я себя сегодня хорошо веду но наверно поздно раз уже в аду © Sansonnet Хмыкнув, Обломофф побрел дальше. Его энтузиазма хватило ненадолго. Сочилась влага, делая налет плесени на бетонных стенах еще отвратительнее. Склизкая бледная масса, размазанная по крошащемуся бетону. Иногда хотелось придержаться за что-то ладонью, когда нужно было переступить через большую лужу, но он так и не коснулся пальцами, омерзение пока побеждало. За что, кстати, и поплатился, сильно приложившись коленом, когда споткнулся о выбоину. Теперь Пит брел, чуть хромая, по узкой бетонной дорожке вдоль толстенной трубы с нечистотами, размышляя, что он будет делать, когда уткнется-таки в очистное сооружение. Там же должны быть решетки? Он волочил за собой ржавую трубу, которую стоило давным-давно выкинуть, но теперь орудие казалось ему талисманом на удачу. Под ногами то и дело пробегали крысы, а от запаха резало глаза. Ему было уже плевать. Он шел и шел, через какое-то время от монотонного следования трубе глаза начали закрываться. Сказывались усталость и пережитый шок. «Эти тоннели никогда не закончатся, – думал Пит, – никогда. Я умру здесь. А может, я вправду уже умер, а? Может, это и есть ад?» Он попытался вспомнить какую-то молитву, которые иногда бубнила его бабушка, когда была уже совсем в преклонном возрасте. Не смог. – Просто супер, – а это снова включился в кармане его персональный Оракул. – Тебя еще не поймали. Где это мы, кстати? Замкнутое пространство, протяженное, похоже на какое-то подземелье? Никаких электронных устройств, зато близко что-то, создающее электромагнитное поле. Ого! Коллектор что ли? Давай, Петь, ты меня прямо удивляешь! – Я… – простонал задыхающийся Пит. – Больше… так… не могу… – Что значит «ты так больше не можешь»? Все ты можешь, не выдумывай! Дал бог дофамин, даст и норадреналин. – Че-го? – Тебе вот щас что не понятно было? Словарь процитировать? Пит понял, что больше не выдержит – один, в темноте, с поехавшим смартфоном, смешивающем в одной фразе слова: «дофамин», «бог» и «выдумывать». Он или закричит, или тоже рехнется. – Почему – я? Почему вся эта несусветная хрень происходит именно с мной, а? В мире миллиарды человек. Разве я – любитель приключений? Нет! Я не прыгал с долбаным парашютом и не фонился по бейсджампингу. Я хотел совсем немного. Прийти домой, посидеть, посмотреть сериальчик, выпить чего-нибудь, а? – В финском языке, – светским тоном заметил Оракул, – есть такое слово – «kalsarikannit» – выпивать дома в нижнем белье, не планируя никуда выходить. Отличное слово, да? Нужно наверх, пока умом поехал окончательно. Он снова выключил надоедливое устройство и принялся искать ближайшую лестницу наверх. Спокойно, черт возьми, спокойно. Помни про лодку, Петюнь. Просто помни про долбаную лодку… Впрочем, Пит оказался крепче, чем он сам о себе думал. Еще через полчаса пол начал заметно понижаться, и он уже шлепал подошвами модных изумрудных ботинок по глубоким грязным лужам. Изредка он слышал, как где-то по тоннелям ползают роботы – ремонтники или чистильщики, но к счастью, не столкнулись. Энди Ромашкофф Пятница, 21-24 Энди мрачно пил давно остывший кофе в своей машине, глядя, как его ангел отплясывает джигу над капотом, дразня ангела капитана Томина, главы отряда, прибывшего на подмогу. Широкоплечий, упакованный в черную новенькую форму, аж поскрипывающую, когда тот шевелился. – Я еще раз повторяю, – с плохо скрываемым раздражением проговорил Ромашкофф, – Птицы там каждый сантиметр просмотрели. Хотите взглянуть на список обнаруженных людей? – Это – ваша работа, – фыркнул тот, – за списками наблюдать. Мы прибыли на вызов, когда вы обнаружили подозреваемого. Но теперь его нет. Вы не можете его найти. Я не представляю, что еще нам тут делать. – Вы видели его характеристику? – перебил Энди, начинавший всерьез заводиться. – Какая мне разница… – Посмотрите! Томин глянул, маленькие глазки его расширились, и он присвистнул. – И это все – этот парень? – Ага. – И что-то еще добавилось за последние несколько часов? – Именно. – Вандализм? Нападение в бургерной? Уничтожение полицейского имущества? Ромашкофф сделал многозначительную паузу и продолжил доверительно. – Это – маньяк. И он слетел с катушек. Почему эта ориентировка не всплывала раньше? Потому что он был аккуратен, скрывался. А теперь перестал. Врывается в заведения. Бесчинствует в ботаническом саду. А вот – смотрите – вообще его снимок с какой-то девушкой в виарграме! – Боже, – помотал головой Томин, – девчонка-то – совсем ребенок. Она жива? – Не знаю. Я только что нашел этот кадр. Отправил диспетчеру – пусть найдет ай-ди – кто она, и попробует связаться. Силовик мрачно посмотрел в глаза полицейскому и внезапно протянул ладонь. – Серега. – Андрей. – Мы еще полчаса можем полетать сверху, – кивнул капитан, проникнувшийся серьезностью ситуации, – но полетаем час. Сделай, что сможешь, это чудовище нужно поймать. Томин вышел, принимаясь раздавать голосовые команды летающей технике. – Не мог же он под землю провалиться? – пробормотал себе под нос Энди. Пит Обломофф Пятница, 21-28 Пит наконец-то вылез наружу. Отодвинул люк и задрал голову вверх с единственным желанием – увидеть наконец небо. Облом. Над ним были бетонные плиты, уложенные на огромные опоры. Выход из люка оказался под каким-то мостом – черт его знает, где. Река – вот же она! – плескала волнами, разбрызгивая осколки отраженной луны, перемешивала их, мягко шуршала галькой. Какие-то подростки прятались тут же от вездесущих уличных камер. Они жгли в бочке строго запрещенный в городе костер, и красные отсветы скользили по их лицам. – А еще знаете, говорят, по городу ходит маньяк, – проговорила Алиса – толстая некрасивая девушка с синими волосами, отчаянно пытающаяся привлечь к себе внимание хоть каким способом, – Ночной Призрак. – Да ладно, сказки это все, – ее более худая и менее закомплексованная приятельница по прозвищу Фокси очень хотела подколоть синеволосую, но не могла сосредоточиться и придумать достаточно колкий комментарий – ладонь стоящего за ее спиной Алекса, скользнула за пояс ее юбки. – Никакие не сказки, – Алиса отхлебнула пива из большой пластиковой бутылки, вымененной у старшего брата на неделю слежения за работой домашних дронов, – он ходит по ночам, ищет вот таких же, кто слишком устал от этой цивилизации и предлагает вроде как экскурсию по ночному городу. По самым диким его местам. – А потом? – поощрил ее Алекс, радуясь, что ни от него, ни от Фокси сейчас не требуется никакого участия в монологе. – А потом нападает и душит чулками. Ме-е-едленно. Пока у жертвы глаза не вылезут из орбит. Алиса сделала еще глоток и закатила глаза. Ей в ее неполные семнадцать отчего-то казалось, что маньяк должен использовать исключительно чулочки. Ну может еще шипастые стебли роз. Или остро отточенный серебряный стилет… Конечно, смотри она поменьше готических сериалов, и читай побольше книг она бы знала, что стилет вовсе не имеет режущей кромки, ну вы понимаете… Эти подростки… – А чулки он сам носит? – неожиданно подал голос Микки, весь – ребра, вихры и очки. – А? – Ну откуда он берет чулки? Он их носит сам? Потому что, ну это было бы странно, если бы ходил по городу мужик с упаковкой чулок в кармане, да? Фокси почувствовала, что рука замерла – Алекс невольно заинтересовался вопросом, совершенно забыв о том, что ему сейчас полагалось делать. – Ну просто – не может же он их снимать с жертв? Да? – не унимался Микки. – А если жертва в джинсах? То есть, я хочу сказать, не очень-то задушишь человека его джинсами, даже если и заставить его как-то до того их снять. Алиса вздохнула, поняв, что вечер безнадежно испорчен. Вот почему в каждой компании находится такой идиот, которому только бы дурацкие вопросы позадавать?