и из-за нее не доносилось ни звука. Кондиционер в здании отсутствовал, и окна в центральном помещении были распахнуты настежь, но, впрочем, пользы от этого было мало – участок был как раскаленная духовка. До Алекса донесся свист проносившихся мимо автомобилей и трескотня красного дрозда, которую ни с чем нельзя спутать. Тяжелый воздух был неподвижен, и офицер не сомневался, что в здании остались только они с Миллером. Алекс бросился к своему столу, сунул папки в рюкзак, запрятал его в нижний ящик и постарался сделать занятой вид. Было несложно: ему все равно требовалось собрать разрозненные показания о сегодняшней драке в придорожной забегаловке в связный отчет – написание рапортов Миллеру никогда не давалось, так что этим занимался Алекс. «Что Миллер вообще тут забыл?» – подумал Алекс совершенно беззлобно. Напарник его вполне устраивал. Просто Миллер не выглядел заинтересованным в полицейской работе. Алекс мог предположить, что Ван Кристи в свое время с таким энтузиазмом принял его на работу во многом потому, что квалифицированного офицера в маленьком городе отыскать совсем непросто. Хлопнула дверь туалета. Миллер напоминал Алексу его детей: дверь нельзя просто открыть, обязательно нужно влупить ей об стену со всей силы. – Ты где пропадал? – спросил Миллер, пристраиваясь в позу для сна в кресле по другую сторону стола. – Выходил на свежий воздух, – солгал Алекс. – Тут совсем дышать нечем. Ты что, опять спать? – Завтра нам на ярмарку, – ответил Миллер, закрывая глаза. – Надо отоспаться, пока есть шанс. Алекс не возражал. Значит, он сможет хорошенько все обдумать в тишине. А подумать было о чем. Если все смерти приходились на 12 ноября, то почему этих двоих убили на этой неделе? Почему тела обнаружили в жилой зоне, а не в лесу? Это какой-то убийца-подражатель? А это сущий кошмар, если теперь этих психов двое. Но сколько бы их ни было, Кристи явно планировал расследовать это двойное убийство, как и все предыдущие. Притворяясь, будто ничего не произошло, и все жители Смитс Холлоу так ни о чем и не узнают. Или сделают вид, что ни о чем не знают. Алекс не был детективом. Его этому не учили. Но он раскроет Тохи и Кристи, покажет миру убийства, которые происходили у всех прямо под носом. Да, ты потребуешь справедливости, шериф Лопез. Но как? 7 Лорен и Джейк покинули лес той же дорогой, которой туда вошла Лорен, – через двор семьи Аракава. Белая «Мазда 626» миссис Аракавы больше не стояла на съезде, и девочка была этому рада. Отвечать на вопросы о том, что они несут в мешках, и почему зашла она в одиночестве, а вернулась уже с Джейком, совсем не хотелось. С этой точки открывался вид на весь тупик и выстроившиеся вдоль улицы дома. Лорен разглядела оранжевый «Гремлин» Джейка, припаркованный на подъезде к его дому – шестому по счету от тупика. Лорен жила всего в паре домов отсюда. Там стоял полицейский автомобиль, и девочка увидела, что мама беседует с офицером Хендриксом у почтового ящика. Первой мыслью Лорен было: «Супер, отдам ему пакеты прямо сейчас». А второй: «Но тогда мама узнает, чем я занималась, и будет в бешенстве». – Слушай, можем бросить пакеты в твою машину? Да, тут офицер Хендрикс, но в то же время мне не хочется, чтобы мама была в курсе, что я делала. – Конечно. Ответ прозвучал автоматическим – девочка бросила взгляд на Джейка и поняла, что тот даже не заметил ни полицейскую машину, ни маму Лорен. Он уставился на красный «Понтиак Фиеро», припаркованный перед домом миссис Шнайдер. – Это чья? – спросил юноша. – Не знаю. Я обычно не запоминаю машины. – Да, но кто вообще бывает у нее в гостях? Она же Злая Ведьма Запада во плоти. Лорен лишь пожала плечами: – Даже у Ведьмы Запада были летучие обезьяны, которые ее любили. – Они же ее слуги. Рабы. Они ее не любили. Только подчинялись ее приказам. И, вообще, ты же не считаешь, что это к миссис Шнайдер летучая обезьяна подрулила? Лорен хихикнула и прикрыла рот ладонью. – Зачем ты это делаешь? – Что? – Прикрываешь рот. У тебя красивая улыбка. В сотый раз за день к лицу Лорен прилила кровь. Почему она краснеет от каждой сказанной Джейком глупости? – Я просто… Ну, я рассмеялась, и это прозвучало глупо. Так что я себя остановила. – Или можно позволить себе посмеяться. Знаешь, это, вообще-то, не запрещено. Странно, но после этих слов Лорен впервые осознала, что не позволяла себе смеяться или в принципе быть счастливой с самого дня гибели отца. Большую часть года она лишь злилась: на маму – за то, что та недостаточно любила папу, на полицию – за то, что они не пытаются поймать убийцу, на Миранду – за то, что она изменилась, на себя – за то, что она оставалась прежней. Это осознание принесло ощущение легкости, которое Лорен не испытывала очень давно. – Ты прав. Мне не запрещено смеяться. – Но кто же к ней пришел? – Джейк снова показал на машину. – Не понимаю, почему это тебя так беспокоит. – Никто тут такую не водит. Я бы заметил. И машина не новая, то есть не может быть, что кто-то ее только что купил. У меня дурное предчувствие. – Забудь, – сказала Лорен и потянула юношу на свою сторону улицы. Возможно, если они будут держаться ближе к домам, мама и офицер Хендрикс их не заметят. Они явно глубоко погружены в беседу. Лорен ощутила неожиданный укольчик ревности оттого, что мама так сильно увлекла офицера Хендрикса (которого девочка наконец признала объектом своей безответной влюбленности, пусть и совершенно недостижимым, и которого вроде бы решила вычеркнуть из мыслей навсегда), что тот не замечает никого вокруг. А на смену этой мысли пришла другая – столь отвратительная, что Лорен захотелось стереть ее из собственного мозга. А с какой стати она с ним флиртует, если после смерти мужа еще и года не прошло? Впрочем, Лорен даже не знала наверняка, действительно ли мама флиртует. Но что-то в ее осанке, в том, как она держала голову, подсказывало, что все же да. Или, возможно, дело в том, как близко она стояла к офицеру Хендриксу. Но вдруг они стоят слишком близко, потому что обсуждают новые подвижки в расследовании убийства папы и не желают, чтобы их услышали? Лорен не верила, что причина именно в этом. Совсем не верила. Выглядело так, будто они флиртуют. Да какая тебе разница? (Потому что он не должен…) Он может флиртовать с кем пожелает. Вы с ним не парочка. (Но ведь и она не должна…) Ты же сама знаешь, что мама была несчастлива с папой. У нее что, нет права быть счастливой?