16. — Ну, точно: доверяют! — сказал Ян. А Лаура рассмеялась: — Конечно! Я же за тебя поручилась! Давай, покажу… — Неужели ты думаешь, я не разберусь? Всё-таки — с техникой работаю! — Он осваивал систему связи тайной организации. И только теперь понимал, какую высокую квалификацию имел тот, кто всё это придумал и реализовал. Поскольку в общую систему компьютерной связи города были сделаны «врезки», и её ресурсы использовались для существования каналов, сообщения по которым никто не мог перехватить. Во всяком случае, оставалось на это надеяться. Хотя Ян понимал: нет, конечно, ничего невозможного, но отследить связь и перехватить сообщения здесь будет реально трудно. За одним исключением, о котором не хотелось думать. — Кстати, а тебя как называют? — Гарриет. — И псевдоним тебе тоже подбирал сам Док? В честь Гарриет Табмен[1]? Он явно любит историю вообще, и американской Гражданской войны — особенно. Раз уж у Алекса Легри был псевдоним Самтер… — Да, Алекс … стоял у истоков… А Док… Он много чего знает. И по истории тоже… — Если я ему отправлю сообщение, прочитает только он? — уточнил Ян. — По всей вероятности. Ну, может, ещё его помощница. А что? — Я хочу предложить … одну операцию. Но Док и так знает, где я работаю. Ты же ему рассказывала..? Идея операции связана с моей работой. Но я не хочу, чтобы … о ней знал кто-то ещё. — И что же у тебя за идея? Мне-то можно знать? — Тебе — можно! — великодушно согласился Ян. Он понимал, что, если один из них захочет выдать другого, то … выложит гораздо больше, чем просто идею операции. — Мне не даёт покоя рассказ Дока о том, почему он вообще пошёл на это. — Про растения … продукты из которых дают ощущения сытости, но мало энергии для организма? — Да. Ты понимаешь, кого они делают из людей? Мы чувствуем себя … вроде бы здоровыми, это не вызывает какой-то конкретной болезни, но … у нас нет сил. Знаешь, для чего? Чтобы человек не хотел не просто что-то делать… Чтобы у него не было сил на … свершения, на то, чтобы сделать что-то. На то, чтобы соперничать с другими, и оставить после себя какой-то след. На то, чтобы быть кем-то… Сначала они … убедили, что это очень плохо, — есть мясо. Якобы вредно для здоровья, и животных жаль, и природу разведение этих животных убивало… Интересно, а Ахмед со своими людьми где всё это берут..? Нас … самих превратили в растения. Зачем? Чтобы … вроде бы, не уничтожить, — убивать ведь жестоко. Но … чтобы мы сами себя сделали никем. Поскольку всех невозможно убедить стать никем, они сделали так, чтобы даже у тех, кто хочет быть кем-то, не было на это сил… Они считают, что человек … не должен ничего изменять в природе, да и вообще. Вот у него и не должно быть сил и желания… Это ужасно. — Согласна. На меня это тоже произвело впечатление. — Лаура не уточнила: на этой же встрече с Конради, или она слышала эту историю раньше? Впрочем, сейчас это не имело значения. — Но что ты хочешь сделать? — Там, где я работаю… В нашем тепличном комплексе подменить кое-какие растения, — или семена. Этого никто не заметит. Но они вытеснят те породы, модифицированные в лаборатории Дока, и … люди начнут получать нормальное питание. Конечно, мы не заставим их есть мясо. — Ян понимал, что многие само такое предложение восприняли бы с ужасом. — Но … постепенно они будут получать продукты, от которых не будут чувствовать себя обессиленными. — И … что? Зачем это нам? — Ну, во-первых, мы сделаем реально что-то хорошее для людей в этом городе. Даже если они этого и не поймут. — Он пожал плечами. — Но главное в другом. Если у людей появятся силы, — они начнут что-то делать. И получать результаты. И менять жизнь, — свою и чужую. И тогда … уже тем, кто хочет, чтобы этого не происходило, придётся реагировать. Мы … перехватим инициативу. Но самое главное, — люди, у которых появятся силы, начнут задавать вопросы. Ведь ради этого … были те рисунки на стенах, верно? Но людям, которые чувствуют, что у них нет сил, не до того, что останется после них. А вот если они смогут… — Я поняла. — Лаура смотрела теперь на друга как-то по-новому. То, что он предложил, было несложно технически, — если иметь доступ к нужным местам в тепличном комплексе. Но могло иметь колоссальные последствия, — потому что это была не техническая операция, она основывалась на философском подходе к тому, чем они занимались. Или до сих пор пытались заниматься, — потому, что в организации, собственно, кроме Теодора Конради, и не было человека, который мыслил категориями не тактическими и даже не стратегическими, а идеологическими. А теперь появился. Она даже не могла представить, что у Яна такой взгляд на мир, — который и позволил ему придумать это… И, вероятно, не последнее. — Напиши ему. Доку Должно понравиться. — Я тоже так думаю. — Тогда действуй, Эрнест! И он начал писать письмо. Это всё равно безопаснее, чем связь голосом или по видео. «Что останется после нас?» Эта мысль теперь не давала Пике покоя. Для создания своего очередного шедевра, — не всё же заниматься дурацким расследованием, которое ещё и в полицию привело, нужно и рисовать! — он выбрал огромный валун в парке. В том самом, где не так давно Ян и Лаура встречались с доктором Конради, только они выбрали для встречи укромное место в глубине (что и понятно), а камень, который решил расписать не подозревавший об этих событиях Пика, находился недалеко от входа. Естественно: художнику хотелось, чтобы его творение увидели как можно дольше людей. Пока его не смоет дождь. Обязательным условием работы уличных художников было применение легкосмываемых красок, и, конечно, таких, которые не оставались в природе. На несколько секунд он отложил кисть и отпил воду из бутылки, сделанной из разлагаемой бумаги. Ещё недавно он не задумывался над тем, сколько сделано для того, чтобы после человека ничего не осталось. Ни «мусора», ни даже следов творчества, — их должно было смыть дождём. Или это сделают городские службы. Пика подумал, что, если то, что он создаст, не будет существовать… Он сам … получится, что всё равно, что и не жил… Камень был высотой в два человеческих роста и странной формы. Как будто половина его была отколота так, что к тропинке была обращена почти плоская поверхность. Именно на ней Пика задумал изобразить яркую мифическую птицу. Как будто насмехаясь, на ветке дерева метрах в десяти от него сидел крупный зелёный попугай, — их много водилось в этом парке, да и в городе попадались. Птица попеременно то принималась прыгать, крутиться на ветке, кланяться и громко орать, то почти замирала, но крутила головой, рассматривая человека за его странным занятием. Раньше художники не использовали этот камень в качестве полотна, а потому попугаю такие действия не были знакомы. Пика, в свою очередь, решил немного изменить первоначальный замысел, придав изображаемой птице некоторые черты этого нахального и крикливого попугая. И неожиданно услышал за спиной голос: — Что, позирует? Художник, который в этот момент работал, нагнувшись почти до земли, ибо вырисовывал детали ног своей птицы, вздрогнул. Потом повернул голову и увидел почти нависающий над ним силуэт крупного мужчины. Но не удивился. Пика и его коллеги всегда старались, чтобы обыватели не видели их за работой. Но, когда не получалось, — люди часто подходили поближе, чтобы полюбоваться на произведение в процессе работы. — Можно и так сказать. Хотя я не хотел, чтобы здесь был попугай. — Так и не выпрямившись, он указал на камень. Потом махнул рукой в сторону дерева, на котором продолжала сидеть живая птица, — в данный момент попугай молчал и наблюдал за собеседниками. — А вот он, похоже, хочет! — Они всегда хотят. Что дикие, что те, которых держат дома, — объяснил мужчина. Похоже, он разбирался в попугаях. Пика почти не видел его лица, — собеседник возвышался над ним на фоне яркого неба, и был виден только в виде силуэта… — Я вижу, почти закончено? — Нежданный зритель кивнул на рисунок. — Да. — По правде говоря, лапы птицы Пика откладывал на самый конец работы. А всё потому, что рисовать, нагнувшись к самой земле, не любил. — А место такое ты выбрал зря, — проговорил незнакомец. — Почему? Разве здесь запрещено это делать? — удивился Пика. Он специально проверил: запрета оставлять рисунки на таких камнях не было. При условии использования «правильных» красок. Впрочем, он не получил ответа. Только увидел краем глаза какое-то резкое движение, а потом настала темнота. Очередная рабочая смена, на которой ничего особенного не случилось. Очередная поездка на велосипеде, очередное свидание с Лаурой. В её квартире Ян теперь проводил едва ли не столько же времени, чем в собственной. Даже попугай, казалось, начал перенимать его интонации. Способная птичка! На самом деле он ждал ответа, и вот, наконец, письмо пришло по законспирированной части компьютерной сети. Мне нравится эта идея, — писал Док. Лаура, читавшая через плечо, объяснила, что для него характерен такой лаконичный стиль. — Начинай готовить операцию «Посев». Правда, нужно всё очень тщательно продумать, включая источник самих семян. Но это не к спеху. Поскольку выполнение обязанностей, которые переходят к вас от Самтера, продолжится, да и в других обстоятельствах это может оказаться необходимым, а ваш партнёр прав… Тебе нужно научиться управляться с оружием. А заодно узнать о некоторой инфраструктуре, которую мы используем. Я решил разрешить тебе ознакомиться с ней. Напиши Натти. Согласуете с ним время, он покажет и научит. Одно другому не мешает, не так ли? К тому же, я уверен, тебе понравится. Док. — Натти? — Я плохо знаю его. Такой высокий парень, на голову выше тебя, — объяснила Лаура. — Он занимается у вас оружием? — У нас, — поправила она. Яну было пока ещё сложно к этому привыкнуть. — Да. — Значит, Док, действительно, увлекается американской старой литературой, — усмехнулся Ян. Увидев, что подруга не понимает, объяснил: — Натти Бампо — персонаж Фенимора Купера. Меткий стрелок по прозвищу Соколиный Глаз. Охотник и воин… — Что ж, ему подходит! — Это было сказано со смехом, к которому оставалось только присоединиться: — Будем надеяться! И он стал составлять сообщение. В конце концов, этот самый Натти, кем бы он ни был в реальной жизни, должен был, прежде всего, объяснить ему, куда идти. Им. Ян решил взять Лауру с собой. Док не запрещал этого. Если она знакома с Натти, то ничего плохого для безопасности тоже не случится. А научиться стрелять ей тоже не помешает. В конце концов, они вместе ходят на эти встречи, и оба с оружием. Не говоря уже о том, что она всё-таки — патрульный офицер Мартинес, а не просто штатское лицо… Пике понадобилось немного времени, чтобы очнуться. И прийти в ужас от того, где он оказался. Тем более, что он совсем не помнил, как. Собственно, последнее, что он помнил, — пока был там, в парке, — это силуэт зрителя над собой. Неужели … это и есть убийца? Ничего иного нельзя было предположить. Но из этого следовало… Несмотря на то, что из этого следовало, — вывод был весьма нерадостным, — чтобы расколоться, пике понадобилось тоже немного времени. Особенно, когда уже знакомый голос в полумраке обрисовал ему перспективы. Это раньше он думал, что особой разницы нет. Оказалось, есть, да ещё какая. Итак, Пика раскололся. А уж если раскололся, то убийца не пожалел времени, чтобы выяснить у него всё, как можно более подробно. А потом — выполнил обещание. Чтобы умереть, Пике понадобилось ещё меньше времени. Перед убийцей теперь возникал, — в который уж раз, — вопрос: что делать с телом? Ещё более важный вопрос, — что делать дальше вообще? Так сказать, в целом. Собственно, от второго вопроса во многом зависел ответ на первый. Им заинтересовалась полиция, — но этого следовало ожидать. Разумеется, они понимали, что все эти найденные трупы как-то связаны. Но с чем..? Он понимал, что Пика не всё рассказал полицейским. Зато рассказал ему. Неудивительно… Теперь у него было несколько имён, связанных с историей появления рисунков. Хотя не было тех, кто… А самое парадоксальное, что он сам обрубил ниточку, в виде Элизабет Венс. Вот задать бы ей тогда несколько вопросов… Жаль, тогда в голову не пришло. А теперь поздно. Он тоже делает ошибки, — убийца это сознавал. Но, в общем-то, ошибки не фатальные. Пока. Он постарается, чтобы так и осталось, раз уж нельзя вовсе не ошибаться. Патрульный офицер Кранц… (Пика, конечно, сразу «заложил» его.) Вот только патрульного, затеявшего самодеятельное расследование, ему и не хватало. Он сам, убийца, — новая сила, взрывчатка в котле. Так теперь ещё и этот Кранц… Убийце приходилось принимать во внимание несколько соображений. Во-первых, если пика исчезнет, всё равно будут подозревать убийство. Во-вторых, если убийство будет очевидным, — труп найдут, — детективам будет не так легко понять, почему оно произошло, и с чем именно связано. Хотя, после допроса Пики, они будут понимать: тут есть какая-то связь с теми рисунками… Но они не знают, что рисунки означают, как и почему появились… О том, кто его враги, и почему он делает то, что делает, полиция не знает. А значит, не поймёт, в чём тут дело. В-третьих, будет предупреждение этому Кранцу: не лезь не в своё дело! Ты — обычный патрульный, не по рангу тебе расследованием заниматься! Может, перестанет путаться под ногами. Тем более, начальство не похвалит за такую инициативу. Тем более — если это закончится убийством. По головке не погладят. Значит, Кранц будет полчать.