В 7-м классе я была несчастным толстым ребенком, еще только вступавшим в возраст половой зрелости. Никто из мальчиков не обращал на меня внимания, и я готовила себя к участи старой девы. Девочкой я была прилежной, стыдилась получать плохие отметки. Наряды не волновали меня, потому что я была уверена, что буду страшна в любом. В то время моей лучшей подругой была девочка по имени Джин, которая постоянно говорила о нарядах. Она таскала меня по магазинам, где покупала платья, которые стоили столько же, сколько моя семья тратила в месяц на еду. В тринадцать лет Джин носила черные чулки в сеточку, туфли на высоких каблуках и даже красила волосы. Я помню, что у нее были пышные формы и она носила свитера, которые были ей малы на несколько размеров. Она встречалась со «взрослыми мужчинами», которым было лет восемнадцать-двадцать. По сегодняшним меркам в этом нет ничего особенного, но в 1935 году Джин считали падшей женщиной! Мои родители были работниками умственного труда, которые в полной мере испытали на себе влияние Великой депрессии. Но отец Джин, который закончил только три класса, был миллионером. Джин рассказывала мне, что он нажил свое состояние во время сухого закона. Родители Джин никогда не спрашивали ее об успехах в школе и разрешали приходить домой тогда, когда ей хотелось. Мне никогда не предоставлялась возможность проверить, как поздно я могу возвращаться домой, потому что мне некуда было ходить. Учителя любили меня и не терпели Джин. На втором году нашей дружбы с Джин учительница английского языка была настолько озабочена нашей дружбой, что пригласила мою маму для разговора. Моя мать была мудрой женщиной, она дала понять учительнице, что не имеет ничего против нашей дружбы. Джин часто приглашали к нам домой. Мои родители старались изо всех сил не обращать внимания на ее крашеные волосы и накладные ресницы. Они никогда не говорили, что без ума от Джин, и было ясно, что многое в ее поведении им не нравится. Мне даже казалось, что они жалеют ее и считают, что ей повезло, что я дружу с ней. Дружба с Джин и отношение к ней моих родителей многому меня научили. Теперь я понимаю, что она помогла мне преодолеть страх перед мальчиками и превратиться из девочки в женщину. В то же время я помогла Джин оценить некоторые качества, о которых она узнала благодаря нашей дружбе. Дети часто выбирают в друзья тех, кто предоставляет им возможность в какой-то период удовлетворить их потребности, привлекает своими манерами и поступками. Например, трехлетний Билли – добрая душа, он боится ударить кого-нибудь; его лучший друг по детскому саду – Ларри, озорник и забияка. Девятилетняя Джеральдина необычайно застенчива и прилежна; ее лучшая подруга Марсия терпеть не может школу и каждый день играет с мальчишками в футбол. Лучшим другом становится тот, кто обладает теми качествами, которые ты хочешь воспитать у себя. В этом одна из причин изменчивости детских привязанностей, поскольку характер ребенка меняется по мере того, как он взрослеет. «У Карен и Сюзен нет ничего общего, – говорит мать, – кроме того, что каждая из них хотела бы быть похожей на свою подругу!» Иногда дружеские отношения несут в своей основе желание отыскать кого-то, кто мог бы выразить те чувства, которые сам ребенок выразить еще не в состоянии. Если это происходит и после того, как ребенок повзрослел, это может привести к проблемам, но в детстве для взросления необходимо нащупать почву и понять, как быть самим собой. Джонни десять лет, и он боится вспышек гнева у отца. Тихий и замкнутый мальчик, он дрожит от страха, когда отец кричит на него. Джонни выбирает себе в друзья хулигана и, идентифицируясь с агрессивностью Джорджа, начинает понимать своего отца. Он никогда сам не станет хулиганом, но он учится, как ему справляться с ним. В том, как дети выбирают себе друзей, кроется немало позитивных моментов. Оглядываясь назад и вспоминая некоторых своих школьных подруг, я понимаю, что они зачастую обладали теми чертами, которыми не обладала я, но мне очень хотелось, чтобы они у меня были, и я старалась развить у себя такие черты, как способность любить и быть любимой, восприимчивость к миру природы, забота о нуждах и правах других людей, желание творчески подходить к любому труду. Родителям важно понять, что привязанности их детей часто меняются. Некоторые из наиболее страстных привязанностей заканчиваются через несколько месяцев, поскольку потребность в них исчезает. В дружбе ребенок проверяет себя наиболее глубоко. Критические суждения о других не даются легко; это приходит с годами. Чтобы принести больше пользы детям, не следует бестактно вмешиваться в их дружбу, не надо запрещать им дружить с кем-то из сверстников. Выбор друга очень важен для ребенка, для удовлетворения его внутренних потребностей. Отрицательное влияние может быть оказано только в том случае, если мы ослабим контроль и потеряем здравый взгляд на вещи. «Я должен признаться, – поделился со мной один отец, – что мы с женой были уверены, что из Дэвида вырастет бездельник, поскольку все его друзья терпеть не могли школу и крайне средне успевали. Мне кажется, сам он тоже не любил учиться, до тех пор пока не начал изучать биологию. Тогда вдруг его лучшим другом стал мальчик, у которого был хороший микроскоп. Его отец был патологоанатомом в больнице и по субботам водил ребят в свою лабораторию!» Есть моменты, которые труднее всего понять родителям. И главный из них – момент разочарования в друге. Особенно мучительно видеть ребенка, которого обидели или бросили друзья. Барбара и Филлис прекрасно проводили время вместе в течение нескольких месяцев. Однажды они приняли в игру Дженис, а затем Дженис и Филлис объединились против Барбары. Это было страшным огорчением не только для нее, но и для ее родителей. Пока дети растут, им присуще чувство неуверенности в собственных силах. Когда они находят человека, которого могут дразнить, это прибавляет им на какое-то время силу и уверенность. И взрослым не стоит ломать руки от горя. Это не поможет ребенку спокойно понять то, что произошло с ним, приобрести чувство меры, дающее возможность осознать, насколько преходящими являются подобные неприятности. Лучше подчеркнуть, что Дженис и Филлис тоже чувствуют себя испуганными и неуверенными, что, когда они дразнят Барбару, им кажется, что они добиваются больших успехов и их больше любят. В какой-то из этих дней Барбара, может быть, сама правильно оценит события, но на первом этапе ей необходима помощь взрослых. Когда мы вместе с детьми рассматриваем подобные ситуации как нормальную часть взросления, они становятся способными более эффективно использовать свои внутренние ресурсы. Потеря горячо любимого друга безусловно может вызвать слезы и муки, но нам не следует терять голову. «Я в самом деле совсем расклеилась, когда подруга Дженни переметнулась к другой, – поделилась со мной одна мать. – Дженни плакала, и я заплакала вместе с ней. На память приходили годы детства, я вспоминала, что чувствовала, когда так поступали со мной, и не могла сдержать слез. Но Дженни пришла в себя через неделю, и я поняла, что моя реакция была чрезмерной. Дженни – это совсем иной ребенок, не похожий на того, каким была я в далеком детстве». Когда мы слишком эмоционально реагируем на какие-то ситуации, которые касаются нашего ребенка, мы укрепляем его уверенность в том, что действительно наступил конец света, хотя на самом деле эти ситуации не заслуживают такой оценки. А ведь мы могли бы его успокоить, сказать: «Я знаю, как ты переживаешь случившееся, я чувствовал то же самое, когда был в твоем возрасте; но ты замечательный человек, и у тебя будет много друзей, когда ты вырастешь». Определенные ситуации требуют более пристального рассмотрения. Некоторые привязанности, особенно когда они очень тесные и продолжительные, исключают дружбу с другими детьми и помогают выявить то, что нам необходимо знать о своих детях. Например, двенадцатилетний Джед дружит с мальчиком, который, похоже, живет в мире фантазии. Он полон диких историй; постоянно хвастается, сколько денег дают ему родители, рассказывает об опасных путешествиях, в которых он побывал, о знаменитых людях, с которыми знаком. В то же время он плохо учится в школе и полностью зависит от Джеда. В свою очередь, Джед начинает рассказывать длинные истории о своих воображаемых подвигах и выглядит все менее и менее уверенным в своих школьных делах. Когда Джед становится полностью поглощен приятелем, для родителей наступает время выяснить, как он относится к самому себе. Может быть, его оценка слишком занижена и у него настолько отсутствует уверенность в себе, что он цепляется за друга, потому что не может представить, что будет интересен кому-то другому? Или может быть, он чувствует, что отец разочарован в нем, потому что он не занимается спортом и даже не интересуется им? А может быть, он просто мучается оттого, что он ниже всех в классе? В такой ситуации, безусловно, разумнее и полезнее будет укрепить уверенность Джеда в собственных силах, но ни к чему хорошему не приведет, если вы вмешаетесь и захотите насильно прервать его отношения с приятелем. Прежде всего, попытка разрушить дружбу может превратиться в бесполезную битву, неуместную в естественной борьбе ребенка за свободу и независимость. Более того, давая ему понять, что мы расцениваем выбор им друга как неудачу, мы тем самым только усилим чувство неполноценности, которое у него и так слишком развито. Чаще всего беспокойство родителей по поводу выбора друзей их сыном и дочерью заключено в следующих вопросах: «Как удержать ребенка, чтобы он не копировал нежелательное поведение своего приятеля? Нужно ли ограничить его общение с теми детьми, которые плохо себя ведут?» Конечно же, родители должны запрещать делать то, что противоречит основным ценностям семьи, является опасным и может привести к беде. Но мне кажется, что мы должны обратить внимание на другие серьезные вопросы, не ограничиваясь вопросами дружбы. На самом деле проблема состоит в том, откровенен ли с нами наш ребенок. Если он испытывает чувство неполноценности и отверженности, он компенсирует это, подружившись с первым хулиганом класса. В том случае, когда он пугается собственных агрессивных побуждений, не исключено, что он сделает друзьями тех, кто жестоко обращается с животными. В подобных ситуациях дело, конечно же, не ограничивается только проблемами дружбы. Эти дети выражают через отношения с приятелями свои серьезные эмоциональные проблемы. На детей, испытывающих психологический стресс, может влиять неприемлемое поведение других, но они составляют исключение. Это действительно уязвимые дети, которые чаще других нуждаются в помощи. Нормальный, благополучный ребенок редко попадает под влияние антисоциального поведения кого бы то ни было. Исследования обычно показывают, что детям с нервными расстройствами, трудным детям почти всегда помогает дружба с теми ребятами, которые хорошо приспособлены к жизни. Похоже, что психическое здоровье более заразно, чем эмоциональные расстройства! Если подумать, это кажется вполне логичным. Даже самый отверженный и одинокий ребенок жаждет любви и одобрения. И контакт с другими детьми, которые могут предложить выход из состояния отчаяния, часто является поворотным пунктом в его жизни. Если мы уверены в том, что делаем у себя дома, нам не стоит бояться посторонних влияний. Белый отец, который преподает в школе, где около 80 % учеников – негры, в основном из бедных семей, рассказывал мне: «Мне нравится здесь преподавать, но, признаюсь, я беспокоился о том, как мои дети будут ходить в эту школу. Я боялся, что их втянут в воровство или в употребление наркотиков – это две самые серьезные наши проблемы. Произошла интересная вещь. Сначала они стали жертвами. У моей дочери украли бумажник, а сына задержали по подозрению в воровстве какого-то оборудования. Но я знал, что они не могли попасть под дурное влияние. Наоборот, они стали оказывать более благоприятное влияние на детей, чем я; они более эффективно общаются со сверстниками. Лучший способ избавиться от серьезных социальных проблем среди наиболее обездоленных детей – это интеграция, и я не имею в виду цвет кожи. Дети из стабильных, счастливых семей выступают как антитела по отношению к менее удачливым детям». Когда ребенок приводит домой друга, который, похоже, толкает его на недостойные поступки: ложь, воровство, драки, – нам следует задать себе вопрос: какие скрытые проблемы и потребности выражает поведение каждого ребенка? В первую очередь мы несем ответственность за собственных детей, но если мы заботимся о том мире, в котором живут наши дети, мы также должны волноваться за его друга. Ситуация предоставляет возможность дать сыну или дочери понять, что мы не только озабочены их делами, но всегда готовы понять, посочувствовать и помочь их приятелям и знакомым. Это не означает, что все проблемы будет легко решить. Временами нам придется настоять на конфронтации с другим ребенком. Но подобный эпизод будет обладать большим значением для нас и детей, если мы можем аргументировать, почему мы этого хотим и что наше желание продиктовано не тем, что мы хотим исключить из нашей жизни обиженного и мучающегося человека. Нет, мы просто ищем способ, чтобы облегчить его страдания. В одном из таких эпизодов участвовал ребенок, полностью поглощенный сексом. «Когда Стефану было пять лет или шесть, – поделилась со мной его мать, – мы обнаружили, что его ближайший друг Питер был инициатором всевозможных игр в “доктора”, взаимного раздевания и мастурбации. Нам стало ясно, что у Питера на самом деле серьезное расстройство. Мы провели со Стивом много бесед о сексе и прочитали вместе много хороших книжек. Стив начал терять интерес к Питеру, но мы не потеряли интереса к нему. Мы поговорили с его родителями, объясняя, что мы не сердимся на него, но озабочены его интересами. Сначала они накричали на нас и сказали, чтобы мы не лезли не в свое дело. Но через день мать Питера пришла к нам просить прощения. Она поблагодарила нас за то, что мы заставили их посмотреть в лицо факту, который они старались избегать, и сказала, что они пойдут на консультацию к психотерапевту». Обычно труднее всего бывает родителям, когда их ребенок попадает в компанию и целиком зависит от нее. Группы часто обладают своими особенностями. Подростки, которые сами никогда бы не стали вести себя подобным образом, если бы были одни, похоже, становятся нечувствительны к голосу собственной совести, когда они становятся частью большой группы. Майкл, хорошо воспитанный молодой человек тринадцати лет, был в компании мальчиков, арестованных за кражу спиртного из магазина. «Единственный момент, когда я по-настоящему хорошо себя чувствовал и был по-настоящему счастлив, – рассказывал он судебному психологу, – это когда я был с этими ребятами. Все остальное время я ощущал себя ничтожеством». Шестнадцатилетний Ли сломал обе ноги, когда компания подбила его прыгнуть с крыши одного дома на крышу другого. После он говорил: «Я не могу поверить, что сделал такую глупость». Отрочество – период наибольшего внутреннего смятения, неуверенности и потребности в одобрении со стороны сверстников. Это время, когда человек наиболее подвержен групповому давлению. Большую опасность представляют эксперименты, которые подросток часто проверяет на самом себе. Они включают пробу наркотиков и гонки на мотоциклах. Родители должны быть начеку и прямо и авторитарно реагировать на любые отклонения от нормы в поведении. Однако ограничения и наказания не будут правильной реакцией. Такие методы толкают ребенка в радушные объятия тех, кто не будет читать ему нотаций. Самое лучшее противоядие – это свободное и честное обсуждение соблазнов и опасностей, которые встречаются на жизненном пути. Нам следует научиться слушать, поощрять наших детей, когда они делятся с нами своими переживаниями. От бесконечных нотаций дети устают и, самое важное, в результате перестают доверять нам. Мы помогаем ребенку думать и вырабатывать свои собственные критические суждения, если проявляем истинный интерес к его жизни. Временами подростки остро нуждаются в том, чтобы их вывели из ситуации, с которой они не могут справиться. Они обратятся за помощью к взрослым, если будут уверены, что их не станут наказывать. Надо создать такую атмосферу в семье, в которой ребенок без малейшей неловкости мог бы сказать: «Я хочу, чтобы вы запретили мне гонять на мотоциклах с другими. Я боюсь того, что они делают, но я не хочу, чтобы меня считали хлюпиком». Никакое обсуждение взаимоотношений между детьми не может быть полным без упоминания о тех из них, кто на разных стадиях своего развития совсем не имеет друзей. Некоторые дети – как и некоторые взрослые – живут такой богатой духовной жизнью, что временами они предпочитают оставаться наедине с собой. А некоторые просто порывают с друзьями, если те начинают их эксплуатировать. Я помню, когда моей дочери было лет семь, она играла во дворе с компанией соседских детей. Неожиданно она всех их разогнала. Не подумав, я сказала: «Если ты так будешь делать, у тебя не останется друзей». «Но мне они не нравятся, – ответила она. – Они становятся слишком дикими в игре и все ломают». Она была права, интуитивно осознав, насколько лучше быть одной, чем с людьми, которые тебе не нравятся! Большинство детей проходят через период, когда они отвергают попытки завязать дружбу со стороны других. Бывает, что и их самих отвергают. Станет ли это серьезной проблемой или нет, зависит от реакции родителей. Если мы подавлены и напуганы подобным сообщением, ребенок считает, что он неудачник. Если мы считаем это естественным и убеждаем его, что это временное явление, он получает возможность попробовать еще раз найти друзей. Родители могут помочь детям сделать шаг навстречу новым друзьям, новым отношениям. Например, единственному ребенку, который слишком долго рос среди взрослых, полезно будет поехать в летний лагерь. Нужно поощрять намерение стеснительного ребенка пригласить одноклассника к себе домой. Организовать необычный день рождения тому, кто переехал на новое место, чтобы он мог пригласить новых друзей. Самая важная помощь, которую ждут от нас дети, не имеющие друзей, заключена в том, чтобы мы не проявляли тревоги по этому поводу. Припомните временные периоды одиночества в собственном детстве, которые вам удалось пережить. Потом вы приобрели близких друзей, которые разделяют с вами радость и горе. Чем больше мы будем экспериментировать и чем большей свободой мы обладаем, чтобы испробовать все наши возможности, тем лучше мы узнаем самих себя и поверим в свои силы. Познав себя и став взрослыми, мы будем выбирать себе друзей более здраво и разумно. Когда я заканчивала восьмой класс, мы с Джин разошлись и в мою жизнь вошла Милред. Она была больше похожа на меня. Наши родители были друзьями. Мы вместе с Милред присоединялись к различным компаниям, в которых наша неуверенность в себе нейтрализовалась тем, что мы общались с молодыми людьми, разделяющими наши интересы. Некоторые из дружеских отношений, которые завязались в последующие несколько лет, сохраняются более сорока лет. Но я помню Джин в совершенно особом смысле. Она была другой стороной меня, тем, что я не пережила в тринадцать лет. Толстая, боязливая девочка жаждала стать роковой женщиной, страстно желала обрести женственность. Где-то глубоко внутри таилась нежная, открытая, свободная душа. И благодаря Джин эта часть меня вырвалась наружу. Наша дружба изменила и Джин. Позже она рассказала мне, что общение с нашей семьей помогло ей стать мягче, в то время как я стала несколько жестче, более требовательной к жизни. Мы надеемся, что к тому времени, когда мы вырастем, мы будем совершенными, что все наши возможности будут реализованы. По пути к этой зрелости каждый из нас использует детскую дружбу для того, чтобы восполнить то, чего нет в нашем характере. Лучшее, что мы можем сделать для своих детей, это дать им возможность составить из частей образ того не похожего на других и прекрасного человека, каким может стать каждый из них. Дети и труд На родительском совете мы обсуждали вопрос о значении игры в жизни ребенка. Одна мать заметила: «Я согласна с тем, что игра важна, но разве труд не столь же важен?» Он, безусловно, важен, но очень сложно сформулировать, какое место он занимает в жизни ребенка. Я пришла к выводу, что, несмотря на изменение среды, в которой играют дети (новые виды игрушек и доступного нам досуга, естественные различия между игрой в городских и сельских условиях), сама по себе игра изменилась меньше, чем труд, который занимает в жизни людей, пожалуй, самое важное место. С представлением о труде в жизни ребенка труднее иметь дело, поскольку природа труда во всей нашей жизни изменилась самым глубинным и драматичным образом. Мне приходит на ум множество примеров того, с какими сложнейшими проблемами мы сталкиваемся, когда думаем о труде применительно к нашим детям. Типичным примером будет беседа с родителями десятилетнего Эдди, которых он приводит в отчаяние. Он живой, энергичный мальчуган, и родителям тяжело научить его усидчивости и терпению, когда он что-то выполняет. Будь то дела по дому или домашние задания. Приходится ругать и наказывать его, требуя, чтобы он убрал свою комнату, вынес мусор, сходил за хлебом и т. д. Взрослые пугаются и приходят в замешательство, сталкиваясь с тем, что он теряет два левых ботинка, оставляет под дождем дорогой велосипед, обладает потрясающей способностью забывать, за чем его послали в магазин. Что они делают не так? Станет ли Эдди когда-нибудь ответственным человеком, способным позаботиться о себе и своей семье? Во время встреч и бесед с родителями у меня создалось сильное впечатление, что частота подобных жалоб превращает Эдди почти в хрестоматийный пример. В любом обсуждении вопросов, которые волнуют родителей, наиболее распространенным становится вопрос об отношении детей к домашним обязанностям. «Как заставить девятилетнего ребенка убирать свою пижаму?» – спрашивает одна мать, а остальные двадцать невесело смеются в ответ, хорошо понимая ее беду. Другая вызывает ту же реакцию в ответ на свой вопрос: «Честно говоря, я думаю, что мы мало требуем от наших ребят, и не важно, как требуем: умоляем, угрожаем или наказываем. “Война” разражается всякий раз, когда я прошу Питера навести порядок в его комнате или сложить грязное белье в корзину». Все соглашаются, что наши дети испорченные, ленивые, безответственные и не помогают нам в выполнении простейших обязанностей. Всегда были неугомонные, живые, непослушные дети, которые доставляли родителям тревожные минуты, серьезные опасения. Мы утешаем себя старой формулой, что «дети есть дети». Но в нашем беспокойстве звучит больше тревоги, чем у родителей прошлых поколений. Однажды за обедом, размышляя обо всем этом, я спросила дочь, которая тогда была подростком, что она думает о труде. Она немедленно и без колебаний ответила: «Труд должен быть приятным и интересным». Ее ответ поразил меня. Стало бы любое другое поколение говорить о труде, связывая его в первую очередь с удовольствием? В любом другом предыдущем поколении спонтанный ответ на любой вопрос о труде был бы: «Труд? Ну это для того, чтобы выжить!» Однажды мы повели нашу дочь и нескольких ее друзей в исторический музей. Их лица выражали удивление и потрясение, когда экскурсовод рассказал им, что детям уже в три года приходилось начинать учиться прясть и ткать; семи-восьмилетние уже помогали своим родителям во время пахоты, в строительстве домов и изготовлении инструментов; что, когда девочке исполнялось двенадцать лет, она хорошо шила и готовила. Никакое из этих занятий не было удовольствием или отдыхом, все это было очень серьезным обучением тому, как выжить в суровой и опасной действительности. Тогда никому не приходилось учить ребенка тому, что такое труд; он рождался в мире, где все работали, и знал, что, едва он научится ходить, в его труде уже будут нуждаться. Такую жизнь мы и наши дети плохо себе представляем, и потому мы все чаще сталкиваемся с проблемой, неведомой нашим предкам: как заставить детей выполнять необходимые обязанности по дому? В дополнение к тому, что наши ежедневные заботы не направлены на выживание, наши представления о труде также изменились под влиянием нового взгляда на образование наших детей. Долгое время учению школьников не придавалось такого важного значения, как сейчас. Большинство умений, необходимых человеку для жизни, требовали владеть определенными навыками, были направлены на то, что надо делать, а не на то, что необходимо для этого знать. Ребенок, который может научиться делать обувь, строить лодки, доить коров, может чувствовать свою значимость для всего общества. Шестнадцатилетняя девушка, которая шла на швейную фабрику и училась, не чувствовала себя гражданином второго сорта оттого, что имела только восьмилетнее образование. Дедушка Эдди убежал из дома в 12 лет, нашел работу и преуспел в жизни. Если все это выглядит маловероятным, позвольте мне привести документальные подтверждения. Томас Эдисон пошел в школу в 7 лет и был сочтен тупицей: он проучился всего три месяца. Его учительницей стала мать. В 12 лет он начал сам прокладывать свой путь в жизни, торгуя в поездах газетами, сладостями, орехами и печеньем. В 15 лет он был редактором и издателем собственной еженедельной газеты, продолжая с жадностью учиться. Бенджамина Франклина отправили учиться в 8 лет, а в 10 ему пришлось оставить школу и идти работать в мастерскую отца. В 12 лет он стал подмастерьем печатника и самостоятельно выучился арифметике, навигации, грамматике и логике. В 16 лет Джон Рокфеллер работал клерком в фирме по оптовым поставкам, а Эндрю Карнеги заправлял бобины на ткацкой фабрике, когда ему было 13. Современные дети начинают по-настоящему трудиться куда позже. Мы хотим, чтобы все наши дети независимо от способностей учились. Если кое-кто из них кажется ленивым и безучастным, отчасти это происходит из-за того, что они родились не в том столетии, которое заставило бы их забыть о своих недостатках и самим позаботиться о своем существовании. Мы считаем трудным, а часто невозможным заинтересовать наше потомство в уборке кроватей и уходе за своей одеждой, а может быть, это связано с тем, что мы недооцениваем то давление, которому они подвергаются. Хорошо, что нашим детям повезло и мы достаточно просвещенны, чтобы не позволить им работать в качестве малолетних рабов в шахтах и на заводах, но как мы обманываем себя, забывая, что часто закабаляем их другими способами. Многие дети предпочли бы пойти работать, чем сражаться с математической задачей или мучиться над сочинением. Что из этого следует? То, что, несмотря на перемены в жизни, мы твердо знаем, что труд остается существенным моментом в человеческой жизни. Проблема, с которой сталкиваются сегодня родители, состоит в том, как привить ребенку ощущение значимости труда. Многие из тех, кто может себе позволить рано выйти на пенсию, глубоко несчастны; они предпочли бы продолжать трудиться независимо от экономической необходимости. По многочисленным исследованиям почти всех профессий мы знаем, что, если люди вынуждены по каким-то причинам оставить работу, продолжительность их жизни сокращается на статистически значимую величину; они умирают от одиночества, скуки и ощущения собственной бесполезности. Труд как способ активного участия в жизни продолжает придавать ей смысл. Нам необходимо по-новому взглянуть на то, что мы делаем у себя дома. Помогаем ли мы нашим детям почувствовать удовлетворение от труда? Одна из проблем состоит в том, что домашняя работа, которую мы склонны поручать детям, скучна. Это те дела, которые, мы уверены, они могут сделать. Мы никогда не позволяем им мыть тарелки, пока не уверены, что они не разобьют каждую третью. Кроме того, мы склонны поручать им то, к чему сами относимся с презрением. Вместо того чтобы убедить их, что сегодня труд может быть интересен, мы делаем его неприятной повинностью. Одна мать решила эту проблему, разделив всю «черную» работу между членами семьи, в то же время каждый ребенок получил возможность выполнить что-нибудь захватывающее, например приготовить еду, погладить белье или сделать покупки в супермаркете. «Мы начинаем, когда ребенок празднует свой пятый день рождения, – говорила она мне. – И вы будете изумлены, какую вкусную еду приготовит пятилетний ребенок, если будете с удовольствием есть бутерброды с маслом и джемом». Если наши дети спрашивают «зачем?», когда мы просим их убрать игрушки или навести порядок в гостиной, ответ должен быть честным и реалистичным: для того чтобы создать удобное, привлекательное место, где мы будем делать то, что нам приятно. Однако мы должны твердо знать, что та работа, которую они выполняют, действительно необходима. Как часто мы требуем совершенного порядка, который не имеет ничего общего с удобством! Нельзя ли изменить или исключить некоторые задания? Один из способов найти правильный ответ на этот вопрос – это умение увидеть: принесет выполнение того или иного труда ребенку чувство удовлетворения, ощущение, что он действительно нужен. Конец света не наступит, если ребенок не вынесет мусор или не вымоет тарелку. Следует подумать о том, как более справедливо распределить между членами семьи обязанности по дому. Мы можем при случае поговорить с детьми о том, что, по их мнению, необходимо сделать. Может быть, они думают, что собаке нужна более просторная будка; или им необходим больший навес для игрушек на улице; может быть, у них появились кое-какие практические соображения о том, как сделать в их комнате более просторный шкаф или как соорудить откидной стол, чтобы сэкономить место. Хорошо всей семьей обсудить, как осуществить эти проекты. Дети гораздо лучше поймут действительное значение труда, если будут делать то, что имеет смысл для них самих, а не является простым выполнением приказания. Слишком часто те причины, которыми мы объясняем необходимость сделать ту или иную работу, кажутся нашим детям глупыми и совершенно несостоятельными, и иногда они, честное слово, правы! Нам необходимо быть осторожными и без необходимости не вмешиваться в то, что делают наши дети, хотя они могут ошибаться. Слишком часто мы выручаем ребенка, когда он делает что-то не так, как мы хотели бы. А в итоге печальный результат: ребенок не испытывает чувства удовлетворения от выполненной работы. К примеру, малыш вытирает обеденный стол и с гордостью демонстрирует нам, как он это сделал. «Замечательно», – говорим мы и вытираем пятно, которое он пропустил. Человек, который с удовольствием работает, испытывает радость труда. Семилетняя Дэбби шьет фартук с одной широкой завязкой и одной узкой, все должно так и остаться, если вы хотите, чтобы она самостоятельно продвинулась дальше в своем умении. Нудная работа, к сожалению, пока еще занимает немало места в нашей жизни. Этот факт приходится признать. Детям надо объяснить, что вам тоже не всегда нравится то, чем вам приходится заниматься, но без вас никто не сделает это. Для трехлетнего ребенка это значит: «Если мы вместе уберем твои игрушки, у нас будет время почитать сказку». Для пятилетнего смысл несколько меняется: «Если ты не будешь ставить свой велосипед каждый вечер в гараж, он заржавеет». И уж совсем по-другому звучит это предложение в обращении к девятилетнему: «Если ты поможешь мне в работе, вымоешь посуду, у меня останется время, чтобы отвезти тебя на футбольный матч». Ни один ребенок не рождается с инстинктивным желанием выполнять обязанности, которые кажутся ему скучными или надоевшими. Вовсе не сила воли заставляла вашего дедушку пилить дрова каждый день после школы, он просто знал, что если он этого не сделает, то будет мерзнуть зимой. Не надо кривить душой перед сыном или дочерью, говоря, что то, что они делают, жизненно необходимо, лучше просто объяснить им, что их помощь в труде, каким бы неинтересным он ни казался, это выражение любви к окружающим и, безусловно, шаг к самоуважению. Одна мать выразила это очень коротко: «Когда я прошу Джеффа что-либо сделать, он думает, что это еще одна из моих постоянных глупостей, поэтому прежде чем он спросит “зачем?”, я говорю: “Ради любви, просто ради любви!”» Мы должны объяснить, что деньги не имеют никакого отношения к самоуважению и что отсутствие экономического мотива не делает труд бесполезным. Один отец недавно рассказал мне, как он был огорчен разговором со своей шестнадцатилетней дочерью, которая хотела во время летних каникул «просто побездельничать». Отец предложил ей найти работу – временную работу. Он согласился с тем, что она напряженно училась весь год в школе, но отвергал ее доводы, что имеет смысл ничем не заниматься два месяца. Дочь доказывала, что глупо искать работу, потому что она не нуждается в деньгах. Она сказала: «Это тебе ничего не будет стоить. Если ты не хочешь содержать меня, ты можешь этого не делать, у меня достаточно своих денег». На что отец ответил так: «Дело не в деньгах, а в том, как ты собираешься организовать свою жизнь». Даже маленькие дети в силах понять, что осмысленная работа связана с самореализацией личности и не всегда делается исходя из денежных соображений. Стоит поощрять независимость и самостоятельность сына или дочери, помогая им найти работу, которая принесет им удовлетворение. Не надо слишком строго судить ребенка, ставя во главу угла: убирает он свою комнату или нет. Если это действительно его комната и ему нравится беспорядок, который в ней царит, так ли это ужасно? Пусть он проведет генеральную уборку раз или два в месяц, но сделает это на совесть. Вряд ли он поймет, что такое аккуратность, если вы будете читать ему нотации изо дня в день – это бессмысленно. Оставьте его в покое или пойдите на компромисс; такая позиция взрослого отнюдь не означает, что он поощряет неряшливость, найдите другие пути, чтобы убедить ребенка, что комнату надо убирать ежедневно. Чтобы найти их, мы должны полностью изменить наши установки. Не стоит без конца приставать к детям по поводу домашних дел, но стоит быть более требовательными и ждать от них хороших результатов, когда речь идет о том, чтобы они работали во имя достижения собственных целей. Не надо проявлять слабость, безоговорочно выполняя все желания ребенка. Надо приучить его к мысли, что только труд помогает исполнению желаний. Научите его считать деньги и понимать, как нелегко они достаются. Импровизировать, изобретать, делать что-то самому или зарабатывать деньги, чтобы купить то, что хочется, – это самые правильные, очевидные и честные пути, которые приведут к пониманию того, что дает человеку труд. Если бы я могла начать все с начала и снова стала молодой матерью, я радикально изменила бы свое отношение к покупкам, которые мы делаем, исполняя капризы своих питомцев. Я думаю об этом с болью каждый раз, когда я вижу дорогую гитару, которую мы с дочкой купили по ее просьбе; сейчас она валяется на полу с порванными струнами; а вот швейная машинка, она давно стоит в кладовке и покрылась пылью, дочь умоляла меня купить ее, чтобы самой шить, но за все время мы сшили одно платье… Я слишком много кричала об уборке и была слишком покладиста и снисходительна в удовлетворении всех прихотей дочери. Когда моя дочь стала подростком, она начала понимать связь между тем, что она делает сама, и удовольствием, которое она от этого получает. Возможно, если бы она действительно прикладывала какие-то усилия, чтобы получить определенные навыки в шитье, вязании, штопке белья, они значили бы для нее гораздо больше, чем когда любая просьба выполнялась словно по щучьему велению. Сам процесс обучения помог бы ей понять, что такое труд. Думаю, что я бы меньше сердилась и расстраивалась, если бы вещи, которые она сделала в процессе обучения, были позднее забыты ею или просто-напросто выброшены. Дети должны чувствовать, что их вклад в общее дело необходим. В одной семье подростка освободили от мытья посуды, потому что два раза в неделю он помогает отстающим товарищам по классу понять то, что они не усвоили по программе. В другой семье генеральная уборка производится всеми членами семьи в субботу вечером, чтобы воскресенье освободить для занятий керамикой, посещения танцевальной студии и других любимых дел. Никогда раньше детям не предоставлялся такой широкий диапазон возможностей, чтобы они могли найти работу, в которой видели бы смысл и которая способствовала бы их самореализации. Наши дети могут реально ожидать, что найдут работу, которую будут выполнять с удовольствием; в этом нет ничего греховного или безнравственного! Важно, чтобы они знали: жизнь полноценна тогда, когда человек умеет трудиться. Часть IX. Особые люди, особые ситуации Подросток и телефон Отец дочери-подростка уехал по делам в Детройт и хотел сообщить своей жене дома в Нью-Джерси, что он не сможет вернуться домой к обеду. Вначале он попытался позвонить из учреждения, в котором он находился. Затем он попробовал еще раз – из аэропорта, перед вылетом самолета. Еще одну попытку он предпринял в аэропорту Ньюарка, надеясь, что жена сможет встретить его. Номер оставался занятым, и, приехав домой на такси, он обнаружил, что его четырнадцатилетняя дочь продолжает разговаривать по телефону. «Я успел слетать в Детройт и обратно, и все за время одного телефонного разговора!» – в сердцах сказал он. Огорчение, досада, возрастающая ярость, переживаемые этим отцом, мучительно знакомы тем из нас, кто живет – или пытается жить – с подростками. Каждый из нас может привести длинный и разнообразный список причин длинных телефонных разговоров, которые ведут по телефону сын или дочь. Одна из двух девочек достала новый диск с записью Майкла Джексона, который вторая очень хотела послушать, и вот его прокручивают по телефону. Телефон в мире подростков играет роль частной радиостанции, передающей концерты по заявкам. Или в этот день в школе произошло ЧП: неожиданно была объявлена контрольная по математике, и для того чтобы хорошо подготовиться к ней, надо досконально обговорить это кошмарное событие. Возможно, что какой-то мальчик из 9-го класса не поздоровался с одной из подруг, и она делится с другой тоже с помощью изобретения Эдисона. Они тщательно анализируют причины этого поступка, проводят всестороннее обсуждение, как вести себя в отношении к нему в будущем. Такой разговор, по самым грубым подсчетам, может занять часа полтора. Случается и более «серьезный» кризис на тернистых дорогах любви: непонимание, ссора, задетые чувства. Рассказ о нем сопровождается обильными слезами, длительным молчанием, отрывочными замечаниями, произнесенными шепотом, чтобы взрослые, не дай бог, не услышали его, телефон уносится в ванну… Тут уж трудно определить, сколько он будет длиться. Родители начинают возмущаться. Они кричат, пытаются прекратить затянувшийся разговор, интересуются, смогут ли они связаться с внешним миром в интервале с трех часов дня до десяти часов вечера. Мы шутим над этим (чтобы не расплакаться), мы благодарим бога за те часы, когда наши дети в школе, и, пользуясь редкой возможностью, мы можем позвонить подруге, у которой «аналогичный случай», и выразить ей свои соболезнования.