– А устрицы – это что? Ну, Тим и объяснил. Я сначала решила, что вот тут он точно прикалывается, потому что ну не может такого быть! – Они же живые! Их что, прям живьём едят?! – Не совсем. И не всех. Устрицу можно есть, только когда она свой срок отжила и икринки отложила. – Как-то это… странно, – у меня, честно скажу, даже удивиться толком сил не хватало. Я бы вообще, наверное, молчала, но почему-то хотелось с Тимом говорить. О чём угодно. Хоть об этих самых устрицах дурацких. Как будто если мы будем тихо сидеть, что-то случится. – Когда устрица отложила икру, она уже не живая в полном смысле. Её нервная система отмирает. И её можно есть. – Да? Ну ладно. Надо будет попробовать… Вот и повод на Марс слетать. – Там много чего интересного. Те же медузы… А драконы… Особенно дракончики… И вот тут мне стало страшно. Потому что такой улыбки – умильной и какой-то расслабленной, я у Тима никогда не видела. Он словно в транс какой впал. Но с чего?! – Тим… Ти-им! Вернись! Канонир, ответьте, вызывает второй пилот! – А? Что? Точно транс. Тим как будто проснулся, вздрогнул, заозирался даже. А у меня сердце в пятки ухнуло и как комок ледяной в животе. – Что с тобой? – Не, ничего. Может я всё-таки с Марса? Хотя я там жил. Долго. Ничего не замечал. А сейчас накрыло. – Накрыло… Воспоминаниями? – Ага. – А что, на Марсе есть драконы? – А? Да. Есть. Есть легенды про огромных каменных драконов. А ещё Драконами называют некоторых марсианских коммандос. Элиту просто Драконами, а элиту элит – Черными Драконами. Драконы – это бойцы с какими-то имплантатами. За счёт этого у них кости усиленные, мышцы, реакция гораздо выше и скорость. А есть Черные Драконы, они уже рождаются такими. Говорят… – и снова вроде как уплывает куда-то, – это потомки первых колонистов… – А дракончики? Ты говорил так, как будто это не люди, а существа какие-то… Ти-им! Ты точно в порядке? Что с тобой? Спрашиваю, а сама, кажется, сейчас в обморок от страха упаду. Потому что вдруг подумала: а если Око сумело добраться до него? Как-то? И что-то с ним сделало? Мне страшно было на Тима смотреть, но надо было. Нет, вроде всё чисто, но сам он словно… не здесь. Вернее, так. Он тут, со мной, но и где-то внутри себя. А если он там заблудится и останется?! – Дракончики… длакончики, – странно поправился Тим, – это маленькие каменные дракончики. Говорят, что раньше, когда у первых Черных Драконов рождались дети, к ним из пустыни приходили друзья. Когда ребёнок начинал ходить. Длакончики росли вместе с ребёнком, а когда человек погибал… или умирал от старости, они уходили обратно в пустыню и замирали навсегда, превращаясь в скалы. Там, на Марсе… – Тим!!! Я его за плечи схватила, тряхнула – но мне же эту тушу с места не сдвинуть! Тогда я его позвала, не просто голосом, а как бы… всей собой. Не знаю, как объяснить. Просто чтобы вытащить его оттуда. Ну, куда он проваливался. И, похоже, вот на этом мои силы целиком и кончились. Совсем. Нет, я не сознание потеряла. Я уснула. Вот реально: Тим очухался, спрашивает: – Что такое? Я что-то не то сделал? – а я хочу ответить, а не могу: глаза закрываются. Он вроде меня подхватил, встал – а дальше ничего не помню. Ни как он меня на платформу нёс, ни что там дальше было… Да я даже взлёт проспала! Ну, да вы сами это знаете. Сколько я там продрыхла в итоге? Двадцать шесть часов или двадцать семь? Но главное, когда я проснулась, мы были уже в Пространстве, Тим сидел рядом, и в каюте вкусно пахло кофе. А больше мне ничего и не надо. Нет, надо. Всё то же самое – но на своём корабле. Но это будет уже совсем-совсем скоро. Найка Дин Найка смотрела на звезды. Ей это нравилось, и ради возможности стоять на обзорной палубе она готова была мириться с тряской и неудобством взлёта. Кстати, оказалось, что взлетать прямо с планеты, без стартовых столов, действительно намного тяжелее. И громче, и перегрузки сильнее, и трясёт так, что чуть ли не эмаль с зубов откалывается, да и вообще. А Инге, по словам Тима, даже не проснулась во время взлёта. Хотя, наверное, в медотсеке всё-таки поспокойнее. Но самое главное отличие этого старта от первого было в другом. Найка не боялась. Совсем. Хотя времени прошло всего ничего, она изменилась. Стала другим человеком. Лучше узнала себя. Смогла заглянуть туда. И стала сильнее. Нет, не так. Стала могущественнее. И это круто. Сейчас ей было смешно и немножко стыдно вспоминать, как она тогда испугалась. Когда поняла, что Хелен ушла и не может вернуться, и она осталась одна, и у неё не хватит ни сил, ни знаний. Огромный, чужой, непонятный мир навалился со всех сторон, а она, как до встречи с Хелен, ничего не могла ему противопоставить. Весь страх, все кошмары слились в одном существе где-то в сердце этих давящих катакомб, и Найке надо было что-то с ним сделать, но она не могла. Не могла. Никак. Она в какой-то момент даже пожалела, что Ин и мистер Тим вытащили её из-под завала, что она не умерла и не осталась там. Но это была минута слабости, с которой она справилась. Потому что знала, что сделала Инге, чтобы вернуть её. Когда она заблудилась в серой мути и не могла понять, куда идти. Это было очень страшно, но потом липкую вуаль смыла волна света, и появилась Инге, протягивая руку: «Сюда!», и с её ладони полилось такое родное, тёмное, холодное и чистое. Это было именно то, что надо, Найка рывком вернулась в своё тело – и только потом поняла, что произошло. И чего это стоило Инге. А дальше всё было просто. Если уж Ин смогла пойти против своей природы, чтобы спасти её, Найку, то неужели она может – имеет право? – отказаться от того, что способна и должна сделать? Найке, если честно, было плевать и на планету, и на её жителей, и на террян. Но она хотела спасти друзей. И уж совсем не хотела, чтобы Ин рыдала на груди Тима, захлёбываясь слезами и проклиная себя. Если Инге смогла, то сможет и Найка. Ведь ей проще. И они заплатят за слёзы её подруги. И это действительно оказалось просто. Надо было только вспомнить, как это делала Хелен, и решиться. После первого же поглощённого адепта в ней словно, цветок начала, распускаться Сила, с каждой секундой становилось легче и перестали болеть раны, Найку словно подхватила и понесла тёмная волна… Это было прекрасно, чудесно, сказочно… И, разумеется, она изменилась. Нравились ей эти изменения? Пожалуй, что да. А Инге всё ещё переживает о… – Я тебе не помешаю? «Ну вот, стоило подумать, и она тут как тут», – Найка улыбнулась. Ин всегда была вовремя. – Нет, конечно. Просто мне тут нравится. Они такие красивые. – Да… Они постояли рядом, глядя на звёзды. Интересно, что видела на обзорном экране Инге? Нет, понятно, что смотрят-то они на одно и то же, но вот что она видит? Как Найка: ледяной храм Смерти, застывший в вечной холодной гармонии? Или что-то другое? Интересно было бы хоть ненадолго посмотреть на мир глазами подруги, разглядеть то, что недоступно им с Хелен. На миг Найку кольнуло что-то вроде зависти: Инге-то, судя по всему, может видеть и воспринимать обе Силы. Вот только, похоже, ничего в этом нет хорошего. Если её каждый раз будет так на кусочки рвать, как там, в пирамиде… Нет, спасибо. Мысли о Хелен отозвались теплом и нежностью. Как только Найка осталась одна, она попыталась связаться с Хелен, чтобы сказать, что всё в порядке, что у неё всё получилось. Она легко нашла наставницу, и первая секунда неожиданного для Хелен контакта сказала Найке всё, что нужно, и даже больше. Никакие слова не могли заменить безумного облегчения, радости, тепла… А за ними Найка ощутила что-то ещё. Нечто такое, что Хелен пыталась скрыть, спрятать. Но Найка без труда успела уловить это «нечто». Хелен испугалась. Когда на Найку посыпались камни, к Хелен вернулись кошмарные воспоминания, и она слишком быстро разорвала контакт. И теперь прятала в глубине души стыд и сожаления. И страх, что Найка узнает об этой слабости и… станет хуже к ней относиться? Какая глупость! Неужели Хелен думала, что Найка не поймёт, или – подумать страшно! – не простит? И она просто раскрыла свои мысли и чувства навстречу Хелен, и эти секунды взаимной откровенности сделали их только ближе и роднее. Потому что теперь Найка точно знала: Хелен не играет с ней, не манипулирует. Всё – правда. И это было круто. – Най, я… – Пойдём в каюту? – Найка видела, что подруге надо собраться с мыслями, и решила дать ей время, хотя сама уже примерно представляла, о чем будет разговор. – Да, давай. Только к тебе, если ты не против. После старта с планеты Ока Матвеев распорядился выделить Найке отдельную каюту, но она так и оставалась с Инге и Тимом. Потом, когда они уйдут в гиперпрыжок, наверное, она переберётся в неё. Чтобы оставить этих двоих наедине. Но пока лучше было с ними. Найка слишком хорошо помнила, какими глазами посмотрела на неё Инге там, в пирамиде. И Найке хотелось видеть, чувствовать, что ни Ин, ни мистер Тим не шарахаются от неё, как от монстра какого-нибудь, не изменили отношение к ней…. Нет, не так. Они как раз изменили отношение. Они входил в пирамиду знакомыми, приятелями, а выбрались наружу, под серое небо, друзьями. И так будет и дальше. Теперь Найка в этом не сомневалась. И пока её каюта служила им маленькой собственной кают-компанией. – Ну давай, рассказывай, – Найка забралась с ногами в кресло, копируя Хелен. Уж очень ей нравилось, как грациозно и соблазнительно та умела устроиться что в кресле, что на какой-нибудь кушетке. Найка только надеялась, что в её исполнении это получается не очень глупо. – Най… Тьма. Тьма, что поселилась во мне… Ты её видишь? Понимаешь, что это? – Да. Понимаю. Найка разлила по стаканам апельсиновый сок. Разговор предстоял долгий. Конечно, Хелен объяснила бы лучше, но, в конце концов, Найка уже не та местами наивная девочка, которая улетала с Тираны. Что она, не сумеет, что ли? – И что оно такое? – Я знаю, что это, но… – Не можешь сказать? – Инге поджала губы. Найка задумалась. Она была уверена, что Инге уже давно сама всё поняла. Что же, выходит, нет? Но не полная же она дура? Нет, конечно. Ин просто надо выговориться. Проговорить всё вслух, обсудить. Точно так же, как она сама выговаривалась Хелен, которая называла это непонятными словами «сеанс психоанализа в домашних условиях». Ну, с этим-то Найка справится! Наверное. – Нет. Не понимаю, как сказать. Я же тиранка, а мы… Как бы объяснить… Мы все несколько религиозны, даже если называем себя атеистами. Ну, то есть мои объяснения будут не из области рационального, сплошь всякая мистика. – А… – Инге вытаращилась, а потом прыснула: – Найка, да ну тебя! Ты забыла, что я почти мамбо? – Тут забудешь, в пустоте, – Найка кивнула на стенку каюты, где, по её мнению, был космос. – Там нет пустоты, наши каюты находятся в центре корабля, потому что… – Ну вот, а ты говоришь, мамбо, – на этот раз они захихикали вместе, но Инге очень быстро снова стала серьёзной. – Ты меня пытаешься запутать. Объясняй, как можешь. Так что оно такое? – Если совсем утилитарно, то не парься. Считай, что это Лоа. Да это Лоа и есть, если твоим языком говорить. Только очень могущественный. Обращайся к Ней, как к своим Лоа. И имей в виду, ты теперь… – Найка заколебалась, не зная, говорить или нет. – В общем, если тебя убьют, ты встанешь. Как Майк. Ну, скорее всего. – Чё?!!! – Инге аж побледнела, вернее, посерела, да так, что Найка забеспокоилась. – Ничего себе «не парься»! Нет уж, объясняй подробно. – Ладно. Но объяснять буду, как сама понимаю. Не факт, что это всё так и есть в точности, – и добавила, не удержавшись: – И учти, это слегка подвинет твой внутренний мир. – Знаешь, мой внутренний мир и так уже… двинутый. Так что… – Инге залпом выпила сок и налила ещё. Лучше бы она этого не делала: руки у неё откровенно тряслись. Найка не совсем понимала, что так дико напугало подругу, но решила продолжить объяснения. – Хорошо. Тогда слушай, – они много раз обсуждали это с Хелен, так что она без труда подбирала нужные слова. – Есть религия. Она обращается к богам, которых так или иначе создали разумные существа. Не важно, живые они, как Око, или вымышленные, как большинство на Тиране. Все они плод разума разумных существ, извини за тавтологию. Чем сильнее эти существа в плане веры, или, как в случае с Оком, пси-возможностей, тем сильнее боги. Но, в любом случае, эти боги, не важно, материальные или информационные, зависят от своих адептов. – Пока всё понятно, хотя я не со всем согласна. И мой мир с места не сдвинулся. Вроде бы, – Инге нервно хихикнула. – Хорошо. Эти боги… Они просто реалии, как ты, я, Тим или ИИ этого корабля. А есть некие силы, явления, абсолюты. Жизнь, Смерть, Боль, Любовь и так далее. Чем… абсолютнее эти силы, тем сложнее до них достучаться, и тем это опаснее. – Чем? – Чем? – Найка задумалась. – Ну, смотри, есть Любовь. Ты к ней обращаешься, получаешь силу, любовь близкого человека, ещё какой-то профит. А с другой стороны, ты оказываешься в зависимости. Тебе нужно, чтобы тебя любили, тебе будет больно, если любимый тебя бросит… Каждое использование абсолюта оставляет в тебе след и укрепляет связь между вами. Именно через этот след ты получишь силу, чтобы встать после смерти. И ты можешь вызывать его, оперировать это самой силой… Ну, то есть делать то, что ты сделала… там. Но если след ослабевает, его надо подпитывать. – Найка думала, что успокаивает Инге, но получалось только хуже. Она уже без усилий ощущала нарастающий панический страх подруги. Он был очень притягательный, и с любым другим Найка поиграла бы, но не с Ин. – Это не значит, что ты обязательно должна убивать. Ты можешь лечить людей, защищать их во время боя или катастрофы. Главное, его использовать, обращаться к нему. Если след нормально насыщен, то убивать и вовсе не придётся. Главное, не дать ему истончиться, иначе будет плохо. – Получается, что это не след. Скорее, связь. Коннект. А чем плохо-то? Может быть, он просто… усохнет и сойдёт на нет? Обламывать надежду Инге не хотелось, но уж раз она решила говорить правду, то придётся. – Нет, сам по себе он не усохнет. А что будет… Могу показать на примере. Конечно, если пообещаешь не обижаться. – Не обижусь. Постараюсь, по крайней мере.