Когда ребенок склонен обычно слишком сильно реагировать на разочарование, мы, вероятно, имеем дело со вторым планом, вопросами, которые на самом деле не имеют ничего общего с тем, что мы можем сейчас наблюдать. Может быть, он ощущает слишком сильное давление со стороны взрослых и от него ждут успеха в тех делах, которые на данном этапе для него слишком сложны. Тогда его поведение в любой ситуации становится более ребячливым, поскольку слишком трудно выполнить то, что невыполнимо, и у него не хватает мужества признать это. Ребенок, который страшно бесится из-за того, что у него заболело горло и его не пускают на день рождения к приятелю, находит причину своего страдания в том, что мама с папой постоянно ссорятся и, может быть, решили развестись. Вопрос этот так мучает его, но он не может непосредственно выразить свои переживания, и, когда случаются самые незначительные неприятности, он устремляет навстречу им поток слез. Поэтому, когда ребенок кажется неспособным вынести нормальные жизненные разочарования, может быть, стоит выяснить, не стоит ли за этим какой-то больший страх. Бывают серьезные кризисы, даже трагедии, когда чувство разочарования – это всего лишь малая часть многих других чувств, таких как тревога или тяжелое горе, которое переживает ребенок, когда родители разводятся, умирает бабушка или любимую собаку переехала машина. В таких случаях нам следует помочь детям перенести это истинное горе и пережить период скорби; следует дать им понять, что их поведение в этом случае нормально и необходимо и не следует пугаться своего горя. Не испытывать печали, когда она уместна, гораздо более опасно для психического здоровья любого человека, будь то взрослый или малыш. Когда Дженет и ее дети предприняли свое путешествие, у них оставалось место для грусти, для выражения своей тревоги, для разговора о будущем. Она рассказывала мне: «Хотя у всех нас были и веселые моменты, мы никогда не притворялись, что ничего страшного не случилось. Мы пели песни вечером у костра, а потом прижимались друг к другу и говорили о том, что каждый из нас чувствует, что мы будем делать, когда наш “отпуск” кончится. Я поощряла детей, чтобы они рассказывали мне все, что они чувствуют, и задавали мне любые вопросы. Иногда поздно ночью мы все лежали в палатке в своих спальных мешках и плакали. В последний день нашего путешествия, когда мы “возвращались” домой, мы говорили о том, что будет, когда мы вернемся. Я успокаивала детей, убеждала, что мы справимся с горем, что жизнь будет продолжаться. Они будут встречаться со своими друзьями, ходить в школу, будут в безопасности около меня до тех пор, пока не вырастут и не смогут сами о себе позаботиться. Нам никогда не нужно было притворяться друг перед другом, делать вид, что нам хорошо. Иногда нам действительно было весело, но были минуты, когда мы все вместе бывали испуганы и расстроены. По-моему, это самый яркий показатель того, что мы продолжали жить, не опустили руки в горе». Сила и стойкость, которые вырабатываются у нас по мере преодоления собственных страданий, придают особый вкус нашим не менее истинным переживаниям радости и свершения. Зачем существует Санта-Клаус? Я понимаю, что каждого, кто ставит под сомнение неприкосновенность Санта-Клауса, забросают камнями на улицах. Однако у меня стали появляться все более и более серьезные опасения относительно этого субъекта в красной шубе, и, опираясь на них, я предприняла небольшое исследование. Меня беспокоят два момента, касающиеся того Санта-Клауса, которого мы изобрели. Первый состоит в том, что, когда наши дети догадываются, что на самом деле его нет, что он лишь предмет фантазии, они чувствуют себя смущенными и обманутыми. Обман, вообще говоря, это наиболее неверный путь отношений с детьми, а мы действительно говорим им неправду, когда говорим, что Санта-Клаус реальный человек. Второй момент заключен в том, что Санта-Клаус превратился в судью и прокурора, воплощенных в одном лице, которые оценивают ребенка и решают, заслуживает ли он награды или наказания. Мое исследование двух этих вопросов было неформальным, но, как я полагаю, смогло кое на что пролить свет. Я расспросила многих взрослых, что было, когда они узнали правду о Санта-Клаусе, я потолкалась около ярмарок и универсальных магазинов, слушая, что Санта-Клаусы говорят детям. Результаты этого исследования подтвердили мою тревогу и доказали, что стоит продолжить изучение этого вопроса. Это не означает, что мне не нравится Санта-Клаус, просто я думаю, что пора, чтобы он занял надлежащее место. Я была неподдельно удивлена, когда узнала, с какой горечью многие взрослые вспоминают о своем детском столкновении с «моментом истины» о Санта-Клаусе. Больше всего негодовали те, кому больше всего было нужно, чтобы он оказался реальным человеком, и кто больше всего этого хотел. Один мужчина, который вырос в бедности, рассказывал мне: «Боже мой, мне приходилось верить в Санта-Клауса, что мне еще оставалось делать? Я верил! И не очень огорчался, когда он не приносил мне того, что я хотел. Очень сильно я расстроился тогда, когда кто-то из ребят сказал мне, что на самом деле его нет. Я так разозлился, что чуть не убил его. Я никогда не забуду того, как паршиво я тогда себя чувствовал». Женщина-музыкант вспоминала: «Я чувствовала, что меня провели, злоупотребили моим доверием, просто-напросто одурачили. Это был двойной удар, я не только потеряла Санта-Клауса, но намного страшнее то, что надолго утратила веру в своих родителей». Другой пожилой мужчина сказал: «Для меня самое плохое из всего этого это то, что я понял, что был обманут. Если бы только мои родители оставили меня наедине с историей про Санта-Клауса – вы знаете, про оленью упряжку и все такое, – я уверен, я бы понял, что это милая сказка, но они продолжали настаивать на том, что он настоящий, придавая этому такое значение, что это совсем отличалось от других проблем, которые возникали у меня с разграничением фантазии и реальности». Среди взрослых, которые выразили меньше эмоций по этому поводу, были те, кто сказал, что они всегда знали, что это сказка, или те, кто признался: «Ну, мне кажется, где-то в глубине я всегда знал, что это игра, даже когда я еще в нее верил». Мне показалось особенно интересным, что те, чье отношение к Санта-Клаусу было двойственным и неопределенным, особенно выражали симпатии к нему. Были и другие, занявшие крайние позиции по отношению к Санта-Клаусу. Одним взрослым ни на минуту не позволяли в него поверить, вторые верили в его подлинность до резкого пробуждения лет в пять или в шесть. Этот неожиданный поворот привел меня к заключению, что первая проблема с Санта-Клаусом состоит в том, что мы позволяем себе полностью забывать о том, что думают и чувствуют маленькие дети. Я спрашиваю себя: почему мы превратили его в особое явление, почему мы так ударяемся в крайности или «за», или «против» реальной необходимости такой сказки? По отношению к героям других детских сказок мы не проявляем ни такого интереса, ни такой нетерпимости. Когда я читала своей дочери «Мэри Поппинс», мне не приходилось ей объяснять, что настоящие люди не летают. Винни Пух существует для того, чтобы его любили, и никому не приходит в голову обсуждать научную достоверность его существования. Мы рассказываем детям традиционные волшебные сказки и допускаем, что они очень хорошо знают, что эти истории не происходили на самом деле, но они «правдивее, чем сама правда». Однако когда дело доходит до Санта-Клауса, мы словно лишаемся хладнокровия. Мне кажется, что пора вернуть его на надлежащее ему место, в царство естественной детской фантазии, где им можно наслаждаться так же, как и остальными персонажами сказок, которые населяют нашу жизнь, и ни у кого из них мы не спрашиваем удостоверения личности. Сказка о Санта-Клаусе – одна из самых замечательных и лучших сказок. Он полон любви и нежности и, самое главное, напоминает взрослым, что дети – самое большое сокровище в мире. В зимнем мраке он старается принести всем детям чудеса, радость и счастье, потому что взрослым очень хочется, чтобы они всегда были веселыми, верили в фантазию. Он волшебный – и дети понимают это лучше, чем мы. Вторая проблема с Санта-Клаусом заключена в том, что ему позволяют давать оценку детям. Слушая его разговоры с детьми на улицах и в магазинах игрушек, я обнаружила, что, за редким исключением, он всегда задавал один и тот же вопрос: «Ты хорошо вел себя в этом году?» Пятьдесят лет пропаганды психического здоровья летят псу под хвост каждый декабрь! Я потратила всю свою жизнь, чтобы убедить родителей и детей, что нет такого понятия, как плохой или хороший человек, что все мы люди со своими недостатками, но при этом все заслуживаем любви и понимания. И вот приходит Санта-Клаус, и опять появляются упрощающие, дегуманизирующие замечания о человеческом поведении. Дети бывают иногда милыми, иногда противными, иногда добрыми, иногда злыми, иногда ответственными, иногда несдержанными – это все свойственно им. Старшие нужны младшим, чтобы помочь их взрослению, а этого нельзя достигнуть, лишая их любви. Отрицать любовь и одобрение – это значит отрицать саму сущность Рождества, отрицать доброту и умение быть терпимыми, прощать человеческие слабости. Мы должны еще раз задуматься над игрой в Санта-Клауса, исходя из этих двух существенных проблем. Во-первых, многие дети естественно чувствуют, что их обманывают и ими манипулируют, а во-вторых, Санта-Клаусы, с которыми они на самом деле встречаются, часто не понимают или плохо понимают смысл любви и милосердия. Мне кажется, что обе проблемы будут решены наилучшим образом, если мы будем уважать детей, видеть в них людей, с достоинством которых необходимо считаться, доверять им. Вспоминаю, когда моя дочь была маленькой и Санта-Клаус задал вопрос в магазине игрушек: «Была ли ты в этом году хорошей девочкой?», она ответила убежденно: «Никто не бывает хорошим все время». Это был один из немногих моментов, когда я почувствовала, что делаю благое дело! Многое может открыться вам, если вы поговорите со своим ребенком о «людях, одетых в костюм Санта-Клауса, чтобы устраивать перед Новым годом особое веселье». Мне кажется, что причина того, что вопрос о противопоставлении фантазии и реальности стал в случае с Санта-Клаусом таким запутанным, заключена в том, что мы объясняем его с точки зрения взрослых. Как только мы начинаем говорить о нем с детьми, он обретает свой истинный смысл. На первый взгляд может показаться, что Санта-Клаус – это особый случай, когда дети верят в реальность сказки. Они пишут ему письма и даже оставляют для него еду в том месте, где вешают сумки для подарков. Но задумайтесь на минуту об «абсолютной реальности» вашей последней игры с ребенком. Вы сидите на краю песочницы и с удовольствием едите фантастически вкусный шоколадно-ананасовый пирог, только что испеченный в ведерке для песка. Или вы сидите за крошечным столиком в кукольном уголке, едите обед с помощью игрушечной вилки, а ваш хозяин или хозяйка объявляют меню обеда от супа до сладкого, которые, невидимые глазу, вынимаются из игрушечной плиты. Вы можете не верить в реальность происходящего, но ребенок-то определенно верит. Мы недооцениваем степень той полной поглощенности фантазией, которая существует у ребенка. Это одна из причин, по которой мы иногда ошибочно полагаем, что маленький ребенок лжет, в то время как он попал куда-то вроде сказочной страны, которую придумал сам и из которой он вырастет к тому времени, когда пойдет учиться в школу. Когда мы играем в эти игры, никому из нас не приходит в голову мысль, что мы обманываем. Все происходит «понарошку», но, с точки зрения ребенка, чем меньше об этом говорят, тем лучше: он находится внутри этого придуманного мира и хочет, чтобы вы в этом участвовали. Мне кажется, что мы можем войти в сказку о Санта-Клаусе точно так же, оставляя право лидерства за ребенком. Если мы откроем все подробности сказки вместо того, чтобы позволить детям развивать свое собственное воображение, мы будем слишком торопить события; если мы предоставим ребенку возможность принимать самому некоторые решения, мы поможем ему лучше понять себя и то, готов ли он расстаться с сказкой. Вместо того чтобы говорить ребенку, где и как живет и работает Санта-Клаус, мы можем попросить его рассказать нам, что он думает по этому поводу. В царстве фантазии чем ближе сказка приближается к собственным желаниям ребенка, тем больше она ему нравится. Если вы попросите четырехлетнего ребенка, чтобы он рассказал свою собственную сказку про Санта-Клауса, вы можете услышать что-нибудь вроде этого: Ну, знаете, у него большой дом, он на самом деле похож на замок, и он живет там совсем один. Никому не разрешается беспокоить его или указывать ему, что он должен делать. Он просто сидит и смотрит телевизор и ест пирожные. Но время от времени он взмахивает своей волшебной палочкой и весь дом наполняет игрушками. Не надо быть психоаналитиком с докторской степенью, чтобы понять, в чем тут дело. Каждый ребенок настолько индивидуален в своих потребностях и ожиданиях, что было бы глупо предлагать систему приемов, как рассказывать ребенку о Санта-Клаусе. Единственный общий совет, который я могу дать, – относиться к этому снисходительно и с пониманием, как и к другим фантазиям ребенка, но, делая это, оставлять за ним право принимать большинство решений самостоятельно. Если начать с чего-нибудь вроде «Санта-Клаус – это сказка о замечательном веселом человеке, который любит всех детей и хочет, чтобы они были счастливы в праздник Рождества», тогда ребенку останется решить, как с ним пообщаться. Пусть он подумает, какое письмо напишет и где опустит его. Я уверена, дети будут с радостью оставлять свои письма в дупле дерева, пускать их по ручью или передавать почтальону. Когда тебе три или четыре года, все эти средства одинаково пригодны. Что же касается вопроса, кто приносит подарки, это составляет проблему для взрослого, но не для ребенка. Если сказать что-нибудь такое: «Частью сказки о Санта-Клаусе стало и то, что мамы, папы, бабушки, тети, дяди, братья и друзья хотят, чтобы было волшебное время, когда они дарят подарки детям, как этого хочет Санта-Клаус» – это объяснение будет вполне понятно детям. Вы обозначили вашу реальность, и они теперь могут фантазировать как угодно! Если мы хотим лишить миф о Санта-Клаусе оттенка манипуляции, то важно будет не только позволить детям сочинить свою собственную сказку, но и самим стать участниками – сотворцами ее. Я вспоминаю, как одна мать объясняла своему четырехлетнему сыну: «Ты поймешь, что вырос, когда почувствуешь себя Санта-Клаусом и захочешь сделать других людей счастливыми, дарить им подарки и любовь». В одном детском саду дети делают подарки для ребят из бедных районов. Те в свою очередь тоже делают им подарки. И если взрослый может заметить разницу в игрушках и имбирных пряниках, дети этого не видят; обмен составляет важную часть их опыта, а это начало того, чтобы «обрести Санта-Клауса в своем сердце». Там его место – и вы будете изумлены, увидев, с какой готовностью дети примут эту замечательную идею и как она им понравится. Няни – не заменители родителей Когда моя дочь была маленькой, мы несколько раз переезжали. Как только мы распаковывали ящики и тюки, я давала в местную газету объявление о няне. Я беседовала с ними, пока у меня не оставался список из пяти-десяти человек, которым, как мне казалось, я могла полностью доверять. Я пыталась обеспечить некоторое разнообразие для различных случаев. Прежде всего я хотела бы иметь двух или трех опытных женщин, которые воспитывали или уже воспитали своих детей и спокойно относились ко всему этому. Когда они приходили побеседовать со мной, я очень внимательно наблюдала, как они подходили к Венди. Если они оказывались слишком навязчивыми, разговор был очень коротким. У меня всегда была одна старшая няня, с кем у нас складывались прочные, продолжительные отношения и к кому Венди могла привязаться. В период, когда Венди было от 2 до 12, это была дама, носившая фамилию (в самом деле) Смит. У нее было шесть своих детей, и она обладала невозмутимым спокойствием. Когда она пришла на собеседование, она оставила Венди совершенно одну. «Когда она будет готова, она заговорит со мной», – сказала она спокойно. Когда я сказала, что Венди не приучена к горшку, она сказала: «Ничего страшного. Это забота родителей, а не моя». Я спросила, что она думает о проблемах с кормлением. Она ответила: «Я не думаю, что это должно меня волновать». Лучше не скажешь! Миссис Смит позволяла Венди делать, что ей заблагорассудится, – и я думала, что это было просто чудесно. Она вставала позже, ела, когда ей этого хотелось, и шла домой к миссис Смит, где все c ней носились. Мне кажется, что это оправданно, когда родители уходят. Воспитание – это забота родителей и никого другого. Когда родители уходят, а согласимся, что для ребенка это часто ощущается как потеря, тому должны быть другие компенсации. Это было обязанностью моей и моего мужа – беспокоиться о таких вещах, как кормление и укладывание спать. А Венди прекрасно понимала, что няни – это не родители. Конечно, я имею в виду незначительные моменты. Няня, конечно, должна отвечать за поведение ребенка, когда речь идет о возможной опасности или об ущемлении прав других детей. В моем списке всегда были три или четыре зрелых, опытных женщины. Их я приглашала, когда Венди просыпалась с температурой в тот день, когда мне нужно было идти на работу или когда мы хотели уехать на три-четыре дня. Я знаю, что они смогут не растеряться в непредвиденных ситуациях. Еще в моем списке были более молодые няни – подростки, которые были незаменимы, когда мы уходили на вечер, и которые были готовы играть с Венди и быть скорее приятелями, чем взрослыми, отвечающими за нее. Иногда мы брали такую няню-подростка с собой в отпуск, чтобы можно было с кем-то оставить Венди, если мы уходили на вечер. Один раз это вышло нам боком, но эта история стала частью фольклора семьи Ле Шан. В то лето мы поехали отдыхать с Венди и ее няней. Мы купили билеты на морскую поездку на остров Нэнтакет, и хотя Венди оказалась превосходным моряком, ее няня так страдала от морской болезни, что весь несчастный день мы провели в заботах о ней. Если работают и муж и жена, няни абсолютно необходимы. Нам нужно полностью им доверять. Это стоит того, чтобы потратить время на беседы с ними и наблюдения. У вас неизбежно может настать критический момент, когда вам понадобится няня, а двое или трое из вашего списка будут заняты; пусть в списке их будет четыре или пять. Вот некоторые из основных критериев при отборе няни: Нравится ли вашему ребенку проводить время с этим человеком? Как себя чувствует ребенок в присутствии этого человека: неловко или вполне комфортно? Ждет ли ребенок ее прихода? Если случится что-нибудь пугающее или опасное, обеспечит ли она безопасность вашему ребенку и будет ли она знать, что делать в такой экстренной ситуации? Единственная серьезная ловушка, в которую, как мне известно, по-видимому, попадают многие родители, – это то, что они стараются найти няню, которая делала бы в точности то же, что делают они, настаивала бы на соблюдении того же режима, следовала бы буквальным инструкциям относительно послушания и в целом была бы их точной копией. Допустив, что вы неплохо разбираетесь в людях и что няня, которую вы выбираете, – хороший, добрый, приличный человек, мне кажется, вам надо позволить ей оставаться самой собой, реагировать непосредственно, без долгих колебаний по поводу каждого слова или действия. И если мы согласимся с тем, что большинство детей почти неизменно предпочли бы общество родителей, нам надо будет сделать на это поправку. Иногда, конечно, придется проинструктировать няню относительно того, как давать ребенку лекарства, или предупредить ее, чтобы она не разрешала ребенку есть сладости или запретила ему смотреть телевизионную программу, которая его так возбуждает. Это, конечно, оправданно. Но в целом, мне кажется, будет лучше, если мы позволим няне быть ребенку в радость, а не в тягость. Хороший учитель, какой он? Десятилетний Джейсон Мартин пришел однажды домой из школы и за молоком с булочкой рассказал матери: «В школе сегодня было ужасно, потому что учительница была в отвратительном настроении». Мать отметила про себя, что, не откладывая надолго, сегодня же вечером стоит поговорить с мужем об учительнице и договориться о встрече с директором школы. Педагоги, которые подвержены приступам дурного настроения, большое препятствие на пути к хорошему воспитанию. В данном конкретном случае страхи матери были необоснованны. Она поняла по тому, как рассказывал об этом сын, что он не расстроен, встревожен или испуган, он просто констатировал факт. Учительница была в тот день, безусловно, необычайно раздражительной и в результате допустила несправедливость в отношении одного из мальчиков. Перед тем как отпустить детей домой, она попросила у класса прощения и сказала им, что бывает, что у нее портится настроение, но она уверена, что завтра она исправится. На самом деле она обладала одним из наиболее важных качеств, которые необходимы хорошему учителю. Она была честной с детьми: признавалась в собственных ошибках и поэтому не ожидала безупречного поведения ни от себя, ни от детей. Родители иногда склонны мыслить устоявшимися стереотипами, давая оценку учителю своих детей. Одни родители считают, что учитель должен быть строгим. Другие полагают, что он должен обладать терпением. А третьи, описывая хорошего учителя, замечают: «Он всегда держит класс под контролем и может заставить ребят работать». Определяя, каким должен быть хороший учитель, они слишком многое оставляют за кадром. Ни один из родителей не хочет, чтобы его оценивали, давая какие-либо устаревшие характеристики. Мы хорошо знаем по собственному опыту, что в зависимости от настроения неодинаково ведем себя в разные дни; что поведение ребенка вызывает у нас неадекватные реакции и на наше поведение могут повлиять многие внешние факторы, которые не связаны непосредственно с ребенком. Родители совершенно правы, что заботятся о том, будет ли общение их детей с учителем благополучным и спокойным или пугающим и унижающим достоинство. Мне кажется, что для того чтобы дать объективную оценку способностям и деятельности учителя, родителям требуется список жестких критериев, которые дадут им возможность пойти дальше поверхностных ответов и суждения о педагоге. Вот некоторые примеры тех случаев, которые потребовали более глубокого подхода к качествам учителя и его отношению с детьми. Девятилетняя Ким заметила вечером, когда читала отцу книгу: «Мистер Леонард говорит, что он такой же тупой, как и мы!» Ким и ее семья темнокожие, и ее отец пришел в бешенство от слова «тупые», он почувствовал в нем налет расизма. Он никогда не встречался с учителем Ким, но на следующее утро он ворвался в школу. К его удивлению, мистер Леонард тоже оказался темнокожим. Мистер Леонард объяснил отцу Ким, что в разговоре об учении, который состоялся в классе в тот день, он написал на доске слово, которое почти всегда неправильно произносил. Потом он прочитал классу свое любимое стихотворение и признался, что очень долго не мог выучить его. «Я стал педагогом, – сказал он в беседе с детьми, – не зная многого, и все еще продолжаю учиться, хотя я взрослый. Я очень хочу, чтобы и вы старались постичь то, что пока вам неведомо, и нет ничего страшного, если вы порой будете ошибаться». Хороший учитель всегда готов признать свои ошибки, понимая, как трудно бывает школьникам понять тот или иной материал. Он рассматривает обучение как процесс, длящийся всю жизнь. Когда бабушка пришла в гости и спросила пятилетнего Дэвида, чему он учится в детском саду, Дэвид беззаботно ответил: «О, мы ничему не учимся, мы просто играем». Бабушка, не теряя времени понапрасну, стала настаивать, чтобы ее дочь разобралась в ситуации. Как это так, внук ее соседки учился в детском саду читать! На следующей неделе мать Дэвида пришла в детский сад. Она побывала вместе с малышами на прогулке, где они собирали разноцветные листья; видела, как дети вместе с воспитательницей сравнивали найденные листья с рисунками в книге, как они делали таблички, на которых были их названия, и наклеивали их на стену. Потом воспитательница читала им рассказ, и когда она упомянула про голубое небо, один из детей спросил: «Из чего сделано небо?» Воспитательница заметила, что это замечательный вопрос, и пообещала ребятам, что завтра они все вместе пойдут в библиотеку и попросят, чтобы им подобрали книжки на эту тему. В течение дня малыши рисовали, пели песенки про числа, строили из кубиков, лазали по лесенкам, пекли печенье, надевали и снимали уличную одежду и т. д. Обучая маленьких детей, надо учитывать, как они любознательны, и, опираясь на это их качество, постараться помочь им понять то, о чем они читают, сделать так, чтобы новые умения и навыки приходили к ним в игре. Родители Джеффа вернулись домой с первого родительского собрания в состоянии шока: они не могли поверить тому, что услышали. Двенадцатилетний Джефф, который был дома приветливым, способным и смышленым мальчиком, в школе не успевал. Его учительница показала результаты тестов на интеллект, согласно которым Джефф находился на нижней границе нормы. Она сказала, что в неудачах Джеффа виноваты они, потому что не уделяли внимания его учебе и не понимали, как он отстал в своем развитии от одноклассников. Родители были ошеломлены тем, что узнали, и когда сын пришел домой из школы, они отругали его и потребовали: возвращаясь из школы, он должен все свое свободное время посвятить домашним заданиям. Они совершенно не учитывали того обстоятельства, что учительница не проявила ни малейшего интереса к тому, что они думают о неудачах сына, не спросила о том, чем он интересуется, чем увлекается. А ведь это во многом помогло бы ей в обучении мальчика. Хороший учитель сначала смотрит на ребенка, а потом на тесты, и хочет узнать все, что возможно, о других аспектах жизни и поведения ребенка. Такой учитель никогда не станет обвинять детей или родителей в проблемах с упеваемостью, не узнав всех фактов. Мать Пегги пришла в ужас, когда она посетила 6-й класс, где училась ее дочь. В кабинете был беспорядок, столы и стулья разбросаны; а по всему классу валялась разнообразная бумага, книги и материалы для костюмов; подоконники были заставлены растениями и аквариумами; на полу лежала чья-то гитара и большая гора коробок из-под обуви; дети ходили по классу, разговаривая друг с другом, а учителя, казалось, вовсе не раздражал этот хаос. Мать не могла понять, как можно научить чему-нибудь в такой обстановке. На самом же деле ученики были заняты осуществлением грандиозных проектов. Они говорили об истории Средних веков, готовили сценки, рассказывающие о жизни людей в те далекие времена; коробки из-под обуви они собирали для похода за минералами, которые бы помогли им лучше изучить геологию. Педагог помогал ребятам учиться работать самостоятельно, не ограничиваясь тем, что рассказано в учебниках. А научить этому очень важно, потому что именно это помогает человеку расширить свой кругозор, вырабатывает у него постоянное стремление учиться. Нет более замечательного учителя, чем тот, кто обладает способностью переносить непорядок и не теряться от беспорядка. Учитель, который может установить в классе атмосферу свободы и ответственности, – это потрясающий учитель. Мать Курта чуть не лишилась чувств, когда он случайно однажды упомянул, что слышал, что его учитель биологии гомосексуалист. Она начала обзванивать других родителей и созывать собрание для встречи с директором школы. Ее позиция была такова: если слух подтвердится, учителя следует уволить. Она совершала большую ошибку. В моем списке критериев оценки учителя нет места суждениям, которые выносятся на основе исключительно сексуальных предпочтений. Среди лиц с нетрадиционными сексуальными ориентациями есть блестящие учителя, а лица, благопристойные с точки зрения морали, могут оказаться отвратительными педагогами. Единственное, что может иметь здесь значение, это то, остается ли личная жизнь учителя его личной жизнью, и способен ли он поддерживать приемлемые отношения с учениками. Мы не оберегаем молодежь от всех сложностей жизни тем, что отрицаем их существование, мы только позитивным образом передаем им наши собственные ценности и отношение к этому. Пит в тот день обнаруживал нежелание идти в школу и сказал своему отцу, что у него очень строгая учительница и он поэтому нервничает. «Она всегда говорит тихо, – продолжал мальчик, – надо очень внимательно ее слушать, иначе не поймешь, что она объясняет, и еще она так пронзительно смотрит на тебя, как будто видит насквозь!» Отец Пита был расстроен этим сообщением. Не хватало ему еще, чтобы у его тринадцатилетнего сына была жестокая и бесчеловечная учительница математики. Они жили вдвоем, мать давно ушла от них. Отцу было тяжело присматривать за сыном, делать покупки, кроме того, работа занимала слишком много времени. Большую часть времени сын был предоставлен самому себе. На следующий день отец Пита позвонил директору школы, который рассмеялся, услышав то, о чем рассказал Пит отцу. «О, эта старушка Мерфи может устроить еще не такой спектакль, – сказал он. – Но, поверьте мне, она лапочка! На самом деле она говорила мне о Пите. Ей кажется, что сейчас в его жизни не хватает порядка и ему нужно обязательно добиться успехов в учебе, чтобы поверить в свои силы, поэтому она так строга с ним». Нельзя сказать об учителе, хорош он или плох, судя только по тому, как он ведет урок. У каждого учителя свой неповторимый стиль, и даже тот, кто придерживается самой жесткой дисциплины, может дать ребенку понять, что о нем заботятся и ценят его как личность. Учителя, так же как и родители, люди неоднозначные, имеющие свои сильные и слабые стороны, таланты, недостатки, достоинства. Один из самых важных уроков, который мы выносим из детства, – это то, что взрослые тоже ранимы и несовершенны и что нужно научиться быть терпимыми друг к другу. Лучшие учителя много работают над собой, ни на минуту не забывая, что они должны знать больше своих воспитанников, научить их самостоятельно заниматься. Лучшие учителя это те, которые стараются вырасти над собой и кто демонстрируют своим ученикам, что в том, чтобы вырасти и научиться, признавать свои ошибки и ставить новые цели, и состоит собственно смысл жизни. Как защитить детей от сексуальных посягательств Когда мне было около двенадцати лет и я ехала из школы домой в метро, в пустом вестибюле какой-то мужчина демонстрировал свои половые органы, затем он пытался сесть рядом со мной и трогать меня (в 1930-е годы в метро были вестибюли и выходы с каждого конца поезда). Дело происходило в полдень, и в вагоне было только двое молодых людей. Оба они, похоже, считали, что ситуация смешная до невозможности. Сначала я была слишком шокирована, чтобы пошевелиться, но когда мужчина сел рядом со мной и его рука потянулась к моей коленке, я рванулась и бросилась к двери, поскольку мы, к счастью, подъезжали к станции. Я полностью забыла, что должна была ехать к зубному врачу, и была слишком испугана, чтобы вернуться в метро, и буквально пробежала несколько миль до дома. От испуга меня подташнивало, и единственное, что мне было нужно, так это рассказать матери, что со мной произошло. Спустя пятьдесят лет этот эпизод все еще живо стоит перед глазами, но теперь, когда тема сексуальных приставаний к детям вышла на свет божий и люди говорят об этом, что мне кажется важным в моем собственном опыте, так это то, что мне ни на минуту не приходило в голову ничего не рассказывать родителям; а это было время, когда никто не говорил открыто на такие темы. Защита ребенка от столкновений с сексуальными извращенцами – или забота о том, что если такое произойдет, то в первую очередь об этом должно становиться известно родителям, – полностью зависит от родительского отношения и стиля воспитания. Теперь, оглядываясь назад, я стараюсь оценить, какими чертами обладали мои взаимоотношения с родителями, что я была способна рассказать им об этом. Мне кажется, что есть несколько общих принципов, о которых стоит подумать родителям, если они хотят быть уверены, что их дети прибегут к ним или, что столь же важно, будут знать, когда вернуться домой, прежде чем что-либо случится. Наиболее распространенная причина, почему ребенок может не рассказать о неприятном инциденте родителям, – это если он приходит к выводу, что, что бы ни произошло, в этом есть его вина. Наиболее характерные детские суждения звучат так: «Я, должно быть, на самом деле плохой, иначе этот человек не обидел бы меня». «Это все из-за плохих мыслей, которые я утаивал, – этот человек знает о них». «Взрослые знают все, а я не знаю ничего, так что все дожно быть в порядке, даже если мне это не нравится или смущает меня». Первое, что мы должны объяснить всем детям, это то, что они не виноваты в каком-то преступлении, потому что они наивны, что быть наивным нормально, когда ты ребенок. Каждый ребенок особый и замечательный и полон чудесных сюрпризов, которые открываются каждый день, а когда случается что-то неприятное, смущающее или болезненное – ребенок должен понимать, что это все присуще совершенно нормальным детям. А когда родитель кричит на него или шлепает, это столь же свидетельствует о несовершенстве взрослого, сколь и о его собственной незрелости. Когда я в тот день прибежала домой, мне не приходило в голову, что этот случай был сколь-нибудь связан с моей виной, и это было важной составляющей того, что я прибежала в правильное место. Вторым наиболее важным моментом, необходимым для самозащиты, является осознание ребенком собственной сексуальности, не связанное с чувством вины. Другое мое детское воспоминание: однажды ночью, когда мне было четыре года, я позвала мать в свою спальню и сказала ей, что «моя рука странно пахнет». Я мастурбировала и, мне кажется, меня переполнило чувство вины и я хотела, чтобы меня наказали. Моя мать сказала: «Мне кажется, ты трогала себя, и это приятно. Когда ты одна в постели, в этом нет ничего страшного». Она насыпала мне на руку немного талька, и это был последний раз, когда мы говорили с ней о мастурбации. К тому времени, когда мне исполнилось двенадцать, я знала все, что было необходимо знать о менструации. Мне давали книги о том, как происходит зачатие и рождение ребенка, а самое важное, мои родители говорили со мной о любви. Передо мной были отличные образцы для того, чтобы понять, что такое сексуальность, наблюдая отношение родителей друг к другу. Если бы со мной кто-либо захотел «поиграть в доктора» каким-нибудь навязчивым способом, если бы кто-нибудь попробовал увезти меня покататься на машине, если бы даже меня попытались изнасиловать – мне бы никогда не пришло в голову, что в этом виновата моя сексуальность. Мне кажется, что сексуальное воспитание в самом широком своем смысле должно начинаться в младенчестве, в удовольствии, которое мы получаем, целуя и прижимая к себе малыша, и в том удовольствии, которое он получает от естественных ощущений прикосновения к самому себе. Любопытство по отношению к противоположному полу получает свой полный расцвет в три или четыре года, и только чистой трусостью и рационализацией можно объяснить ситуацию, когда родители занимают позицию «надо отвечать, только когда дети спрашивают». Мы все время учим детей тому, что такое мир, в котором они живут, и что из себя представляют они сами. В чем же логика, если оставлять на потом этот жизненно важный вопрос? Важный момент в сексуальном воспитании маленьких детей состоит в том, что мы имеем возможность – ответственность – учить не только фактам, но также передавать свое отношение и те ценности, которые мы разделяем. Смысл того, что моя мать рассказала мне о мастурбации, был вполне четким: это нормально, это приятно – и это личное дело. Мы имеем возможность, общаясь с малышами, рассказывать им о социальных нормах и добрых человеческих отношениях. Я помню тот день, когда я была в гостях у подруги и мы обнаружили ее пятилетнюю дочку, которая уединилась в гараже с соседским мальчиком: они рассматривали друг у друга половые органы. Моя подруга сказала: «Я знаю, вы оба хотите узнать, как устроено ваше тело, но вы знаете, когда взрослые приходят в гости друг к другу, они не снимают одежду. Это делается, только если мужчина и женщина очень любят друг друга и если они уже взрослые. Теперь же мы можем пойти в библиотеку и взять кое-какие книжки, а потом поговорить о мальчиках, девочках и о младенцах». Отношение взрослых к сексуальности ребенка может существенно повлиять на девочку-подростка, которая чувствует себя очень неуверенно и, вероятно, хочет отложить секс на какое-то время, когда ее друг настаивает на том, чтобы вступить в половой контакт. Если она не знакома с фактами, она может не понять, что сможет забеременеть и от одного полового акта. Если ее родители боялись того, что она взрослеет, и заняли позицию, «чисто теоретически» допускающую ей быть «дурной девочкой», она, вероятнее всего, решит, что это ее собственные «похотливые желания» привели к этой ситуациии и что она не имеет права отказать. Если же, напротив, она полностью осознает, что, когда она станет старше, ее мать объяснит ей, как нужно пользоваться противозачаточными средствами, и уже знает, что сексуальные чувства, возникающие у нее, нормальны, она будет намного лучше подготовлена не только к уговорам своих сверстников, но к знакам внимания со стороны старших мужчин, незнакомцев и родственников.