18 18. — Так чем ты займёшься сегодня? — спросил Мишель. Как обычно, он передавал смену, а Ян принимал. А сам вопрос, с точки зрения последнего, был странным. — Что значит — чем? Откуда я знаю, что именно у нас случится? — Ян сделал паузу. — Если случится. Впрочем, хотя серьёзные происшествия случались редко (к счастью), такого, чтобы смена прошла вовсе без проблем, почти не бывало. Иначе их работа была бы не нужна. — Ну… Может, изобретать что-то будешь снова? — усмехнулся Мишель. — Тебе же, кажется, ещё не надоело… — Я изобретаю не здесь. Только подаю идеи с компьютера. — Это было естественно: такие предложения поступали в рабочую сеть, и потом изучались теми, кто принимал решение: внедрить или отвергнуть. — У тебя ещё есть время заниматься этим … где-то ещё? — Ну, не могу же я не думать… — Ян пожал плечами. — А ты не хочешь чем-то подобным заниматься? — А я уже пытался. Никому ничего не надо… Если всех всё устраивает и так, то зачем мне лезть из кожи? Ты тоже к этому придёшь, вот увидишь. Ну, пока. И Мишель исчез за автоматическими дверями. Ян раздал задания нескольким подчинённым, — у него были опасения по поводу работы некоторых систем тепличного комплекса, и он поручил проверить их. А сам остался в кабинете, — пока. И задумался: с чего это Мишель завёл такой разговор? Да ещё именно сейчас. Неужели это совпадение? С учётом того, кем он теперь был. А особенно — что собирался делать. Сегодня и в ближайшие дни. Начать он решил с фасоли. А для этого сказал Димитрису: — Нам нужно проверить семяраспределитель. — Пойдём сейчас, сэр? — переспросил тот. — Да. — Ян поднялся со стула, повесил на плечо сумку, и они вместе направились к лифту. Нужное помещение было на два этажа выше. Агрегат, который нужно было проверить, — Ян сделал вид, что его работа тоже вызывает беспокойство, — отвечал за распределение и размещение семян, из которых появлялись ростки, впоследствии размещаемые в гидропонной системе. Впрочем, сами семена тоже не в обычный грунт высаживались. Здесь применялась совсем другая технология проращивания: они размещались на расстеленной такни, пропитанной питательным раствором, а потом сверху прикрывались ещё одним слоем. А уже когда прорастали, готовые растения «переселялись» туда, где давали урожай. Устройство, похожее на печатающую головку 3D-принтера, перемещалось над поверхностью, размещая семена у предусмотренном программой порядке. Яну было просто убедить всех, что нужно сделать профилактику механических сочленений. — Останавливай машину! — скомандовал он, и Димитрис отключил питание. Разбираем его… — Нужно снять бункер с семенами… А куда их девать? — Ян выбрал работника, который раньше не занимался этим, вовсе не случайно. Хотя всем сказал, что просто хотел научить парня, как делать это. — Ссыпай вот в этот пакет. И давай сюда. — Ян спрятал пакет в свою сумку. Потом они продолжили разбирать устройство. На счастье, несколько шарниров, действительно, были изношены. Хорошо, что их заменили вовремя, объяснил Ян, теперь устройство будет работать без перебоев. Если им повезёт. — Кажется, собрали, — вздохнул Димитрис. — Можно заполнять бункер? — Да. Засыпай. — Ян передал ему пакет с семенами. Точно такой же, в какой тот недавно ссыпал содержимое бункера, но не тот. И сами семена были не те, хотя выглядели точно так же. Без генетической модификации, которая позволяла человеку, съевшему приготовленное из них блюдо, ощущать себя сытым, хотя его тело получало минимум энергии. Здесь всё было наоборот: приготовленная из растений, которые должны были вырасти из этих семян, пища должна была дать едоку как можно больше сил. Но главное, что из них же будут выращены новые поколения растений. А генетический анализ никто проводить не станет, — такая процедура не была предусмотрена. Первые партии новой пищи попадут к людям через несколько недель, — в тепличном хозяйстве урожай собирали быстро. Кто-то почувствует себя лучше, ощутит прилив сил, и даже не будет понимать, почему. (Хотя, подумал Ян, это всё равно не сравнишь с тем, когда ешь мясо, хотя бы иногда…) А в следующие дни то же само будет сделано с другими растениями. Морковь, капуста, салат… Даже арбузы… Больше всего Яна поразило, откуда взялись семена, которые шли на подмену. А те, что изымал из бункера, он просто выбросит. Что ж, не жалко… Док, разумеется, одобрил его замысел и предоставил всё необходимое для операции (Ян забирал это в тайнике; кто оставлял там «посылку», оставалось тайной). И дал кое-какие пояснения. Казалось, он знал всё о жизни в этом городе. Отпустив Димитриса, чтобы тот мог заняться своей обычной работой, Ян возвращался в свой кабинет, думая о том, что, возможно, то, чем он занимается, и будет самым важным, что он сделает в жизни. Даже если об этом никто не узнает. Нужно сделать всё, чтобы не узнали. Но чувство всё равно было пьянящим… А ещё — никакой контрольный отдел не поймёт, что он сделал. Люди, которые работали там, привыкли следить за чужими мыслями, но следить с помощью компьютеров. А вот в том, что они смогут проследить за чисто физическим действием, совершаемым голыми руками, а не по сети, Ян сомневался. Да и в том, что смогут догадаться о таком, — тоже. Это же нужно предполагать, что кто-то додумается до … настоящей подрывной акции по отношению к тем идеям, на которых и построен их город, вместе с другими такими городами, хотя людям-то этой пойдёт только на пользу… Есть ли там кто-то, кто сможет..? Добро пожаловать в реальный мир, парни! — злорадно подумал он. А может, и девушки тоже. Ян никогда не встречал человека, работающего в контрольном отделе, но это и неважно. — Вот так… Был человек — и ничего не осталось… Они сидели на диване в квартире Лауры. Оскар был выпущен из клетки, немного полетал по комнате, посидел на дверце шкафа, полазил по жалюзи, — вообще, попугай, казалось, больше любил лазить по разным поверхностям, чем летать. А ещё птица, подумал Ян, когда жако решил удостоить гостя своим вниманием. Прилетел, сел на плечо, потом перебрался на подлокотник и уделил внимание кольцу с чипом-идентификатором. Внимание в понимании попугая предполагало стремление разгрызть означенный предмет, так что Яну пришлось убрать руку, думая о том, что, в случае утраты идентификатора, его придётся восстанавливать. И объяснять причину порчи: «погрыз попугай»! Ну, какой чиновник в это поверит? — Да, жаль, что я не знал Элеонору, — кивнул Ян. — Судя по твоему рассказу, она была хорошим человеком… — Да… И … как раз недавно … говорила, что мне не нужно быть одной. И… — Я понимаю… — Для Лауры, понимал он, это выглядело теперь так, как будто покойная подруга их едва ли не благословила… — А то, что ты сказала… Разве не всё сделано именно ради этого? — Что ты хочешь этим сказать..? — Порядки… Почему, ты думаешь, я … согласился… — Несмотря на серьёзную тему, которую они обсуждали, Ян поневоле рассмеялся, потому что попугай вновь сел ему на плечо, потом свесился и сунул клюв в карман, где лежал смартфон, с явным намерением погрызть аппарат. — Оскар, что ты делаешь?! — Иди сюда, птица! — рассмеялась и хозяйка. — Что-то ты сегодня неразговорчив. Иди-ка домой… — Поднесла руку, и Оскар сел на неё. Лаура встала и подошла к клетке, попугай послушно перепрыгнул на неё, а потом спустился по прутьям, — вниз головой, — и, наконец, зашёл в открытую дверцу. Оказавшись внутри, перескочил на жёрдочку, а потом начал кланяться присутствующим, но разговаривать, действительно, не желал, хотя Лаура утверждала, что он хорошо это делает. Ян, правда, ни разу ещё этого не слышал, хотя и читал, что жако — самые умные и разговорчивые среди попугаев. — Так вот… Я когда-то думал об этом… Понимаешь, у нас сделано всё, чтобы человек жил, а как будто и не жил. Чтобы после него ничего не осталось. Ни наследства, ведь ни у кого из нас ничего нет, даже одежду вы берёте напрокат. Знаешь, сколько людей считают меня чудаком за собственный велосипед? И не понимают, зачем, ведь я не всё время на нём езжу… Но почти ни от кого не останется и того, что он сделал, ведь большинство людей … всю жизнь ничего не делают. Им даже книгу написать не о чем. Ведь не только никто не уезжал из города, — и за пределами своего района не все бывали. Так построено всё, чтобы и дом, и работа, у кого она есть, и, скажем, твой спортзал, — всё было рядом, чтобы не нужно было никуда ходить или ездить. Ни у кого из нас даже впечатлений от чего-либо нет… Если у человека нет ни собственности, ни впечатлений, ни того, что он сделал, — можно ли сказать, что он живёт, а когда он умрёт, кто скажет, что он жил? — Ты так говоришь … как будто жить и незачем… — сказала Лаура. Ян подумал, что настроение этим разговором ей точно не поднимет. Но, во-первых, для этого существовал Оскар. А во-вторых, ему самому нужно было выговориться. А с кем можно было обсудить подобное..? — Жить… Мы ведь не выбираем, рождаться нам или нет, верно? А вот работать… Помнишь, когда … у нас было первое свидание, в кафе. Ты ведь знаешь хозяйку, правда? Я заметил… Так вот, она ведь вынуждена много работать. Содержать кафе — не такое простое дело, я это отлично понимаю. Или взять нас. Я много работаю, причём ночами. Ты вообще рискуешь жизнью на своей службе. Или взять, скажем, учёного, такого, каким был Док, до того … как захотел исчезнуть. Каждый из нас … делает что-то, и что получает взамен? Ведь мы живём практически так же, как те, кто не делает ничего, получая свой безусловный доход. Та же одна комната, ну, у меня хоть вещи свои, а не напрокат… Дело даже не в том, что … кому-то не хватает… На самом деле, чего ещё мы можем желать? Вроде бы хорошо, когда никто не умрёт с голоду, и не останется без крыши над головой. Но … вот если бы ты заплатила за что-нибудь, и не получила этого… Тебя просто обманули бы. Было бы обидно, правда? А когда мы тратим силы и время, но не получаем ничего, чего не было бы у тех, кто ничего не делает? Разве это не то же самое? Ты же сталкивалась с кражами, правда? — Конечно, по мелочи … бывает, — подтвердила Лаура. — Потому что … что можно у нас украсть? Но если у тебя украли что-то, что ты купила… Вот ты работала, чтобы это купить или даже взять напрокат. А кто-то нагло вытащил у тебя из кармана и пользуется. Работала ты, а пользуется он. Это плохо, правда? А разве все те, кто живёт на безусловный доход, не делают то же самое? Кто-то работал, а они живут за его счёт. Мало того, живут не хуже, чем он. Знаешь, в чём разница? Если меня обворуют, я обращусь в полицию, ты приедешь и арестуешь его. А эти… Полиция защищает их, а не меня, за чей счёт они живут. И ещё, вору нужна ловкость, которая в другой ситуации может сослужить хорошую службу. А от них — какой толк? — Я … никогда так не думала об этом. — Лаура надеялась, что их не прослушивают. Впрочем, полиция таким почти не занималась, да и насчёт контрольного отдела, — она сомневалась. Те полагались на компьютеры. Но уверенной-то на сто процентов быть никогда нельзя… Хотя, если их слушают, значит, и так про них что-то знают. Частный разговор — не преступление. Наверное… — Хотя, может быть, и чувствовала что-то такое. Потому и оказалась с Доком. Но … ты разложил по полочкам… — Я часто задумывался: а какого чёрта, вообще, я занимаюсь этим? Трачу время, силы, — ещё и на дорогу, — общаюсь с недоумками… Ради чего? Можно ведь ничего не делать — и жить в такой же квартире, есть такую же еду, ничего другого у нас всё равно нет… Велосипед я уже купил. Ради тряпок своих, а не напрокат..? Мог бы выкрутиться, но… — Ян вздохнул и развёл руками. — Что я тогда буду делать, проснувшись утром, и целый день? Вот поэтому и ты выходишь на своё патрулирование, правда..? — Да. Потому что… — Можешь мне не объяснять. И… Вот это вот стремление как можно меньше передвигаться, как можно меньше занимать места. И уж точно никуда не уезжать из города. Мы ведь учились в школе. Мы знаем, как сто лет назад можно было, живя, скажем, в Стокгольме, сесть на самолёт — и оказаться в Америке. А теперь… И всё это — ради чего? Чтобы не нарушать природу? Но природа-то нас не щадит. И животные не все такие ручные, как Оскар. И… Там, где раньше были города, в которых жили наши прадеды, теперь, наверно, заросли. Человек сам отказался от борьбы, сам запер себя здесь. Из борца он стал ничтожеством. Потому что кто-то вбил в головы наших дедов, что борьба — это плохо, жестоко. И в природе, и между людьми. И вот посмотри, до чего мы дошли… Знаешь, почему я так легко согласился сотрудничать с Доком? Потому что — что они нам сделают? Они же гуманные, и смертной казни у нас нет. Что они нам сделают? В тюрьму посадят? Но … там тоже проявляют гуманность. Условия, почти как в наших квартирах. Только по городу ходить нельзя. А нам нельзя за пределы города. Велика ли разница? Мы немного потеряем, в случае чего. И когда ты понимаешь это… По-другому думаешь о возможностях, понимаешь? О соотношении возможностей и риска. Вот у нас безопасно ходить по улицам, преступления бывают нечасто, верно? Уж ты-то знаешь… Но это ведь не потому, что люди боятся тюрьмы, и даже, извини, не потому, что так хорошо работает полиция. Это потому, что у нас нечего красть. А с другой стороны, с этой едой… О которой говорил Док, которая предназначена для того, чтобы человек чувствовал себя сытым, но не имел сил ни на что… У него нет сил даже на преступления. Короче говоря, нам не дают умереть раньше времени, но … разве нам дают жить? — Да, ты прав. Я чувствовала что-то такое… Ты можешь сформулировать… Ян посмотрел на часы, а потом обнял подругу и сказал: — Правда, когда я говорил о тюрьме… Пожалуй, одного там точно нельзя себе позволить. — Но мы не собираемся попадать туда, верно? — Лаура ответила на это объятие, и впервые за время этого разговора по-настоящему улыбнулась. И они поняли, что сейчас не время говорить о жизни в городе и о том, чем занимается организация. Всё, что было за стенами комнаты, перестало существовать… 19 19. Убийца планировал свою новую операцию. Он думал об этом именно так, и удивился бы, если бы узнал, что Ян Хенриксон описывал этим же словом свои собственные действия. Разумеется, они не знали друг о друге, — к частью для обоих. «Наш друг»… Убийца прекрасно знал, как его называют полицейские. Идиоты… Впрочем, как и те, кого он выбрал в качестве жертв. Впрочем, он не считал, что это его выбор. Это они сами выбрали свою судьбу. Он ведь не заставлял их заниматься тем, чем они занимались… Они сами приняли такое решение, а значит, приняли и риск. Они ведь должны были понимать, что это может кому-то не понравиться. И не только контрольному отделу… Главным было то, что теперь он знал достаточно, чтобы … нанести удар. То, чем он занимался до сих пор, было только подготовкой. И информационной, и психологической. Для него самого. Да, главное — информация. И, разумеется, тщательная подготовка к самому удару. Правда, перед ним теперь встанет новая проблема. После этого дела не только его враги, но и полиция может догадаться о многом. А главное — о его цели. Конкуренты? Да, полиция вместе с контрольным отделом могут стать таковыми, если поймут, против кого он действует, и чего добивается. И, разумеется, их много. Будет ли у них больше шансов? Пожалуй, нет. Они идиоты, если до сих пор не поняли, что происходит. Даром едят свой хлеб. В те давние времена, когда можно было держать в доме кота, сказали бы: «мышей не ловят». (Убийца, как и большинство горожан, никогда не видел не только живого кота, но и живую мышь.) Они даже не вышли на старт. А он уже продвинулся довольно далеко. И не только по пути убийств, главное — сколько он знает. В то же время, это дело не будет похоже на предыдущие. Сама природа операции и цели делали это неизбежным. Правда, узнать что-то новое тут, скорее всего, не получится. Ну и ладно. Цель важнее… Всё необходимое, — впрочем, на сей раз необходимого было немного, — было подготовлено. Убийца оделся и вышел из квартиры, — такой же, как у всех, маленькой квартиры. Путь к цели будет недолгим. — Чтобы постоянно делать это, вам придётся найти кого-то другого. Я не слишком хорошо умею работать с этой программой. — Ян пару дней назад встретился с парнем из организации Дока, который ведал в ней пропагандой. Если это можно было так назвать. Они с Доком считали, что электронные каналы слишком опасны, — их могут отследить. Именно потому и сосредоточились на рисунках на стенах, составив конкуренцию уличным художникам. Но работали по другой технологии — с трафаретами. Для быстроты, разумеется. Однако с убийством Элизабет Венс перед ними возникла проблема. Разрабатывать трафареты было некому. С этой просьбой и обратились к Яну, как к наиболее подкованному технически; предложила поступить так, разумеется, Лаура. — Но на этот раз я вам помогу. Что именно вы хотите..?