— По правде говоря, после того, что рассказала Керри, я не собиралась продолжать роман с твоим братом. Как только Керри умрет, а ты окажешься в тюрьме, я планировала забрать твой пенсион и страховку, убить Шона и сбежать в далекие края с новой личностью за новой жизнью. Я взяла в больнице гидрохлорид кетамина, чтобы ты вырубился и не помнил, что происходило во время убийства Керри. Он не оставляет в крови следов, так что невозможно будет доказать, что тебя чем-то накачали. Когда ты вырубился, я взяла у тебя кровь и микроскопические частицы кожи и нанесла их под ногти Керри. Я даже оцарапала тебя, чтобы ты подумал, будто это сделала Керри, когда сопротивлялась. Все было идеально. Шон стащил твой телефон и написал Керри о встрече в клубе. Он надел твои ботинки и одежду, чтобы оставить в отеле нужный след. Ты нашел свою одежду в багажнике. Он снял твои отпечатки со стакана, который я передала ему, перенес их на пленку и оставил на месте преступления. Все вставало на свои места с такой легкостью. Было важно, чтобы Шон убедил тебя держать ваш роман в тайне. Нам нужно было, чтобы ты был уязвим, и Шон думал, что сможет лучше тебя контролировать, если ты посчитаешь, что он неофициально ищет настоящего убийцу. Надо было, чтобы ты поверил, что вы оба в этом заодно. — Зачем Шону это делать? — Потому что он любил меня. Как оказалось, больше, чем родного брата. Я знала его тайну и приняла его. Это настоящие узы, сильнее крови и семьи. Принятие. Я была готова заботиться о нем, так он думал, и ему нужно было это слышать. Только и всего. Ванесса убрала волосы от лица, твердо держа пистолет в руке. — Мне пришлось убедить его разрешить помочь с Керри. Я не собиралась позволять ему убить ее в одиночку. Она отняла мою жизнь, так что я собиралась отнять ее. В клубе он подмешал ей все тот же гидрохлорид кетамина, доставил в номер отеля, подвесил и завязал свой идеальный узел. У меня не хватило бы сил на все это. Мы подождали, пока она очнется. Я хотела, чтобы она смотрела мне в глаза, чтобы знала, что я ответственна за то, что с ней происходит. Я собиралась убить ее и этого ребенка. — Ванесса, пожалуйста, положи пистолет. — Все шло по плану, но потом ты подрался с владельцем отеля, и это была слишком хорошая возможность, чтобы упустить ее. Нам пришлось действовать быстрее, чем мы ожидали. Вызванные полицейские позвонили Шону, когда узнали, кто ты, и он уговорил их отпустить тебя. Профессиональная этика. Зная, что надо действовать немедленно, мы запустили остальную часть плана. Шон подстерег тебя у нашего дома, когда ты возвращался, и вколол гидрохлорид кетамина, ты даже не успел понять, что происходит. Нам надо было удостовериться, что ты случайно не устроишь себе алиби. Еще это увеличивало шанс, что ты поверишь, что мог совершить эти убийства, Что ж, тем лучше — твоя растерянность была нашим преимуществом. Он бросил тебя на верфи и поехал пить с Доном. Я убила того жирного мужика, а у Шона было алиби. Нам нужно было, чтобы твой брат был в безопасности, чтобы ты был убежден, что он в этом не замешан, и люди, разыскивающие тебя, знали, что он вне подозрений. Я перенесла твой отпечаток с пленки на ванну, как меня научил Шон, и мы стали ждать, пока твоя команда обнаружит его в твое отсутствие. Та улика в доме владельца отеля запустила все. — Кто ты? — спросил Лиам. — Ты совершенно спятила. Я никогда не видел этой твоей стороны. — Так выглядит месть, — ответила Ванесса. — За женское унижение. Лиам посмотрел в глаза жены и увидел пустоту, которой не было раньше. Она словно смотрела сквозь него, как будто он — призрак. — И что теперь? — Теперь, — прошептала Ванесса, — мы умрем. — Что ты имеешь в виду? — Больше нет смысла в жизни. Во всем этом. Полиция обнаружила правду. Тайна Шона раскрыта. Дон нашел улики Керри на той флэшке. Я даже не знала про флэшку. Шон скрыл это от меня. Я не могу исправить то, что вырвалось из-под контроля. Все зашло слишком далеко. Когда у Джойс мне в руки попал тот пистолет, мне пришлось выбирать, кого я убью, а с кем останусь. Я выбрала тебя, Лиам. Выбрала тебя, потому что в глубине души знала, что все еще люблю тебя. И всегда буду любить. Я выстрелила в Шона, потому что он стал помехой. Я подумала, возможно, если он умрет, мы сможем начать все заново и построить что-то хорошее на том фундаменте, который у нас когда-то был. Забавно, Шон всегда говорил, что надо обрубать все концы. Какая ирония, что он сам стал таким концом! — Тебе не обязательно это делать. Пожалуйста. — В больнице я сказала тебе правду. Мне жаль. Я думала, что мы оба сможем использовать этот опыт как катализатор, чтобы стать ближе и научиться снова любить друг друга. Но Шон выжил. Я промахнулась, и когда он придет в себя, то расскажет все. И я знаю, что ты никогда не полюбишь меня снова. Я понимаю. В твоих словах есть смысл. Слишком много людей умерло. Нас никогда не исправить. Между нами ничего не осталось. Все исчезло. Я все разрушила. Все. И я не могу сесть в тюрьму. Не сяду. Так что я убью тебя, а потом суну дуло этого пистолета себе в рот и спущу курок. Конец. Обывательское убийство и самоубийство. Совсем как пыталась твоя мама. Это будет моей эпитафией. Моим посвящением нашей семье. Больше никаких тайн. Лиам попытался встать, но Ванесса была быстрее, встала одновременно с ним и направила на него пистолет. Он сел обратно, по лицу потекли капли пота. — Мы могли бы решить все правильным путем. Мы ходили к психологу. Это работало. Людям не обязательно было умирать. Ванесса покачала головой: — Это должно закончиться так. Ты ясно выразился в больнице. Между нами все кончено. Теперь я понимаю. — Ванесса, пожалуйста. Это не обязательно. — Прости, Лиам, но обязательно. — Ванесса, я… Тишину дома разорвал выстрел. Лиам почувствовал, как пуля ударила в грудь и его швырнуло на пол. Как только голова ударилась о шершавый ковер на границе столовой, он услышал, как распахнулась входная дверь. — Ни с места! Брось оружие! Это был Филлипс. Лиам узнал его голос так же ясно, как в тот раз, когда лейтенант повалил его на заднем дворе Шона. Но не успел он отреагировать, как грянул второй выстрел, и Лиам почувствовал, как вторая пуля взорвалась в бедре и низу живота. Сознание начало уплывать, он слышал еще выстрелы, но все это фоном, где-то далеко от него, в реальности, которой он больше не принадлежал. Он застрял во сне. Перед тем как закрыть глаза, он увидел, как рядом упала Ванесса, ее открытые, но пустые глаза смотрели прямо на него. Из уголка рта текла кровь. Он попытался окликнуть ее, но не смог говорить. Она продолжала лежать рядом, не шевелясь. А потом темнота. Эпилог Год спустя Лиам сидел по одну сторону поцарапанного и потрескавшегося окошка из оргстекла и ждал, пока охранники приведут его брата. В руке он держал телефонную трубку, приготовившись говорить. Он не видел Шона с самого суда, и до сих пор его попытки поговорить натыкались на отказы и молчание. Письма и сообщения оставались без ответа. Но Лиам не собирался сдаваться. Только не сейчас. Не после всего случившегося. Ванесса была права в одном. Никто не должен быть одинок в тюрьме. Лиам будет рядом со своим братом. Зажужжала защитная дверь. Лиам выпрямился на стуле и приложил трубку к уху. В комнату для свиданий вошел охранник и сел на предназначенное для Шона место. Он снял со стены трубку. — Он не выйдет. Лиам кивнул: — Вы сказали, что это я? — Да. Не хочет вас видеть. Как и во все прошлые разы. — Его навещал кто-нибудь еще? — Нет. Лиам наклонился к поцарапанному окошку. — Вы можете передать ему сообщение от меня? — Как всегда. — Скажите ему, что я не перестану приходить. Я не сдамся. Теперь моя очередь поддерживать его. Скажите, пусть смирится. Будет только так. Мы семья, и я никуда не уйду. — Понял. — Спасибо. Охранник на мгновение задержался: — Я все же скажу. Если бы мой брат поступил так со мной, я бы оставил его гнить здесь. — Я знаю, — ответил Лиам. — Вам не понять. То, через что нам пришлось пройти, сильнее нас обоих. Кроме того, он мой брат. Он нуждается во мне. Я буду здесь. * * * Солнце пригревало его кожу. — Двайер! — громыхнул чей-то голос, сначала показавшийся далеким. — Двайер! Просыпайся! Шон поднял голову от столика в дальнем углу тюремного двора. Прогулка закончилась. Остальные заключенные уже собрались в строй, чтобы вернуться в тюрьму. Ждали только его. Один из охранников, высокий и широкоплечий, стоял рядом с заключенными и кричал через весь двор, выдергивая его из сна. — Двайер! Оторви голову со стола и пошевеливайся, пока я не подошел с перцовым баллончиком! Стоял конец мая. Шон отсидел в федеральной исправительной тюрьме Алленвуд, штат Пенсильвания, три месяца из трех пожизненных сроков за совершенные им убийства. Ванесса умерла. Он единственный пережил их преступления. Потребовалось несколько недель, чтобы оправиться после двух пуль, но в конце концов его взяли под стражу и предъявили обвинение. Еще через два месяца физиотерапии он достаточно окреп, чтобы предстать перед судом присяжных и выдержать процесс. Присяжным потребовалось всего тридцать минут на совещание, чтобы признать его виновным. Шон оттолкнулся от столика и случайно бросил взгляд за первую линию ограждения на акры леса, окружавшего тюрьму. У забора стоял человек, прижавшись лицом к сетке и глядя прямо на него. Шон прикрыл глаза от солнца ладонями и попытался рассмотреть получше. — Двайер! — крикнул охранник. — У тебя десять секунд, чтобы притащить свою задницу в строй, или тебя приволоку я, и это будет больно. Шон попятился от стола к остальным ожидавшим, но продолжал разглядывать человека, который смотрел на него. Вдруг его укололо узнавание. — Лиам. Охранник оставил строй и направился к непослушному заключенному. Шон сделал шаг к забору. — Лиам? — спросил он громче. Человек продолжал смотреть. Потом взмахнул рукой. Всего один раз. — Лиам! Эмоции захватили его, и Шон побежал к забору, за которым, опираясь на трость, ждал его брат. Он был на середине двора, достаточно близко, чтобы видеть лицо брата под козырьком бейсболки, прежде чем три охранника повалили его на землю.