— Куда это школьники идут? Такой мороз, а они… — Где? — вскинулся Олег. Надышал в намерзшем окошке прозрачный кружочек и приник глазом. Вьюга уже стихла, на небе между серых облаков появились голубые просветы. По улице шагали десятка два учеников старших классов с лопатами, метлами. Среди них Олег приметил Миколу. Тот размахнулся метлой, чтобы стряхнуть на своих спутников снег с придорожной вербы. Но они успел разбежаться, и белая пороша обсыпала его самого. Все засмеялись, их смех долетел в хату. «В сад идут», — догадался Олег. Когда школьники миновали его двор, Олег оставил окошко, снова улегся на печи. Невеселые мысли снова одолели его. И победа не принесла радости, все от него отвернулись. «Погоди! — вскочил вдруг Олег. — А что, если?.. Ну конечно, так и сделаю!..» Мигом слетел с печи, начал быстро одеваться. — О! Куда это ты? — спросила мать. — Надо, мама, надо… — пробормотал озабоченно и выскочил из хаты. «Что с ним сегодня творится? — пожала плечами. — Как неприкаянный». Схватив на крыльце метлу, Олег выбежал за ворота, крикнул во весь голос: — Хло-опцы! Ученики остановились. — Подождите меня! — замахал метлой. Стояли, удивленно переглядывались. Олег, проваливаясь в снегу, бежал к ребятам. Поравнявшись с ними, сразу подошел к Миколе. — И я с вами пойду! — выпалил решительно. — Ты, Микола, не сердись на меня… И вы, хлопцы… Ну, так вышло… Тогда не подумал… Одним словом, Микола, на районные состязания поезжай ты. Микола хотел возразить, но Олег не дал, схватил его за руку: — И не думай отказываться! Ты же лучше меня бежал. Законно! Я так и Петру Денисовичу скажу. Только гляди, там-то уж не ищи себе новых дверей… Ребята засмеялись. Улыбнулся и Микола. А у Олега словно отлегло от сердца все горькое и обидное. В сад Микола и Олег вошли рядом. Глава четырнадцатая. Дедусь заболел Миколина мама, тетя Мария, сказала отцу Сашка, что дедусь Артем занедужил, и в тот же вечер отец повел Сашка к нему. Дедусь Артем почти никогда не хворал. Разве что иной раз простудится зимой или вдруг поясницу заломит. Но и тогда не жаловался на недомогание. Бабуся сама заприметит, скажет. — Ты полежал бы, Артем, оно и пройдет. Но где там — дедусь и слышать не хочет. — И чего бы это я ложился? Видишь, какие горы снегу намело? Нужно от хаты откинуть, а то стены отсыреют! — Я сама откину. — Э-э… — махнет рукой. — Твое дело у печи… У дедуся был свой метод лечения — труд. Не признавал ни лежания, ни лекарств: всяких там аспиринов, пенициллинов, кальцексов… Выпьет на ночь кипятку с калиной, залезет на жаркую печь и на следующее утро встает совсем здоровым. Лишь однажды свалил его грипп, лютовавший в селе. Бабуся испугалась, хотела вызвать врача, но дедусь не позволил. — Нечего дохторше зря голову морочить. Пусть детишек лечит. Три дня не слезал с печи, пил кипяток с калиной. На четвертый слез. Когда Сашко с отцом ступили во двор, бабушка Дарина как раз вышла из сарая — доила козу. — Давно заболел? — спросил тато, не здороваясь. — Он не болен, — ответила печально бабуся. — А что же с ним? — Старость… — вздохнула. И начала рассказывать: еще прошлой весной дедусь стал терять силу. Пойдет в рощу козе травы накосить, а коса не слушается, только мнет траву. Топор возьмет — тоже неладно выходит: не тешет. Полного ведра из колодца не вытащит. Сердится, ворчит, но разве этим поможешь… Летом в саду как будто бы здоровее стал. Всю осень, зиму — ничего… С приходом весны он опять в сад. Хотел посмотреть, как деревья перезимовали. И до того находился по грязи, что еле ноги домой приволок. — Да что это мы тут стоим? — спохватилась бабуся. — Пойдемте в хату. На дворе уже сумерки, а в хате и совсем темно. — Это ты, Павло? — тихо спросил с кровати дедусь. — Я. Дедусь попытался приподняться. — Лежите, лежите… Тато сел возле него на кровать. Сашко — рядом на стул. Странно Сашку видеть дедуся лежачим. Сколько помнит, всегда он был на ногах. Или грядки вскапывает, или косит, или бревно тешет, или тын переплетает… Спать ложился позже всех, а вставал первым. Не знал отдыха ни в выходные, ни в праздники. Соберутся, бывало, родственники, соседи, сидят за столом. Он примостится на краешке скамьи, перекинется словом с гостями, закусит кое-как и снова за дело — что-нибудь мастерит или чинит. За помощью к нему обращалось все село. Тому нужно окна застеклить, тому вставить зубья в грабли, тому тяпку наточить, тому заменить в бочке клепку, — все бегут к дедусю Артему. И он никому не откажет, разве что лентяям, гулякам да бездельникам: ненавидел их лютой ненавистью, считал хуже воров. Встретится такой на пути — дедусь отвернется, не хочет даже здороваться. Любил делать все аккуратно и красиво. Если косит, так ни одной травяной бороздки не оставит, если сено копнит, то одергает копну чистехонько, опояшет свяслами. — У вас что-то болит? — помолчав немного, спросил тато. — Ничего не болит. Стар стал. Не в силах уже ходить за садом. Нужно кому-нибудь помоложе передать. Потому и позвал тебя, чтобы посоветоваться. Сам же ты не придешь, совсем от нас отбился… — С председателем советуйтесь, пусть он подыщет замену. — И с ним посоветуюсь, и с тобой. — При чем тут я? — А при том, что ты лучше всех можешь помочь при этом деле. И не только в этом… — Я? Такое скажете… — Вот такое и говорю. Нужно тебе с Оксаной помириться — вот что. Вернуть ее домой, чтобы дети в разлуке не жили, чтобы отец и мать у них были. Да и меня бы она в саду заменила. Нет у нас человека, который лучше нее знает сад. Тато ничего не ответил, молча согласно кивнул головой. Сашко, чтобы не мешать их разговору, пошел к бабусе на кухню. Вернулся, только когда услышал спокойную мирную беседу. Потом бабуся пригласила их ужинать. Домой возвращались поздно. Отец расспрашивал Сашка о школе, Валентине Михайловне — бабуси и дедуся квартирантке: любят ли ее ученики, не озорничают ли при ней в классе. Она ведь еще молоденькая, сама как ученица. А потом спросил и про маму, про Юрка и Олесю. Сашко ведь недавно у них гостил… Сашко охотно обо всем рассказывал, и было ему весело и хорошо.