«Убери от меня это отродье!» «Но, Мигель… Мигелито… Почему ты так говоришь? Это же наша малышка, ты же так хотел…» «Я сказал – убирайся, шлюхина дочь!» Пол больно бьёт по лицу, по боку, вышибая воздух. Хочется закричать, но дыхания не хватает, в груди словно разливается огонь, сквозь оглушающий звон в голове слышны глухие удары. Один, второй… «Не надо! Мигель, не надо! Пожалуйста! Мигель!» «Заткнись, заткнись, заткнись!» Какой страшный, мокрый, хлюпающий звук… И когда наконец-то получается коротко, с сипением, вздохнуть, воздух оказывается наполнен странным запахом. Сладким, противным, пугающим. Тогда я не знала, что это. Теперь знаю. Кровь, моча, дерьмо. Запах смерти. Ты знаешь не только это. Мой отец убил мою маму? Да. И ты готова считать, что люди достойны твоей защиты и помощи? Кажется, я всегда это понимала, всегда это помнила – и всегда хотела забыть. Мой отец убил мою маму. Но почему я ничего не чувствую? Моё равнодушие пугает меня куда сильнее, чем то, что я только что узнала. Потому что ты превращаешься в чудовище. Ещё немного, и ты станешь такой, как Хелен. Ты же не хочешь этого, верно? Не хочешь питаться чужими кошмарами? Смотреть на всех, как на пешки? А ты идёшь в этом направлении семимильными шагами. И если сейчас – именно сейчас! – ты не отступишь, назад дороги не будет. И семья Рада действительно отвернётся от тебя. Ты ведь не хочешь этого? Не хочешь? Тогда ты знаешь, что надо делать… Да, знаю. Я делаю шаг вперёд. «Ну и тупая же ты тварь! Я не пла́чу потому, что всегда это знала! Вернее, догадывалась. А вот теперь – знаю. И что изменилось? Да ничего! Поэтому и не собираюсь рыдать в уголочке. Я тебе больше скажу: я простила отца. Так что тут у нас только одно чудовище, и это не я!» Простила? И вот это – тоже простила? Пальцы отца сжимают плечо так, что, наверное, останутся синяки. Опять. Вот только страшно, потому что совершенно непонятно, с чего он такой злой. Он не пьян, а когда он трезвый, ему всё-таки нужен повод, чтобы наказать. А я вроде ничего такого не сделала… Отец тащит меня за собой, он огромный, я с трудом успеваю перебирать ногами: если упаду, он просто поволочёт дальше, а это больно и унизительно. «Папа! Почему?..» «Заткнись, bruja!» «Куда мы?..» «Icierra el pico!» На улице ждёт электрокар, дверца открывается, отец заталкивает меня на заднее сиденье. «Вот! Как договаривались. Вернёшь вечером. Если эта шлюшка не появится завтра в школе, опять будет вой. И не покалечь!» Я знаю, что будет дальше. Я не хочу вспоминать, что было дальше. Ты сама пришла ко мне, девочка. Ты решила, что достаточно сильна, чтобы справиться со мной здесь, у меня дома. Ты будешь вспоминать! Получи всё это – или уходи! Боль. Боль и страх. Слёзы. Вкус крови во рту – я кусалась, и он разбил мне нос. Чужие руки, тяжёлое, противное дыхание. И боль. Она всё длится и длится, я не хочу кричать, но уже не могу, я скулю и плачу, мне больно, я вся грязная, и внутри, и снаружи, и кровь на серых застиранных простынях, мне больно, мерзко, грязно, папа, за что, я же ничего не сделала, больно, я же хотела быть хорошей… Сквозь транс я вижу, как один из псиоников слепо шарит по груди руками, сползает на пол и его начинает выворачивать. Подбегают медики, а на его место мгновенно садится новый пси. Простите, ребята, я должна… мы должны справиться с этим. У меня нет выбора. Если я отступлю, если дам ему отвлечься, вспомнить, что происходит, что здесь есть ещё кто-то, кроме меня, под ударом окажется десант. И тогда всё пропало. Ты думаешь о воспоминаниях? Да, вспоминай, девочка. И этого, самого первого, и всех последующих. Ты спрятала это под замок, замуровала в собственной памяти – но я открою все двери и сломаю засовы. Проживи всё это снова – каждого насильника, каждую минуту, каждую секунду боли, страха, отвращения и унижения! Вспоминай – и сходи с ума! Вспоминать? Да легко! Тим большой и тёплый. Я могу целиком уместиться у него на коленях – если свернусь клубочком. У Тима удивительные руки, сильные и нежные. Я люблю залезать к нему на колени, прижиматься к груди и слушать, как бьётся его сердце, и чтобы он меня гладил. А его дыхание пахнет мятными леденцами, потому что Тим сладкоежка, он любит мороженое и сладкую газировку. А глядя на него, и не скажешь. И я принадлежу Тиму – вся, целиком, до последней клеточки. Потому что сама так решила, а не потому, что кто-то меня ему отдал. И именно это – его улыбку, поцелуи, его руки на своей груди, горячую тяжесть его тела – я буду вспоминать. И сейчас, и завтра, и снова и снова. А всё остальное ушло. Развеялось, как дым. Это прошлое, и его больше нет. А что ты скажешь о будущем, самоуверенная девчонка? «Мы не летим на Теллур». «Что? Почему, Тим?» «Вернее, так. Я лечу. Ты – как хочешь». «Но мы же решили…» «Детка, ты не поняла? Я улетаю один. Пассажирским рейсом. Мистер Харт оплатил мне дорогу и отпуск – так почему я должен делиться с тобой? Посмотри на себя! Ты же никто!» «Но…» «Всё. Прощай» Это больно… Это так больно. Нет слов, нет дыхания, и мира вокруг нет, он медленно разваливается на части, я опять одна, но уже не так, совсем не так, как раньше. Это страшно, пусто, больно, а мимо окна медленно пролетает набирающий высоту флаер. А Тим не один, рядом с ним какая-то женщина, высокая, белокожая, я вижу только волну светлых волос. Сердце ноет и готово разорваться на части, и кажется, проще умереть прямо здесь и сейчас, чем перенести эту боль… Импульс инъектора обжигает плечо, спазм отпускает и становится легче дышать. Кто-то кричит: «Доктор! Скорее!» Нет, это не ко мне, со мной всё в порядке, это кто-то из псиоников… Нет. Я не дам ему умереть. Боли немного – ноет в груди, ноет рука в месте укола, болят мышцы, которые отпустило после судороги, но этого хватит. Боль – это сила, которой я теперь могу управлять. И я возвращаю человеку часть того, что он отдал мне, выкладываясь до конца. Потому что я – не одна. «Я не знаю, что я сделаю, если Тим на самом деле решит, что я ему не нужна. Но уж точно не покончу с собой, как тебе, видимо, хочется. Да, мне будет больно, очень больно. Но я люблю Тима и хочу, чтобы ему было хорошо. А ещё – я не одна. Есть Кира и Влад, есть Найка, есть Майк и другие ребята-готы. Даже Грегори, Хелен и этот Фальк-Макар из команды Матвеева… Есть мы. Я уже не одна». «Уверена? Ты уверена?» И вот тут оно меня подловило. Уж не знаю, Оку просто повезло, или оно догадалось, как курс сменить… Нет, думаю, это случайно получилось, оно меня дальше пугать хотело. В общем, эта тварь «выбросила» меня в Пространство. Я думаю, этого все, кто хоть как-то с космосом связаны, боятся. Оказаться в пустоте, без связи, в полном, абсолютном одиночестве… Испугалась? Да нет, в том-то и дело! Со страхом я бы справилась, оно же меня всю дорогу страхом достать пыталось, так или иначе. А здесь… Я ведь понимаю, что эта тварь картинки в основном из моей собственной головы брала. Ну, она и вытащила Туманность. А там конечно, страшно – но и красота такая, что дух захватывает. И мне не страх, а восторг концентрацию сбил. На секунду, может, на две, но это моё «Ах!» меня отвлекло. И тварь просто пропала. Хелен Её «офис» был похож на что угодно, только не на офис в обычном человеческом понимании. Выкрашенные в чёрный цвет стены блокируют не только шум внешнего мира, но и электромагнитное излучение. Никакой мебели или оргтехники, только маты на полу. Хелен приходила сюда отдыхать: окружающий мир наполнял энергией, но при этом ещё и давил. Давил, вытесняя всё, что ей было дорого в себе. Он буквально кричал в уши, бил в глаза, транслировал со всех сторон мысли: «Ты не такая, как все! Ты круче всех! Сильнее! Могущественнее! Ты не человек больше!». А ей не очень-то и хотелось быть не такой, и уж совершенно не хотелось становиться нелюдью. Но теперь это место должно было послужить для работы. Маленькой Найке пришло время повзрослеть. Конечно, надёжнее было бы пойти самой, но Хелен не хотелось путешествовать в компании функционеров МУКБОПа. Не то чтобы она была не уверена в своих силах, но мало ли какая идея взбредёт в голову этим озабоченным безопасностью Терры маньякам? К тому же грех было не проверить свою потенциальную дублёршу в деле. Чтобы, если Хелен в ней ошиблась, быстренько подобрать замену. Ту же Инге, например. Хотя нет, она не годится. Но это не проблема: не так уж сложно найти на Тиране очередную одинокую, неустроенную и при этом талантливую в чём-нибудь девочку-подростка. Хелен улыбнулась. Небрежным движением отбросила в угол туфли, отправила туда же одежду. В своём чёрном мембранном комбинезоне она почти сливалась с окружающей темнотой. Хелен легла и расслабилась, уставившись в потолок. Контакт установился мгновенно. «Мы заходим, я готова». «Хорошо. Помнишь, что надо?» «Да». Хелен ощутила, как Найка остановилась и замерла. Это уберегало от возможных травм: всё-таки чтобы освоиться, нужна пара мгновений. Хелен прикрыла глаза и открыла их уже на другой планете. «Смотри и запоминай» – подумала она и услышала восторженный шепоток в голове: