(Нет) Лорен впервые осознала, что действительно так думала. Считала, что у мамы нет права быть счастливой после гибели папы. До самой смерти ей дозволено лишь бесконечно страдать. И тогда Лорен поняла, как несправедлива к ней была. «Я стану лучше, – пообещала себе девочка. – Честно стану». Проходя мимо дома Лопезов, Лорен заметила Софию – та полола клумбы в переднем саду – и застыла на месте. – Что на этот раз? – спросил Джейк. К его чести, в его голосе не звучало то раздражение, которое юноша, наверняка, испытывал. – Не хочу, чтобы мама увидела пакеты или узнала, чем я занималась. Отдам их Софии, чтобы офицер Лопез взглянул на них, когда вернется домой, и отнес в полицию. А ты иди. У тебя работа. А еще не хочу, чтобы мама узнала, что ты был со мной. – Окей, – сказал Джейк и отдал ей второй мешок. – Я тебе вечером позвоню, ладно? – Ох. Эм. Да, – промямлила Лорен. Естественно, он ей позвонит. Он же хочет с ней встречаться. Он явно не собирается пропасть с радаров до самого вечера субботы. Юноша помахал ей на прощание и двинулся прочь, а девочка на мгновение застыла на месте: с пакетом в руке и странным ощущением в сердце. Надо наслаждаться всем этим: первым парнем, первым свиданием. Надо позволить себе ни о чем не думать, витать в облаках. Но Лорен этого не ощущала. Казалось, будто она делает что-то не так, будто ее утягивает куда-то, куда идти не следует. И Лорен знала, что это связано с девочками, бабушкиной историей и тем, что, может, она… (ведьма, ведьма, ты ведьма) – Лорен, все в порядке? В паре шагов стояла София Лопез: в зеленых садовых перчатках, обрезанных джинсовых шортах, топике и с ног до головы вымазанная землей. Из небольшого транзисторного приемника, поставленного у клумб, доносилась музыка. – Миссис Лопез, – сказала Лорен и глубоко вдохнула. – Я хочу попросить вас об огромном одолжении. 8 София Лопез разглядывала два свертка, которые Лорен Ди Муччи оставила на ее обеденном столе. Не хотелось их даже касаться: от вида пакетов внутри возникало смутное ощущение, будто перед тобой гранаты с наполовину выдернутой чекой. Но и оставить их на столе она не могла. Если Лорен права – а София видела, что сама девочка явно в это верит, – то содержимое свертков послужит крайне ценной уликой. А в столовой их совершенно точно заметит кто-то из детей и обязательно залезет поглядеть, что внутри. Как же удачно, что, когда объявилась Лорен, все трое ребят играли где-то на улице. До этого они резвились на заднем дворе, но, когда, наконец, вышли и соседские дети, толпа мигрировала на другой участок – туда, где на дереве был домик. Даниэль и Камила влетели домой на пару мгновений, лишь чтобы загрести целую кучу вкусняшек для продолжительного визита в этот древесный рай. Вал же решила, что на сегодня с нее хватит общества сестренки и кузена, и укатила на велосипеде в гости к подруге, что жила на другом краю города. София понимала, что пакеты необходимо убрать, пока дети не вернулись. Может, в шкаф в прихожей или в спальню на втором этаже? Женщина покачала головой. Наверх их нести не хотелось. Мешки были осквернены смертью – они отравят своим духом все, что находится в спальне. Смерть станет ходить во сне за ними по пятам – за ней и Алехандро, – и очистить комнату от ее смрада будет невозможно. «Не выдумывай», – твердо заявила София сама себе. Она не была суеверным человеком. Женщина была благочестивой католичкой и отлично знала, что смерть не умеет проникать в предметы, а при дурных снах следует вознести молитву Деве Марии. Но несмотря на это касаться пакетов она все равно не желала. Возможно, потому что она своими глазами видела, что убийца сотворил с девочками. Возможно, потому что миссис Шнайдер так вопила – вопила, как сирена, которую не получается выключить. Возможно, потому что последние несколько дней Алехандро выглядел таким же измученным, как когда они жили в Чикаго и он каждый день сталкивался со смертью. Она не желала их трогать. Эти пакеты – не ее ответственность. На Софию нахлынуло возмущение. С какой стати эта девчонка Ди Муччи вообще отдала ей эту мерзость? Женщина разглядела, что неподалеку стоит офицер Хендрикс и разговаривает с матерью Лорен. Могла бы и дойти до дома и отдать пакеты прямо в руки полицейскому. Но Лорен объяснила, почему она так не поступила: чтобы мама не расстраивалась от того, чем ее дочь занималась в лесу. Ее можно было понять. София замечала, что девочка всегда выглядела такой зажатой, такой тревожной, даже когда, казалось бы, ей положено веселиться. Улыбка никогда не касалась ее глаз. Необязательно быть психологом, чтобы понять, что смерть отца сильно выбила из колеи и ее саму, и Карен. Но София все равно не желала, чтобы эти штуки – вещи двух девочек, порубленных на кусочки – лежали на ее обеденном столе. Так что она набрала номер Алехандро и прямым текстом заявила, что он обязан сейчас же приехать домой и забрать их. 9 Райли прихлебывал слабо заваренный чай, который миссис Шнайдер подала ему в жутко вычурной фарфоровой чашечке. Но и это не помогло журналисту избавиться от неприятного привкуса дурных предчувствий во рту. Женщина держалась крайне настороженно, когда он позвонил ей и попросил об интервью. – Это вам еще зачем? Не хочу, чтобы мое имя мелькало в какой-то чикагской газетенке. Местная меня вполне устраивает. – Дело в том, что Пол Новак – мой товарищ со школьной скамьи, – спокойно ответил Райли. – Он мне позвонил, потому что беспокоится за родителей этих девочек. Понимаете, у полиции проблемы с опознанием, ведь жертвы из другого города. – А я тут при чем? – Я планирую подготовить подробную статью для своего издания, а вы выступаете ключевым свидетелем. Мне очень хотелось бы узнать ваше мнение о том, кто это сделал и зачем. На минуту повисло молчание, после чего миссис Шнайдер сказала: – Приходите ко мне домой в два часа. Этот Тохи ничего не предпримет для решения проблемы, пока на него не надавишь. Теперь мне это понятно. Она продиктовала адрес так быстро, что журналист едва занес карандаш над блокнотом, а женщина уже повесила трубку. В тот момент Райли было отрадно узнать, что миссис Шнайдер хочет надавить на Тохи. Стоило ему узнать о произошедшем от Новака, как у журналиста сразу создалось впечатление, что мэр не справляется с ситуацией. Кто-то в городе убивает детей, а впечатление от общения как с главредом, так и с Тохи, создавалось такое, будто всю историю стараются замять. А важно, чтобы люди знали, что происходит. Естественно, во имя общественной безопасности. А не потому, что это потенциальная сенсация, которую именно ты первым поведаешь всему миру. Но буквально с первой секунды, когда Райли устроился в сплошь усыпанной кружевными салфеточками гостиной, на журналиста вылился бесконечный поток желчи на тему семьи латиноамериканцев из дома напротив. – А один из них даже служит в полиции, вы можете себе представить? Как удобно. Сперва они приносят девочек в жертву для каких-то своих языческих ритуалов, а потом полицейский ловко подчищает улики и отводит всеобщее внимание в другую сторону. Миссис Шнайдер остановилась, чтобы набрать воздуха, и Райли воспользовался шансом вставить хоть одно слово: – Давайте вынесем за скобки вопрос, виновна ли эта семья, но почему, как вы думаете, тела подбросили именно вам во двор? – Потому что они меня ненавидят, – отрезала миссис Шнайдер и надменно вздернула подбородок. – Они хотят, чтобы я начала бояться собственного дома. Мне неспокойно на душе с самого дня их переезда, и они знают, что во всем районе я одна вижу их насквозь. Но не одна в городе. Я и еще несколько человек уже составляем петицию с требованием, чтобы этих людей арестовали. Райли поразило, что женщина оказалась готова зайти столь далеко. И хоть он не ожидал, что эта история принесет какие-либо плоды – петиции безумных старух обычно не оборачиваются арестами за особо тяжкие преступления, – но тем не менее. Миссис Шнайдер была полна решимости и кипящей ненависти. – Вот они и подкинули тела в мой сад в надежде, что я уеду. Они понимают, что никому, кроме меня, не хватит смелости заявить, что я знаю, кто они. А другие тела всегда находили в лесу, это же явная тактика запугивания! Райли резко выпрямился в кресле и поставил чашку на стол: – Какие другие тела? Глаза миссис Шнайдер заволокло дымкой, а губы искривились в непонимании: – Другие тела? – Вы сказали, что были и другие тела. В лесу. – Я сказала? – руки старухи замельтешили на коленях, словно выискивая что-то, чего там не было. – Да, – на секунду Райли показалось, что он наткнулся на грандиозную сенсацию – даже масштабнее убийства двух девочек. Но миссис Шнайдер уставилась в пустое пространство – получается, это просто очередная порция ее выдумок. Ну-ну, в лесу целый склад трупов, и всех их прикончили Зловещие Мексиканцы. Интересно, согласится ли Алехандро Лопез с ним побеседовать. Офицеры обычно не общаются с журналистами, не получив разрешения от участка, да и в Чикаго Райли чаще сталкивался с представителями пресс-службы полиции, чем с настоящими тертыми копами. А он сомневался, что в этом захолустном участке вообще есть пресс-офис. Черт, он даже к мэру в кабинет сумел завалиться без предварительной записи. – Да, – сказала миссис Шнайдер. Голос звучал задумчиво, будто издалека. – Тела. Эти девочки. Одна в год – как часы. Когда я была юной, думала, что окажусь в их числе. Но, видимо, мой номер ни разу не выпал в этой лотерее. Хотя, конечно, это не та лотерея, в которой хочется победить. Я была рада проиграть, и мои родители, наверняка, тоже – если они вообще об этом задумывались. Знаете, так удивительно: люди тут обычно об этом совсем не думают. Все обо всем знают, но не знают о самом факте, что знают. Даже если девочку забирают у них. Но, понимаете, сейчас не время. Меня это очень беспокоит. Сейчас неправильное время.