Еще раз вдохнуть, еще раз ощутить спасительное прикосновение воздуха к лицу… Гуннар Ларссон вынырнул, жадно вдохнул и уткнулся пальцами во что-то мягкое. С надеждой ухватился за спасительный поплавок как можно крепче… сработало! Он уже не тонул. Легкие наполнились кислородом, сладким, розовым кислородом. – Я доплыл! – гордо сообщил он, отдышавшись. – Почти пять метров! Хинкен не ответил. Лежит лицом вниз, наблюдает за подводным миром, будто на оленьей шкуре на зимней рыбалке. Лежит и заглядывает в прорубь – не клюет ли? Мертв, наверное… а может, и нет. Раскинул руки, как птица над морем, парит… По сравнению с той огромной тушей, которую Гуннар безуспешно тащил к машине, выглядит почти грациозно. Чудовищного пивного брюха не видно, оно под водой, но наверняка именно они, эти два или три пуда жира, держат его на плаву. Ирония судьбы – те самые пуды, помешавшие Гуннару подтащить Хинкена к машине и спасти его жизнь, теперь спасают жизнь ему самому. Поменялись ролями. Все поменялось, все наоборот. Он вцепился покрепче в бывшего товарища и подумал о Лидии. Что делать? Ничего. Он ничем не может ей помочь. Вокруг то сильнее, то слабее бурлила вода. Гуннар Ларссон из последних сил забрался на Хинкена и лег сверху. На секунду испугался, что утопит друга и утонет сам, но нет – тот ушел под воду, но совсем немного. Зато сам Гуннар оказался на несколько сантиметров выше. Подумал, как дико выглядит со стороны их экипаж. К тому же неустойчив. Волна посильней – и перевернется, начинай все сначала. – Спасибо, Хинкен, – пробормотал он. Голос сорвался на писк. Кто его знает, может, и услышал. Те, кто побывал по ту сторону и чудом вернулся, рассказывают, что даже после остановки сердца человек что-то слышит. – Спасибо, Хинкен, – повторил он, стараясь, чтобы вышло поубедительнее, чем в первый раз. – Никогда не забуду… ты спас мне жизнь. Неожиданно по телу Хинкена прошла судорога. Еле заметная, как при последнем, завершающем ударе сердца. Гуннар заставил себя не шевелиться, пока не понял: река. Он смотрел на бурлящие водовороты вспененной грязной воды, на плывущие доски, кусты, целые деревья. Значит, это та самая река, которую они с Хинкеном пытались приручить. Да что там приручить… разве так приручают? Приручают лаской. А они разрезали ее, как змею, несколькими дамбами, пропустили через ее тело электрические провода и в тщеславии своем чокались: вот это мы! Река побеждена и укрощена! А река словно дремала, словно и не замечала пыток и издевательств. Но теперь очнулась и вырвалась из клетки. Яростная, бурлящая и грохочущая. И уже не они, а сама река определяла, что ей делать. Она нас победила. И его самого, и товарищей по работе. Надо было строить выше, прочнее и надежнее. Только представить, что в эту минуту творится в конторе в Люлео… Огромное кирпичное здание “Ваттенфаля” позади Дома культуры. Он бывал там не раз, сидел на совещаниях. Вместе с Хинкеном. А что они делают сейчас? Щелкают как безумные по клавишам своих компьютеров? Бегают из кабинета в кабинет, как муравьи, и орут, перебивая друг друга? Какая разница… остановить реку, загнать ее в прежнее русло они не в состоянии. Это ясно любому, кто хотя бы неделю проработал в “Ваттенфале”. Небеса разверзлись. Адский поток не остановить – он стремится и будет стремиться к морю. Все надо начинать заново. Гуннар присмотрелся, и ему показалось, что в туче брызг и дождя он видит берег. Вернее, то, чему теперь по прихоти природы отведено быть берегом. Довольно далеко, но если не шевелиться, ближе не станет. Преодолевая боль и усталость, он начал по-лягушачьи неуклюже отталкиваться непослушными ногами. Очень и очень медленно, почти незаметно они приближались к берегу. Подумать только… на старости лет он, Гуннар Ларссон, все же научился плавать. Глава 31 Винсент заметил их дом издалека, но вида не подал. Незачем показывать Хенни, что он знает, где она живет со своим Эйнаром. Незачем ей знать, что он сто раз тут бывал. Подкрадывался, смотрел, если был за штурвалом, выбирал курс поблизости – типичный персонаж шведской комедии тридцатых годов. А у Хенни нет навыка ориентироваться с высоты. К тому же поглощена размышлениями. Склонилась над бумажкой. Святая… русые волосы свисают на лоб, как съехавший нимб. Три вещи. Только три. – Далеко еще? – притворно поинтересовался Винсент. – Погоди… Нет… вроде бы… погоди-ка… нет, думаю, подальше. – Уверена? Именно в этот момент они как раз летели над домом, на который Винсент охотно бы сбросил бомбу с напалмом, если б она у него была. – Сейчас посмотрю… нет, чуть подальше… Но он все же снизил скорость и завис в сотне метров от земли. Хенни лихорадочно осматривала окрестности. Поторопись, Хенни… Катастрофа приближается с каждой секундой. – Вон то… это не наша сельская дорога? – Откуда мне знать? – соврал Винсент. Конечно, знает. Это именно их сельская дорога. – О-о-о… Наконец-то… Она глухо простонала, встала в тесной кабине и прижалась к боковому окну, чтобы лучше видеть. Винсент начал снижаться. – В-в-вилла… – Хенни начала заикаться. – В-вилла… это же Эй… Эйнар! Это же его дом! Он поискал глазами. Спуск к реке… хоть и пологий, но для посадки слишком крутой. Вертолет может запросто завалиться набок. Но вон тот газон… лучше не придумаешь. Огромный. Наверное, когда-то был лугом, где паслись коровы. Автоматически проверил: линии передач, флагштоки, притворяющиеся травой кусты, телефонные мачты… ничего этого нет. Ровный, недавно постриженный газон. Покосился на датчик топлива: полбака. Хватит, чтобы выбраться. – Подожди здесь, – попросила Хенни. – Тебя? Кого я должен ждать? Тебя? У Эйнара же есть его чертов пикап, пусть на нем и улепетывают. Нет… пикапа нет. Хенни оставила его у конторы. – Ладно… подожду. – Обещаешь? – Пока не увижу эту… волну. Тогда поднимаюсь и никого не жду. – Спасибо, – пробормотала Хенни. Уже изготовилась выпрыгнуть. Винсент приземлился и отпустил рычаги управления. Посадка получилась довольно жесткой – ничего удивительного. В таком дурдоме и разбиться недолго. Хенни сорвала наушники, спрыгнула на землю и, пригибаясь под штормовым ветром от работающих лопастей, побежала к дому. Сорок-пятьдесят метров, не больше. Скрылась за углом. Десять минут. У нее максимум десять минут… в лучшем случае. Двигатель работает на холостом ходу, все готово, чтобы взмыть в воздух. Три предмета… она должна взять три предмета. Сколько надо времени, чтобы захватить три самые дорогие тебе вещи? Она же обдумала, записала… Фотографии. Мысль о фотоальбомах не давала Винсенту покоя. Неужели она не спасет альбомы? Хотя бы ради Ловисы… все остальное – наплевать. Он покосился на пустое сиденье – под наушниками белел листок бумаги. Забыла… неважно. Три вещи, всего три! Не так уж трудно запомнить. Даже ерунду какую-нибудь можно запомнить, а тут… сама же посчитала важным. Не без усилия воли удержался, не стал заглядывать в листок. Надо смотреть не на бумажки бросившей тебя жены, а на реку. Река как река. Невозможно представить, в какой ад она превратится через считаные минуты. Дом Эйнара, конечно, наиболее уязвим, но есть и другие. Построены вроде бы не так близко к воде, но вряд ли уцелеют. Всего-то в нескольких километрах вверх по течению дамба в Порси. Винсент почти не сомневался, что прорвет и ее, и тогда уровень поднимется еще выше. Хотя если вспомнить, что они видели, выше уже некуда. Выше – это всемирный потоп. А над потопом он, Винсент, порхает, как бабочка, на своем вертолетике. И тут он заметил девочку. Лет пять, от силы шесть. Розовая дождевая курточка, розовые же непромокаемые штанишки на помочах и резиновые сапожки – те совсем уж ярко-розовые. Тянет за собой крошечный велосипедик с опорными колесами. Винсента прошил такой спазм страха, что он едва не обмочился. Как она здесь оказалась? Откуда? Из какой-то соседней виллы… значит, там тоже есть люди? Девочка, осторожно оглядываясь, подошла поближе, за ней подбежал мальчонка. Такой же малыш, на пару лет постарше. Что они здесь делают? Их тут быть не должно! Неужели никто ничего не знает? Чем занимаются власти? Почему не предупредили? Он же сразу позвонил авиадиспетчеру, просил немедленно объявить тревогу… Винсент сорвал шлемофон и выпрыгнул. Ноги утонули в мокрой траве. Мать-Земля… опять. Он же твердо решил: никогда больше нога его не коснется земной поверхности… Дождь не унимался. Тихий, неторопливый осенний дождь. Летная куртка заблестела, будто ее смазали маслом. Он пошел к девочке, с трудом соорудив улыбку. – Привет! – Как можно более весело и миролюбиво. – Отолёт! – Девчушка округлила глаза и показала на вращающиеся лопасти вертолета. Нет, ей никак не пять и тем более не шесть. Года четыре, не больше. – А где твоя мама? Где мама? Девчушка сделала серьезные глаза и показала на дом. Винсент раньше не смотрел в ту сторону, а теперь увидел: во дворе стоит машина. – Побежали? – предложил он, очень стараясь, чтобы его слова прозвучали как приглашение к игре. И трусцой пустился к дому. Дети остались на месте. Они с удивлением смотрели на странного дядю. – Быстро! – крикнул он, обернувшись на бегу. – Бежим к маме! Его собственное запаленное дыхание заглушало рев лопастей. Форма хуже некуда, после ухода Хенни он совершенно забросил тренировки. Свернул во двор. В два прыжка взлетел по крыльцу и рванул незапертую входную дверь.