Она лениво перевела взгляд на реку, пытаясь принять вид отстраненный и загадочный (на самом же деле отчаянно завидуя Фокси). А потом она заорала. В голос. Потому что отодвинулся канализационный люк с диким скрежетом, а из него кто-то полез. Пит попытался осмотреться, когда его оглушило дружным женским визгом. Измученный, с натертой ногой, голодный и отвратительно пахнущий, он двинулся туда, куда требовал идти его инстинкт – к огню, людям и еде. Подростки примолкли, как только он подошел к бочке. – Мы не хотим на экскурсию! – пискнула худая рыжая девчушка. Обдолбанная что ли? Да ну ее. Единственный, кто выглядел более-менее вменяемо – это тощий очкарик. Кстати, на нем был оч-чень привлекательный темный широченный балахон с капюшоном. Стоило поменяться, раз уж его ищут. Обломофф снял с себя дорогущий клубный пиджак, который, конечно, теперь стоило отдать в химчистку. Но и с условием этих расходов, поношенный он стоил на «Рыночке» столько же, сколько вся их одежда вместе взятая. – Мне нужно… – попытался Пит объяснить свою просьбу, но голос от долгого молчания и сырости сорвался на кашель, прервав фразу. – У меня нет чулок! – просипел парень, глядя куда-то с невыразимым ужасом. Пит проследил взгляд сумасшедшего, и увидел в своей руке все ту же трубу. Ага. Понятно. Потом он представил, как будет успокаивать, пацана, объясняя ему, что нужно поменяться, и сколько именно стоит пиджак. И зачем это нужно. И вообще, что ничего плохого он им не сделает. А труба – это все сплошное недоразумение. И сколько на это все уйдет времени… – Снимай балахон, – просто потребовал Обломофф, слегка качнув трубой. Синеволосая Алиса к концу этого действа успела нацепить, припрятанный до того в рюкзаке виар. Никогда еще худой торс Микки не набирал в Виарграме столько лайков, как в этой, освещенной сполохами огня сцене. «Ахтунг!!! Его худи украл Ночной Призрак!!!» Энди Ромашкофф Пятница, 22-31 Вертолеты все-таки улетели. Энди мрачно сидел в машине все так же прогоняя через виар картинки с уличных камер короткими нервными движениями пальцев. Сенсы поблескивали в лучах фонарей. Упустили. Как же мы его опустили снова? Сначала у суши-ресторана, теперь возле ботанического сада. Силовики поглядывали на него глумливо, собираясь улетать. Вот, мол, и вся польза от ваших Птичек. Внезапно мигнуло что-то красное – совпадение по поисковой форме. Обломофф! Снова он и снова… в Виаграме?.. Псих долбанутый… Перед изумленными глазами полицейского разворачивалась отвратительнейшая сцена. Парень – совсем подросток торопливо снимает с себя одежду, на лице его был неподдельный ужас. Маньяк нависал над ним, замахнувшись все той же ржавой трубой. На фоне – явно давилась от визга рыжеволоса девчушка, парень за ее спиной замер, выпучив глаза. – Тебя нужно остановить, – прошептал Энди, устанавливая координаты снимка в навигатор, – кто-то должен тебя остановить. Он крутанул руль, размышляя, что спасти этого подростка он не сумел. Мог бы, но не сумел. И вероятно, этот снимок будет стоять перед его глазами теперь до конца жизни. Пит Обломофф Пятница, 22-48 Пит брел вдоль реки, кутаясь в чужой балахон и чувствовал себя охотником, снявшим шкуру с пойманного в джунглях зверя. Можно выжить. Можно добраться до чертова ТЦ «Аврора» где-то там, у подножия башен Сити. Встретить нужного человека. Не попасться. Вот только почему ему всю дорогу встречаются сплошь психи? Сначала привязавшийся – хуже жевательной резинки к подошве – полицейский. Потом принявшаяся снимать его девчушка. Теперь еще эти подростки. Чулок у них нет. Какие еще чулки? А! Еще дерево, желающее рассказать про завирушку. Дерево было перебором. Может, если сойти с освещенных улиц, на грани с тьмой живут только такие? Память подкинула ему какие-то смутные образы бородатых крутых парней, называемых «хакерами», и о которых шептались, только выпив лишнего. «Вне системы». «Подпольная война». «Я ведь и сам теперь… хе-хе». – Еще не бросил дурить? – полюбопытствовал вновь включившийся Оракул. – Я даже выключенный пишу лог происходящего, в курсе? Посмотрел вот сейчас твое давешнее появление из колодца. Прэлес-с-стно. В стиле – не можешь стать детям добрым примером, стань жутким предупреждением. Ну по ночам они мотаться по городу теперь точно перестанут… Впрочем, он был не удостоен ответа и снова вырублен. К черту все железяки. У него есть направление. И веский резон дойти. Этого – достаточно. Энди Ромашкофф Пятница, 23-30 Дети были перепуганы до того, что протрезвели. В другой ситуации он бы сообщил в органы опеки об асоциальном поведении, но не теперь. Он расспросил жертв об инциденте очень деликатно. Теперь стало ясно, как ублюдок ушел от вертолетов – нырнул в колодец с дерьмом. Кто мог ожидать подобного? На миг перед его глазами мелькнула картина – вот он протягивает пальцы к крышке мусорного бака, а вот – отдергивает брезгливо. А вдруг Обломофф сидел прямо там? Бр-р-р. Энди записал все беседы, как жуткий мужик выпрыгнул из-под земли, как размахивал трубой и требовал снять одежду. Как в итоге отобрал свитер у худого паренька. На виар растянулась карта города. Вот река, вот мост, отсюда он двинулся направо по берегу, а дальше… Дальше путь лежал через Яму. Вот куда он идет. Вот почему он не попадал на камеры раньше. Он живет в старом районе, где нет камер, куда не заглядывают особо Птички. Бог знает, сколько преступлений он совершил там, скрыто от всех систем наблюдения. Монстр возвращался в свое логово. И Энди собирался последовать за ним. Пит Обломофф Пятница, 23-43 Пит понял, что заблудился, только оказавшись на плохо освещенной дороге между двумя старинными бетонными заборами, куда еще не добралась архитектура Пью-Эйдж. «Каждое здание – индивидуальность!». Впрочем, учитывая программные комплексы «смарт-дом», каждое здание и было индивидуальностью. Может даже, большей, чем его владелец. Справа за забором торчали, словно гнилые зубы корпуса какого-то старого-престарого завода. Наверняка отвратительно неэкологичного. Освещался двор синими прожекторами – означает, необитаемое здание, предназначенное к сносу. Слева был обрыв и здание не менее старого депо. В памяти всплыло слышанное в глубоком детстве слово «трамвай». А потом навстречу вывернули двое. Санек и Сизый не пили уже три дня. Это задолбало. А лох, идущий навстречу, был таким нервным и зашуганным, что тут явно было, чем поживиться. Ладно, будем честны. Сизый польстился на пару изумрудно-зеленых ботинок. Не, такие, конечно, только лохи носят, но в ломбарде «99 и 9» за них должны бы дать достаточно койнов. Хватит на пластиковую кегу пива. Они были из той породы парней, бывших здоровенными весельчаками в семнадцать и превратившиеся почти в развалин к двадцати семи. После четвертой промышленной революции необходимость работать пропала – все люди получали обязательную социальную страховку: жилье – десять квадратных метров, бесплатную еду, товары первой необходимости, основные лекарства, медицинскую помощь и отличный доступ в интернет. Вот только свободных денег свободных у них не было. А алкоголь в бесплатный паек – не входил. Иногда они находили поденную работу. Или кого-то кто угощал их. Или встречался лох. Искать лоха – было одним из немногих в их жизни развлечений. Чем-то что требовало везения и вообще – хоть каких-то активных действий. Только в такую ночь парни чувствовали себя живыми. Так они и встретились на одной темной дорожке – двое шакалов и первобытный человек со ржавой трубой в глубине каменного бурелома. В чем-то эта их встреча была предрешена. Ахретипичный сценарий. Первобытный человек слегка качнул своим оружием, когда шакалы остановились напротив. – Семки есть? – полюбопытствовал Сизый. Самое интересное, что пацаны помнили эту фразу из детства и считали ее чуть ли не ритуальной, никто из них не знал, что же такое эти «семки»? Но суть все отлично поняли. Ну вы понимаете. Эти традиции… Пит вскинул трубу, уже ни капли не сомневаясь в своих действиях… и получил здоровенным кулаком в зубы. Боль оказалась оглушительной, будто фейерверк в голове. Из глаз брызнули невольные слезы. Пит падал с велосипеда, пожалуй, это были единственные травмы, которые он получал за всю свою жизнь. Никто никогда его не бил раньше. Это новое ощущение оказалось оглушительным. Он провел дрожащими пальцами по губам – мокрое и липкое. Удивительно, как меняется ход мыслей человека после первого полученного удара. Пит вспомнил, что ему тридцать, что он – менеджер, и что в спортзал он ходит не чаще раза в две недели. И что у него лишний вес.