Начальник посмотрел на отметку времени на проекции экрана на белой стене кабинета. — Да, только завтра. Сегодня нам уже скоро по домам. — Хорошо, сэр. Дом Ахмеда оказался таким же, как остальные в посёлке, разве что несколько больше. И стада животных возле него не было. — Потому что я здесь — купец, — пояснил он. — Потому мне и автомобиль нужен. Потому я и на английском говорю. И детей учу. — Кстати, что с Джабаром? — поинтересовался Ян. — Будет жить. Ходить тоже будет, но не сразу, — пожал плечами хозяин. — Входите, друзья. — И он открыл перед гостями дверь. Их встретила женщина, в длинном коричневом платье и платке, закрывающем волосы. Ахмед сказал, что это Самина, его жена, а потом о чём-то говорил с ней на родном языке. По-английски она не говорила, а вскоре ушла, получив, как объяснил хозяин, указания о приёме гостей. Кресел или стульев тут не было. Сидеть нужно было на небольшом возвышении пола, покрытом ковром. Не было и традиционной посуды, Ахмед пояснил, что едят они из своеобразных глиняных горшочков. И пьют тоже, только те горшочки были поменьше. — Теперь всё не так, как когда-то. Но одно осталось, как и было: вино мы пьём только в особых случаях. Сегодня как раз такой: вам это нужно. Правда же? — Он подмигнул. — А если я присоединюсь к вам, Самина не будет возражать. — А если мы пригласим и её, то тем более, — предложила Лаура. — Вообще-то, у нас так не принято. Но, раз ты предлагаешь… — И женщину позвали к столу. А приготовленное ею мясо оказалось таким вкусным, что Лаура тут же, через Ахмеда в роли переводчика и под одобрительные кивки Яна, стала выяснять рецепт, чем немедленно расположила к себе хозяйку. Освещение, кстати, здесь было масляными фонариками. Ахмед объяснил, что в домах электричества нет. Электростанция совсем маленькая, и хватает только на насосную станцию и на мастерские, где стоят старые станки. — Мы многие детали для ремонта машины сами делаем. А как, по-твоему, она до сих пор ездит? Автоматы, кстати, сами делаем тоже. Они не так хороши, как те, что остались от старых времён, но всё же. — Ян теперь понял, почему так отличались друг от друга экземпляры оружия, которые он держал в руках в хозяйстве Натти. Некоторые, получается, были из старых запасов, а некоторые — сделаны уже здесь. Впрочем, автомат был весьма простой конструкции. — А патроны вы научились делать сами? — спросил он. — Мы можем. Но пока у нас есть те, что остались. Хорошо, что лежат в сухом месте. Когда … было государство, это всё лежало на военном складе. У вас этого нет? — У нас запрещено оружие, — объяснил Ян. — Мы прячем то, что получаем от вас… До поры до времени. — Во всяком случае, вы оба хорошо научились стрелять. — Скажи, Ахмед… А вам … никогда не приходило в голову напасть на нас, на наш город? Или, может быть, не вам, а тем, кто напал на вас, с кем мы сражались сегодня? — Может быть, Ян никогда не задал бы этого вопроса, если бы не выпил вина. Но ответ, который он получил, был неожиданным. — Мы, наверно, могли бы это сделать, — если у вас нет оружия. Но зачем? Что у вас есть такого, чего нет у нас, что нужно нам? У вас нет земли. У вас нет скота, ты же сам сказал, что у вас его не разводят, и не едят мясо. Да и тот, кто приходил к нам до тебя, говорил то же самое. У вас нету даже столько ткани для одежды, сколько могло бы быть нужно нам. Потому что, хотя в вашем городе живёт много людей, но у многих нет своей одежды, они носят одно платье по очереди. У вас нет оружия, — вы получаете его у нас. У вас даже домов, можно сказать, нет, если в одном доме живёт не семья, а чужие люди. Да, у вас есть лекарства, и ещё кое-что, что иногда бывает нужно нам. Но, если мы захватим ваш город, это исчезнет. Кто будет делать эти лекарства? Поэтому или для нас будет бесполезно нападать на вас, или … мы потеряем даже ту возможность получать что-то, которая у нас есть сейчас. Хотя, не скрою, мне приходилось отговаривать некоторых наших молодых парней. Но я убедил их. — Этим заявлением Ахмед явно набивал себе цену, выступая этаким гарантом неприкосновенности города. Впрочем, Ян знал, что непрочную на вид прозрачную стену не так-то просто на самом деле преодолеть. Ахмед и его люди просто не имели понятия об установленных там системах безопасности. Даже он сам знал далеко не всё. Но сейчас интересно было не это. — Вы считаете нас … бедными? — Не обижайтесь, друзья, но мы считаем тех, кто живёт в ваших городах … больными. Ведь ваши прадеды имели всё. У них были большие богатые города, у них были земли с посевами, у них был скот. У них были машины, о которых мы можем мечтать, и даже такие, которые мы не можем себе представить. У них было много оружия, — они могли властвовать над такими, как мы. Но они сами отказались от всего этого, — и почему? Чтобы не превратить степь или лес в поле? Чтобы в воздухе не было дыма? Чтобы не убить корову? Но ведь всё живое живёт так. Всё живое есть друг друга. Всё живое … борется за территорию. Люди тоже это делали — всегда. Ваши предки установили такой порядок, что эта борьба шла … путём богатства, а не убийств. А потом они решили, что любая борьба — это плохо. И ушли из тех городов, что у них были, с тех полей … туда, где вы живёте сейчас. Чтобы не менять ничего вокруг, и чтобы не бороться друг с другом, они … сами посадили себя в тюрьму. Нас, правда, туда не взяли, но это для нас и лучше. Даже когда … бывает так, как случилось сегодня. Кстати, до того, как ваши предки ушли, такое случалось намного реже, потому что … не обязательно было убивать. Были законы, и можно было иначе бороться за лучшую жизнь. Но даже когда случается так, — мы всё равно живём. Нас могут убить, но мы свободны. — Ты удивишься, но именно поэтому мы … занимаемся тем, чем занимаемся, — ответил Ян. — Именно поэтому мы здесь. Потому что мы хотим жить. Потому что это плохо, когда всё равно, работаешь ты или бездельничаешь, — живёшь одинаково. Потому что когда тебе запрещают есть то, что даёт силы, чтобы ты не хотел и не мог ничего изменить вокруг себя, — это жестоко и несправедливо. Потому что у нас отобрали то, что было у наших прадедов, — и ради чего? Я не знаю, можно ли это вернуть, но кем мы будем, если даже не попытаемся? После ужина Яна и Лауру отвели в большую комнату, где они могли переночевать. Кровати, правда, тут не было, — видимо, соплеменники Ахмеда не слишком любили мебель, а может быть, в этих местах было мало деревьев (это же не Город Луны с его парками). Зато ковры были толстыми и мягкими, так что усталые гости быстро заснули. И не знали, что хозяин поехал навестить раненого сына, — Джабар был женат, и лежал в собственном доме под присмотром супруги. Удостоверившись, что его жизни ничего не угрожает, Ахмед выяснил у него подробности боя, как видел его Джабар. Впрочем, ничего такого, что противоречило бы увиденному им самим, да и рассказу гостей, он не услышал. К тому же, Джабар был слаб от потери крови, и отец решил его не утомлять. Но, уже собравшись уходить, услышал вопрос: — Скажи, а там, в этом городе … все женщины такие, как эта Гарриет? — Не могу сказать, что видел многих из них, — покачал головой Ахмед. — Думаю, многие выглядят похоже. Но другую такую вряд ли найдёшь. Там даже среди мужчин не найти много способных стрелять во врага. — Наверное, ты прав, отец, — сказал Джабар, и скоро заснул. А Ахмед только покачал головой, выходя на улицу, чтобы сесть за руль и вернуться к себе домой, где гости уже досматривали первый сон. 23 23. — Не хотел бы я пережить такое, — покачал головой Натти, выслушав рассказ об их приключениях. …Разумеется, с утра Ян вместе с умельцем из числа людей Ахмеда запустили насосы, и вода вновь поступила в оросительную систему. Правда, самому Ахмеду пришлось присутствовать тут же, в качестве переводчика, потому что помощник по-английски не говорил. Зато смотрел на Яна если не как на божество, то как на пророка. Или как на героя. Впрочем, все, кого они встречали на улицах посёлка, смотрели на Яна и Лауру примерно так же. — Ты пришёл, чтобы спасти нас от жажды и голода. А спас ещё и от смерти, — объяснил ему Ахмед. — Думаю, ты преувеличиваешь наши заслуги. — Ты просто не понимаешь… Эти люди уже убивали нас. На этот раз они хотели убить как можно больше, и разрушить. Если бы у нас многие погибли, и мы остались бы без воды, которой орошаем поля, — остальные быстро умерли бы от голода. Ты не дал им сделать ни одно, ни другое. Кроме того, ты рискнул жизнью, хотя ничем нам не обязан. Мы просили тебя только починить эту машину, ты не обязан был сражаться. Но решил… — Иначе они всё равно бы нас убили. Так что, на самом деле, какой был выбор? А почему они хотят убить вас? — спросил Ян. Они ехали в направлении Города Луны, и именно он сидел сейчас за рулём грузовика. Ахмед показал ему, как управлять машиной, и решил, что здесь, где не было ни людей, ни животных, можно позволить гостю получить удовольствие. А теперь пожал плечами: — Они ненавидят нас так давно, что сами не помнят, что было тому причиной. Но мне кажется, они просто пользуются этой ненавистью, чтобы получить наше зерно, наш скот, наше золото и наших женщин. — Так было всегда, сколько существует человек, — ответил Ян. — Потом … на какое-то время люди попытались жить без этого, и то не очень получалось. Чтобы получилось, они переехали в наш город, и другие такие же. Действительно, у нас нет такого насилия, и редко бывают убийства. — Даже то, что происходит сейчас, действия неизвестного убийцы, ополчившегося на их организацию, — ничто по сравнению с тем, что случилось вчера, не то что за один день, а за один час. — Но … ты сам сказал, что вам даже нет смысла стараться что-то украсть у нас, потому что у нас нет того, что может быть вам нужно. Вот до чего мы дошли. Вот такие машины, — он как раз повернул руль, чтобы объехать невысокий холм, — когда-то придумали и делали … наши предки. А теперь мы потеряли всё это, и многое другое. И я должен просить тебя научить меня водить… У нас многие люди за всю жизнь ничего не делали, и ничего не сделали. Скажи, ваши люди … хотели бы жить так? — Не знаю, — сказал Ахмед. — У нас никто об этом не думает, потому что это невозможно. Хотя, если бы было возможно… Наверно, нашлись бы те, кто захотел. Люди ленивы, и кто-то согласился бы ради этого жить так, как вы. Они договорились, что оружие и продукты (погостив у Ахмеда, Ян попросил, чтобы, кроме мяса, им дали ещё и сыр) в оплату за проведённый ремонт им привезут через день. Ему нужно было организовать разгрузку, и, узнав получше Ахмеда и его людей, теперь он имел обоснованную надежду, что его не обманут. Это были люди чести, а он для них теперь — героем. А такой статус очень на пользу деловым отношениям. Так что предстояла ещё одна встреча, и уже скоро. А может, и не одна. …Вот об этом и узнал теперь Натти. Он, конечно, принимая автомат Яна, сразу заметил, что из него стреляли. И из пистолета Лауры тоже, но она оружие не отдала, только вставила в обойму несколько патронов взамен тех, что расстреляла в схватке у насосной станции. Ян тоже взял пистолет и положил в небольшую сумку. Конечно, носить оружие в городе — незаконно, но это меньший риск, чем встретиться с убийцей, будучи безоружным. — Только не рассказывай об этом никому. Из наших тоже, — попросил Ян. А потом попрощался, и они с Лаурой выбрались на поверхность, вытащили спрятанные велосипеды и неспешно поехали домой. Девушка ехала в этот раз первой, и, казалось, нарочно выбрала длинный маршрут. Впрочем, им некуда было спешить, выходным у обоих был и завтрашний день. Вероятно, она хотела поговорить. И начала: — Это не машина, верно? — Конечно. Это первое, что нужно будет вернуть, если мы… — Тебе так понравилось? — перебила она. — Да, но дело не только в этом. Ехать, куда хочешь, и не тратить на это силы, не быть ограниченным тем, сколько у тебя сил, — и есть свобода… — Понимаю тебя. Но мне, наверно, Ахмед не позволит… Он думает, это не женское дело. — На секунду она улыбнулась, и Ян хотел было пошутить, что тогда, действительно, придётся дождаться их победы. Однако Лаура перевела разговор на другое. — Мы всё-таки … убили людей. Я — двоих или троих, и одного ранила. Когда они были совсем близко. А ты… — А я не считал. — Сейчас в его голосе не было никаких эмоций. Лаура подумала, как странно: обычный парень из Города Луны, мирный инженер, вдруг превратился в воина, — правильно сказал этот Ахмед. Превратился не только благодаря тому, что сделал (может, у них действительно не было тогда выбора), но и тому, как говорил об этом. — В бою имеют значение только наши жизни. Меня мучила бы совесть, если бы я сам пошёл грабить и убивать невинных. Но … ты сама видела, что было наоборот. Эти убийцы пришли туда, где были мы, чтобы убить наших хозяев. И уже начали это делать. У них ведь были потери до того, как мы вмешались. Так что … я советую тебе … унять свою совесть. Это не тот случай. А если совесть не уймётся, то заставь её представить, что могли бы сделать с тобой, если б ты попала к ним живой… — Да, ты прав, конечно. Я понимаю это. Умом. Потому и … помогла вам с Джабаром… — Это следовало понимать так: но совести не прикажешь. Ничего, подумал Ян, поймёт со временем. И уже скоро. И тоже решил сменить тему, и, по возможности, свести всё к лёгкому разговору. — А я думал, ты просто решила мне помочь, чем бы я ни занимался! Лаура чуть притормозила, так, что теперь они ехали рядом, и серьёзно сказала: — Конечно, я пошла за тобой… — Ну и хорошо. — Если бы они сидели дома на диване, то сейчас обнялись бы, но при езде на велосипедах это было невозможно. — Да, с самого начала, когда… А ты обратил внимание, что… Ну, у меня-то есть причина. — На её лице снова появилась улыбка. — Но как … за тобой пошли все наши… Ты же занял место Дока только во время этой встречи. Почти никто из них не знал тебя раньше, но почему-то они стали делать то, что ты говоришь. Они позволили тебе приказывать им. Но кто меня удивил ещё больше, так это Джабар. Он … вырос в этом мире, он опытный боец. Не то, что мы… Но тоже подчинился, не стал спорить, а, наоборот, сделал то, что ты сказал. Он тоже пошёл за тобой. Хотя больше всех понимал опасность. — У него тоже не было выбора. И теперь, после ранения, он станет героем среди своих, — усмехнулся Ян. — Может быть, и станет. Но он и не спорил, когда ты сказал, как нужно действовать. Как ты это делаешь, что люди идут за тобой? — Это был слишком серьёзный разговор, им хотелось сделать его хотя бы отчасти шутливым. Но не очень получалось. Вот и сейчас он ответил серьёзно: — Не знаю… Наверное, когда … другие люди растеряны и не знают, что делать, я предлагаю… И, если им кажется, что я говорю правильно, а сами они не могут придумать ничего другого, им ничего не остаётся, как идти за мной. Что Алану, Натти и всем остальным, что Джабару… Ладно, давай выезжать из этого парка. Не знаю, как тебе, а мне хочется уже оказаться … в более привычной обстановке. Как ты думаешь, Оскар там не проголодался, не соскучился..? — Вас ведь, кажется, уже предупреждали, капитан? Дэвис потёр лоб ладонью. Опять этот контрольный отдел… А этот тип, кажется, особенно настойчив. — О чём, мистер Гам? — По поводу вашей сотрудницы, патрульного офицера Лауры Мартинес. — Меня просили просто поговорить с ней. — Разумеется, в контрольном отделе помнили обо всём. Или помнили их компьютеры. Даже если в прошлый раз звонил другой сотрудник, — это не имело значения. — Что у вас к ней опять? — Мы подозреваем, что она причастна к вредоносной деятельности. Вы же помните … все эти рисунки? — Конечно. Но причём тут Мартинес? — удивлённо спросил капитан. — Она не смогла бы сделать их, да и рисовать не умеет. — Мы и не думаем, что она сделала это лично. — Голос этого Антуана Гама, подумал капитан, звучит более по-полицейски, чем у самих полицейских. Не только по интонации, но и по употребляемым оборотам. Сухой канцелярский язык. В обычной жизни люди так не говорят, да и сами они старались общаться друг с другом … как-то проще. Вот со штатскими… А теперь он, начальник участка, сам оказался в роли того с кем общается представитель власти, и ему это не понравилось. — Но эти рисунки — только вершина айсберга. Вы, наверное, в курсе, что недавно обнаружен убитым Теодор Конради, который скрывался двадцать лет. Есть основания полагать, что он создал целую подрывную организацию, и что она не прекратила существование с его смертью. Также мы считаем, что ваша подчинённая имеет к ней какое-то отношение. — О чём вообще идёт речь? Чем эта организация занималась, или занимается, кроме пачкотни на стенах? — осведомился капитан. И получил ответ, которого можно было ожидать от сотрудника контрольного отдела: