Каждой семье необходимо время от времени менять свои правила. Детям порой можно ложиться спать чуть позже обычного; им необходимо посидеть на сухомятке, когда они идут на футбольный матч или аттракционы. Всем нам хочется выбежать на улицу под теплый летний дождь и побегать во дворе. Нет, я вовсе не хочу сказать, что родители должны последовательно быть непоследовательными. Но есть то, ради чего мы вступаем в любые отношения, – это любовь, а любовь питает человечность, то есть естественность. Нам следует бороться за то, чтобы стать лучше, но не стремиться к тому, чтобы никогда ни в чем не изменять себе, это не свойственно человеку; в подобном случае он уподобляется роботу. Наряду с гибкостью родителям надо обладать мужеством, чтобы признаться детям, что и они могут допустить ошибку или поступить необдуманно. Когда я была молодой матерью, одним из моих незыблемых убеждений было то, что родители не должны бросаться вещами в детей. Но когда моей дочери было пять лет, я бросила в нее туфлю. На самом деле я не целилась в нее и, к счастью, не попала, но в тот же миг ощутила чувство глубокой вины перед ней. В это время у нас гостили друзья с шумным, беспокойным семилетним ребенком, и все мы были подчинены его ураганному поведению. Постоянно приходилось кого-то кормить, выслушивать непрекращающиеся вопли, раздающиеся из комнаты дочери, и я потеряла терпение. Мой поступок был хорошим уроком для всех нас. Я была потрясена, поняв, что теряю контроль над собой, дети почувствовали мою растерянность и угомонились, а мои гости ретировались в другую комнату, а затем сами приготовили ужин. День, Когда Мама Бросила Туфлю, вошел в историю, а дни, когда я была очаровательной, разумной и последовательной, были благополучно забыты. Одна мать как-то рассказывала мне о том, что, когда она ругала своего восьмилетнего сына за то, что он не убирал постель, пока они отдыхали на побережье, он сказал: «Ты не понимаешь, что небрежность – это часть меня. Тебе надо где-то с ней мириться». Она подумала над этим, и это показалось ей неплохой идеей: вдали от дома хорошо отбросить нормы, которые кажутся необходимыми дома. Непринужденность в жизни означает не просто то, что мы делаем неожиданные вещи. Это означает избавиться от обязательных «надо». Как только мы говорим: «Нам надо это сделать», мы уменьшаем удовольствие от любого события и уже не можем радоваться ему от всей души. Мы хотим, чтобы наши дети были чуткими, сопереживающими и гибкими. Но, желая этого, мы должны быть для них примером. Добиваясь, чтобы они стали увлеченными, творческими личностями, живущими полнокровной жизнью, мы должны примириться со свойственной человеку непоследовательностью. В этом случае вы не можете убедиться, что ребенок четко знает, чего от вас ожидать. Только компьютеры могут обещать это, и я очень обрадовалась, когда узнала, что даже те машины, которыми мы пытались заменить человека, становятся нервными и непредсказуемыми! Что нам известно о детях, так это то, что они разные, и ни одно правило, ни один вид наказания не подходит для всех. Один может разразиться слезами, если его резко одернуть, в то время как другой настолько толстокожий, что для того, чтобы пробиться к его сознанию, требуется обязательно наказать его, и не раз. Третий, когда он здоров, может реагировать только на сердитые окрики, но стоит ему заболеть, как он начинает переживать малейшее замечание со стороны взрослых. Одно можно сказать с определенностью: к чему мы можем готовить детей, так это к переменам. Никто не знает, каким будет их будущее. Стремительность перемен в обществе такова, что наши хрустальные шарики не просто затуманиваются, они дробятся на мелкие кусочки. Надо помочь детям воспринимать перемены без страха, без ригидности, которая мешает необходимой адаптации. В частности, для этого надо помочь им чувствовать себя уверенно в любых ситуациях, независимо от конкретных условий, выполнение которых мы не можем гарантировать. Я думаю, что одна из причин, почему я стала писателем, – это потому, что однажды, когда мы возвращались с родителями домой, они дали мне возможность повстречаться с радугой. Была страшная гроза, когда я внезапно воскликнула: «Остановите машину! Я должна написать стихи об этой прекрасной радуге!» Мой отец остановился на обочине дороги, и, пока они ждали, я выскочила навстречу этому дождю и этому солнечному свету. Это было одно из тех особенных мгновений, которые меняют вас, делают вас чем-то большим, чем вы были до сих пор. Это тот момент, когда мы говорим жизни «Да!», – и в этом и состоит сущность радости и непосредственности. Я совершенно уверена, что наблюдала эту открытость и гибкость у нашей шестилетней дочери, когда она вернулась домой, погостив неделю у подруги. Она горько жаловалась, что ей приходилось каждое утро есть на завтрак кукурузные хлопья. Она попросила меня разогреть банку перца и, поедая его, довольно урча, сказала: «Вот здорово! Это замечательно – вернуться к нормальной жизни!» Шлепать детей – хорошо или плохо? Многих молодых родителей волнует вопрос: можно ли шлепать детей? По-моему, не стоит обсуждать его, поскольку вопрос этот несерьезный. Вряд ли найдутся такие родители, которые ни разу не прибегли к шлепку. Будучи нормальными людьми, мы порой сходим с ума и теряем терпение, и не дай бог ребенку попасться нам под руку в этот момент. Более законным вопросом будет: является ли трепка полезным, продуктивным методом воспитания? Нет, не является. Это однозначно! Она может облегчить наш гнев и разрядить атмосферу, когда та становится чересчур напряженной и накаленной, но она не привнесет ничего хорошего в человеческие взаимоотношения и не имеет ничего общего с воспитанием. Классическим примером негативного результата, который мы получим, если отлупим ребенка, служит сцена, которую я наблюдала, гуляя с дочерью. Мальчик лет пяти подбежал к ней, ударил ее и убежал, схватив ведерко и лопатку. Утешая свою дочь, я увидела, как мать мальчика неистово набросилась на него, шлепая и крича: «Это поможет тебе понять, как плохо бить тех, кто меньше!» Мне подумалось, что в этой слишком привычной сцене, происходящей между родителями и детьми, логика начисто отсутствует. Похоже, что природная склонность родителей – учить на отрицательном примере. Кажется маловероятным, что малыш может понять, что нельзя драться, если на самом деле этим способом пользуются его родители, пытаясь доказать ему неправоту или добиться от него послушания. Даже когда мы думаем, что имеет смысл отлупить сына или дочь, мы не добиваемся этим ничего. Например, мы говорим: «Я должен выдрать тебя, чтобы ты запомнил, как опасно перебегать дорогу». Смысл урока заключен в следующем: «Вот я, взрослый, и единственное средство, которым я располагаю, чтобы обучить тебя правилам движения, – это физическое насилие». Я уверена, что уместно только одно оправдание: когда взрослый настолько испуган, сердит или раздражен, что он шлепает, не пытаясь это как-то оправдать: просто потому, что не может удержаться. Вы и ваш ребенок знаете, что вы опускаетесь на низший из возможных уровней взаимодействия между людьми и что вы не одобряете это, но иногда и вы не выдерживаете. Если после подобного эпизода вас настолько переполняет сознание вины, что вы не можете даже говорить об этом с ребенком, он делает вывод, что следует очень стыдиться того, что ты человек, а следовательно, несовершенен. Если же, не чувствуя себя виноватым, вы пытаетесь найти оправдание типа «Я был вынужден сделать это, чтобы ты понял», вы все-таки не исправляете ситуацию, потому что вы не делали этого преднамеренно. Таким образом, с вашей стороны это будет откровенной ложью для успокоения совести. Если же, с другой стороны, вы ощущаете нормальное чувство вины за свой проступок и можете честно и прямо извиниться, оба, и вы и ребенок, сможете собрать осколки и перейти к какому-то лучшему способу общения друг с другом. Родители часто недооценивают, насколько важно вовремя сказать ребенку: «Извини». На самом деле это один из лучших уроков, который они могут преподать своему сыну или дочери, потому что это означает: «Люди иногда перестают владеть собой. Если это воспитанные, чуткие люди, они стараются быть благоразумными, но им не всегда это удается, потому что иметь дело с детьми бывает иногда очень трудно». Умение попросить прощение у младшего, более слабого, чем ты, это показатель того, что человек должен признавать свои ошибки и не унижать достоинства другого. Все родители стремятся стать более чуткими, более ответственными в своих поступках, как можно реже прибегать к примитивным формам поведения. Нельзя оправдывать суровые наказания и жестокость в человеческих отношениях. В то же время не обязательно посыпать пеплом голову или заниматься самобичеванием, если мы шлепнем ребенка. Дети умеют прощать; они чувствуют, что, когда мы испуганы и у нас истощилось терпение, мы на мгновение перестаем владеть собой, в этом они не видят угрозы собственному благополучию. Напротив, когда ты, маленький и слабый, поддаешься власти любого побуждения, с которым порой не можешь совладать, срыв взрослых утешает. Значит, и старшие имеют недостатки. Отлупив ребенка, вы не научите его благоразумию и самообладанию, но пока на земле не появился некий мутант – новый вид сверхчеловека, – нам от шлепков не избавиться. Плюсы и минусы детской независимости Недавно я разговаривала по телефону с подругой, матерью двух сыновей, одному из которых было семь лет, а второму – девять. Две недели они были больны гриппом и безвылазно сидели дома. Она засыпала меня рассказами о проделках ребят, от которых волосы вставали дыбом. После того как «обезумевшая» подруга рассказала о некоторых наиболее ярких и душераздирающих поступках сыновей, она вздохнула и сказала: «Это слишком большое “единство душ” – мучение для меня. Им нечем занять свой беспокойный ум – вот они и задают мне работу. Они настолько непослушны и такие спорщики, что вряд ли найдешь им подобных». Потом она помолчала и сказала более добрым голосом: «Конечно, хорошо, что эти дерзкие мальчишки смышленые». Это замечание запало мне в голову. Я помню одну мать в родительской дискуссионной группе, которая очень огорчалась, когда другие родители жаловались на то, как их дети не повинуются тем ограничениям, которые родители считают самыми разумными. Она оборвала эти сетования рассказом, который никто из участников группы никогда не забудет. «Вы знаете, – сказала она, – мне очень тяжело слышать ваши жалобы. Вы должны радоваться, что ваши дети такие энергичные. У меня двое детей: мальчик восьми лет и девочка четырех лет. Пол был маленьким чертенком с самого рождения. Он вечно попадал в какие-то истории. Его было трудно заставить хорошо себя вести. Он выводил меня из себя. Когда родилась девочка, она была совсем другой – тихой, пассивной, безропотной. Она была настолько нетребовательной, и с ней было так легко управляться, что я говорила себе: „Ну, слава Богу! Наконец-то у меня появился ребенок, с которым я горя знать не буду”. Но Кэрол, похоже, развивалась не так, как надо. Она не пыталась сесть, не ползала, не играла. Короче говоря, у нее была задержка развития. Теперь каждый раз, когда Пол не слушается, мы с мужем благодарим Бога за то, что он нормальный ребенок». Хотя это и крайний случай, он является яркой иллюстрацией тому, что мы, родители и педагоги, не можем «и рыбку съесть, и в воду не лезть». Какими мы хотим видеть своих детей, когда они вырастут? Большинство родителей и педагогов, с которыми я встречалась, хотят, чтобы их дети выросли ответственными, независимыми взрослыми, умели принимать зрелые решения, выбирая профессию, были самостоятельными в своих делах и поступках. Они хотят, чтобы дети проявляли достаточную гибкость, сталкиваясь с новыми задачами, встающими перед ними, любовь и чуткость в отношениях к близким им людям и т. д. Вся хитрость в том, что невозможно достичь этих целей другим путем, не воспитав у растущего человека стремление к совершенствованию и развитию. Мы радуемся, когда наши дети учатся ходить, говорить, самостоятельно есть, завязывать шнурки, заводить друзей, читать и писать, складывать и вычитать. Но мы часто проявляем нетерпимость в тех случаях, когда ребенок заявляет о себе как о личности, проявляя непослушанием даже грубость по отношению к нам, безответственно относясь к домашним обязанностям, которые важны не только для нас, но и для него самого. Недавно я попросила группу родителей и учителей быстро составить мне список определений, приложимых к детям младшего школьного возраста. Первыми из предложенных определений были «шумные», «действующие на нервы», «неаккуратные», «дерзкие», «необузданные» и «непослушные». По мере того как список разрастался, где-то ближе к концу стали появляться слова иного рода: «любознательные», «предприимчивые», «тянущиеся к знаниям», «почемучки», «смышленые». Эта смесь слов представляет наше компромиссное отношение, с которым мы подходим к ребенку. Как, спрашиваем мы себя, можем мы помочь нашим детям стать цивилизованными существами, принимая во внимание их индивидуальные особенности и стремление к независимости? Ведь детям приходится проверять себя, сталкиваясь с властью взрослых. Как узнать, что ты можешь сделать то или другое, пока ты этого не попробовал? Можешь ли ты все время полагаться на опыт родителей, когда они говорят, что ты еще к чему-то не готов? Ведь может же так случиться, что они не заметят твоей готовности к тому или иному делу или поступку. Большинство взрослых понимают, что, когда ребенок настаивает, что будет делать что-то по-своему, и выполняет «кульбиты эмансипации», типичные для детей его возраста, это свидетельствует, что он движется вперед в своем развитии. Многие из нас представляют себе, в каком соотношении должны находиться эксперименты с независимостью типа неумения вести себя за столом, безразличного отношения к чистоте и привычного вранья, драк, вспышек раздражения и непослушания. Конечно, здоровая борьба за независимость не всегда приобретает форму борьбы против власти старших. Она проявляется в тяге к знаниям, в мужественной борьбе за то, чтобы быть нужным друзьям. Когда опыт, полученный в школе и дома, подкрепляется уверенностью в себе и гордостью за реальные достижения, дети находят немало способов для становления и развития своего характера. Сильное и продолжительное непослушание нечто иное. Когда минусов в борьбе ребенка за собственную независимость больше, чем плюсов, взрослым необходимо задуматься над целым рядом вопросов. Не реагирует ли ребенок таким чрезмерным непослушанием на наши слишком жесткие ограничения? Не предоставляем ли мы восьмилетнему сыну меньше свободы, чем было у него в пять лет? Или не зашли ли мы в другую крайность, предоставив десятилетней дочери большую самостоятельность, а она не может с ней справиться и хочет, чтобы ее ограничили в принятии собственных решений? Что сын просто валяет дурака, когда упрямо отказывается надевать старые брюки, боясь, что над ним будут смеяться в компании его друзей? Да, мы, взрослые, имеем право устанавливать ограничения для наших детей. Мы несем ответственность за их безопасность и благополучие, мы должны охранять их от реальных опасностей, когда они слишком маленькие и неопытные, чтобы суметь защитить себя. Но важнее всего, что мы служим для них примером и наше поведение влияет на них больше всего. В то же время мы не имеем права запрещать детям быть детьми. Мы можем поделиться с ними своими мыслями о том, что мы ожидаем от них и какие возлагаем надежды в будущем, но не нужно ускорять их взросление, все придет в свое время, зрелость поступков тоже. Предполагая, что вызывающее поведение, которое мы наблюдаем у многих детей, и особенно у подростков, естественно, должны ли мы мириться с ним? Наиболее разумные родители скажут: «Да, по крайней мере иногда». Но это еще не все. Существует масса способов, которые помогут сделать так, чтобы наша жизнь и жизнь наших детей стала спокойнее, чтобы одновременно открывалась возможность для их развития и складывались здоровые, человеческие взаимоотношения. Прежде всего мы должны понять, за что надо сражаться. Учителям приходится постоянно стоять перед подобным выбором. Если они сосредоточат свои усилия на том, чтобы добиться тишины, опрятности и порядка, они, вероятно, их добьются. Но у них останется очень мало времени для занятий, для того чтобы поощрить любознательность и открыть своим воспитанникам радость познания, предоставить им достаточно свободы для осознания своих эмоций. Если они добьются определенного минимума тишины, но в то же время дадут возможность вырваться наружу бурной энергии своих учеников, предоставят им возможность для самовыражения, они лучше поймут ребят, а те в свою очередь ответят им на это не только пониманием, но и любовью. Мы должны научиться уважать труд своих детей, тогда у них не будет потребности любым путем доказать, что они растут, и они поймут, что окружающие их взрослые замечают это. Когда семья садится ужинать, часто ли дети получают возможность рассказать, что с ними произошло за день? Как основатель Клуба Виноватых Родителей, я могу припомнить множество случаев, в основе которых были неприятности или успехи, которыми был насыщен день у меня или моего мужа, и, что греха таить, признать, что о неприятностях и успехах дочери, когда она была ребенком, о ее переживаниях, когда она стала подростком, я знаю очень мало. Даем ли мы детям понять, что расти, обучаться новым умениям и навыкам, добиваться уважения своих сверстников и взрослых – действительно тяжелая и напряженная работа? Или что мы уважаем и восхищаемся ею настолько, чтобы понять к концу дня, что дети тоже бывают такими же, как и мы, усталыми и разочарованными, взволнованными и торжествующими? Акцентировать внимание на положительном – еще одно правило, которое может быть полезным для родителей. Нашим детям пришлось бы быть глухими, слепыми и тупыми, чтобы не знать, что в их поведении нам не нравится, но часто ли мы говорим им о том, как мы гордимся их успехами? Хвалим ли мы их за те признаки взросления, которые на нас производят сильное впечатление? И самое главное, понимаем ли мы, что они ведут себя самым несносным, самым невероятным образом, когда на самом деле они хотят вести себя хорошо, жаждут, чтобы их любили? Почему бы не успокоить их, сказав, что вполне естественно вести себя по-детски, когда ты ребенок, что мы понимаем, что они делают все для того, чтобы вырасти, и что это нелегкий труд, успехов в котором можно добиться только методом проб и ошибок? Юмор еще один неоценимый помощник в воспитании в период болезненного взросления. Когда сын приходит домой и начинает подражать своим невоспитанным приятелям, отвечая на наши вопросы: «Ну и что? Не ваше дело!», а иногда и нецензурными декларациями, заявляя о собственной независимости, мы можем обижаться и сердиться, морализировать и наказывать, но лучше, если мы пошутим, сказав: «Сынок, не начинаем ли мы грубить?» Если эти слова произнесены с улыбкой, они несут столько же информации о его плохом поведении, сколько ее заключено в бесконечных родительских проповедях, а иногда даже больше. Боясь потерять контроль над детьми, мы чересчур сосредоточиваемся на поверхностных и незначительных проявлениях их борьбы за независимость. Показав ребенку, что его сообщение дошло до нас с помощью смеха, шутки или игры слов, мы достигнем куда больших результатов, чем если будем сердиться. Ни один из детей, которых я знала, никогда не воспринимал юмор как отказ взрослого от своей власти или как разрешение делать все, что захочется. Совсем наоборот. Подростки хорошо знают, что они дети и что бразды правления в руках у нас, взрослых. Вот почему они нам не повинуются. Большинство детей, с которыми мы живем или работаем, восхищаются нами и уважают нас. Они хотят в конечном счете быть на нас похожими, совершенно точно знают, какую позицию мы занимаем и в чем, по нашему мнению, сущность достойных отношений между людьми. Милые, нормальные, здоровые, чудесные, хотя нередко надоедливые и раздражающие нас, ребята должны испытывать на прочность нас и себя, чувствовать и вести себя как дети, которые должны учиться медленно, но верно тому, как владеть собой и поступать достойно. Они сводят нас с ума, но в то же время они восхитительны, несмотря на порванные носки, нечищеные зубы, неубранный мусор, они удивляют нас, спеша помочь в беде, демонстрируя чуткость и такт в сложной ситуации, выполняя сложный и оригинальный научный проект, проявляя сентиментальность при воспоминании о прошлогодней поездке всей семьей за город. Беспокойство же по поводу усиления антиобщественного поведения молодежи оправдано, но не оправданы истеричные, безосновательные предсказания, что от этого поколения не стоит ждать чего-то хорошего. Когда ребенок грубо отвечает вам, а сосед удивленно поднимает брови, сдержитесь, не делайте ему замечания. Ребенок не обижен, не обделен, но жаждет признания и привязанности, стабильности и безопасности любящей семьи. Он – ваш ребенок, который знает, что вы его любите и уважаете, и глубоко чувствует, что вы ждете от него взаимности. Этот порой непослушный, часто неаккуратный, иногда противный мальчишка станет когда-нибудь зрелым, ответственным и независимым взрослым. Это, я вам обещаю, случится очень скоро. О «правильных» наказаниях Кэти было семь лет, и мы с ней дразнили друг друга. «А вот если бы я ударила тебя по носу, – говорила она, – что бы ты сделала?» Мне пришлось придумывать какое-то сверхъестественное наказание вроде: «Я бы упаковала тебе завтрак и послала бы на Луну». Кэти дурачилась и заводилась все больше и больше. Я чувствовала, как возрастает напряжение, и подумывала о том, как бы кончить игру, когда Кэти сказала: «А что бы ты сделала, если бы я так громко крикнула тебе в ухо, что оно лопнуло?» Не раздумывая, я ответила: «Я думаю, я бы послала тебя в твою комнату, чтобы ты часок отдохнула». Лицо Кэти помрачнело. «Теперь ты играешь не по правилам, – сказала она, – потому что это хорошее наказание». «Ты права, – заметила я. – Это не смешное наказание, потому что это то, что тебе нужно». «Ты глупая, – сказала Кэти. Затем робко и с видимым облегчением добавила: – Я думаю, я притворюсь, что я маленькая, и немножко посплю». Я посещала семью Кэти, потому что ее старший брат только что умер. Это было первое столкновение девочки со смертью, и она восприняла ее как большое горе. Шестнадцатилетний Джон был ее кумиром, он попал в автокатастрофу, и его не стало. Ряд событий, которые последовали за этим, довели Кэти до крайнего нервного истощения. Ей нужен был взрослый, который помог бы сделать то, в чем она больше всего нуждалась: на время переключить ее внимание, отвлечь от мрачных мыслей. Я была потрясена, насколько четко сформулировала Кэти основную предпосылку воспитания. «Хорошее наказание» – это то, что помогает человеку расти. В последнее время взрослые склонны настолько запутывать проблемы человеческого общения, что нередко сами заходят в тупик. Наблюдая это в течение многих лет, я стала чувствовать раздражение по отношению к людям, которые торопились возложить всю вину за не такие уж и пустяковые страдания некоторых наших подростков на то, что их воспитывали во вседозволенности. Не находя ответа на тревожную реакцию молодых людей, на тревожные и непростые проблемы нашего времени, мы ищем козла отпущения, которого можно было бы обвинить во всех грехах. Вместо того чтобы понять вопросы, которые будоражат наших детей, помочь им разобраться в них, мы говорим, например, так: «Это штучки доктора Спока привели к тому, что они выросли такими». Это всего лишь трусливая уловка. Ни доктор Спок, ни какой-либо иной уважающий себя специалист по детскому развитию никогда не предполагал, что детям нужна полная свобода, что они смогут с ней совладать. Нашей целью было найти лучшее средство, чтобы помочь детям взрослеть. Простой панацеи от всех зол мы не нашли, хотя у нас есть некоторые разумные решения. Все те тревоги, которые испытывают сегодня молодые родители по поводу методов воспитания, вновь и вновь возвращают меня к тому определению «хорошего наказания», которое дала Кэти. Понимание того, что она на самом деле сказала, может помочь нам понять, в чем же сущность наказания. Попросту говоря, наказание помогает ребенку расти, когда оно соответствует его реальным потребностям. Каковы реальные потребности детства? В этом, безусловно, и состоит суть вопроса. Помимо очевидных физических потребностей наиболее критической, вероятно, является потребность каждого ребенка чувствовать: «Замечательно, что я – это я! Меня любят!» Кроме того, всем детям необходимо знать, что есть ограничения (вроде твердой руки матери, когда ты собираешься прислониться к горячей плите), которые могут предохранить их от беды, пока они не будут способны управлять своими действиями. Им нужно помочь справляться с собственным чувством вины, когда оно неизбежно нарушает процесс взросления. Детям нужно, чтобы они могли развивать способность управлять собой через собственный жизненный опыт, совершая чудовищные ошибки! Если мы будем честными, вспоминая наше прошлое, мы признаем, что учились жить больше всего на собственных ошибках. Возможно, самое трудное для всех родителей – доверять ребенку, чтобы позволить ему экспериментировать в своих делах и поступках. Детям нужна наша помощь, чтобы они могли отыскать равновесие между личными и коллективными потребностями. Им нужна наша помощь в понимании мотивов их собственного поведения и поведения других. Они нуждаются в родителях, которые способны увидеть особенное и индивидуальное в личности каждого из них и предсказать перспективы развития каждого. Одна и та же форма наказания может оказывать совершенно разное влияние на детей одного и того же возраста, даже на одного и того же ребенка в разном возрасте. Все то, о чем я говорю, могло показаться страшно длинной и нудной инструкцией, но если разбить ее на части, она не будет казаться столь огромной. 1. Обещание внешнего контроля Слишком истощенная эмоционально, чтобы вообще управлять собой, Кэти хотела, чтобы кто-то из взрослых велел ей идти спать. Подобным же образом двухлетнему ребенку, который не может сдержать желание укусить, когда ему хочется завладеть чужой игрушкой, нужно знать, что вмешается кто-то старше и разумнее его и не даст ему сделать плохо. Ему нужен кто-то, кто защитил бы его от неприятностей. Иногда мы допускаем ошибки, пытаясь разграничить осознанное чувство и допущенное действие. Но это совсем не одно и то же, и неспособность понять это становится причиной многих проблем, связанных с вседозволенностью. Я была свидетелем драматического проявления такого непонимания, когда мать позволяла своему трехлетнему сыну бить по голове младшую сестренку. Мать повернулась ко мне и сказала: «Что я могу поделать? Вы, педагоги, всегда говорите нам о ревности у старших детей». Что она могла сделать? Да самое простое – отодвинуть сына на такое расстояние, чтобы он не мог дотянуться до головы сестры. Мало кто испытал бы большее облегчение, чем этот мальчик, который страшно хотел, чтобы его остановили, понимая, что он вредничает и не может остановиться. Одно дело – признавать наличие ревности и позволять ребенку выражать это чувство в приемлемой форме. Совсем другое – позволять ему совершать опасные для здоровья другого действия. По мере того как дети растут, родительский контроль должен меняться по форме и содержанию. Когда ребенку семь лет, родители не должны оставлять деньги там, где он может их взять без спроса, чтобы купить мороженое и жвачку не только для себя, но и для своих друзей. Отправляя семнадцатилетнюю дочь в путешествие, они должны сделать все для того, чтобы она остановилась в женском общежитии, а не в мотеле. Обретая жизненный опыт, молодые люди начинают контролировать сами свои влечения и потребности. Но в период взросления они очень нуждаются в определенной помощи старших. 2. Ощущение, что тебя любят Некоторые ограничения и контроль могут привести к тому, что дети перестанут неприязненно к себе относиться. Особенно если определения «хороший» и «плохой» используются как четкие альтернативы. Мы, например, говорим: «Я должен тебя наказать, потому что ты плохой мальчик» – и разрушаем уважение ребенка к себе самому. Но когда мы заявляем: «Я должен тебя наказать, чтобы помочь тебе расти. То, что ты сделал, неправильно, но ты слишком мал и, очевидно, не можешь удержаться от таких поступков», – смысл наших слов будет совсем иным. Никогда не следует создавать у ребенка ощущение, что он плохой. Это очень вредно влияет на формирование его характера, а нередко и на здоровье. Если мы что-то узнали за последние полвека благодаря психологам, так это то, что все люди обладают равным потенциалом добрых и злых чувств, но каждый распоряжается своим багажом по-разному. Когда пятилетний ребенок бьет другого, чтобы отнять у него вагончик, который ему нравится, нужно его остановить. Но еще больше нужно, чтобы его успокоили и объяснили, что он поступил так не потому, что он плохой, а потому, что не смог пересилить свое желание. Ему надо объяснить, что есть действия, которые нельзя допускать впредь, но можно понять. Если ваш четырнадцатилетний сын приносит домой кожаный пиджак и утверждает, что его дал ему друг, а через некоторое время вы узнаете, что он взял его из школьной раздевалки, вы можете сделать ему выговор, можете отлупить и изолировать его, но будет правильнее, если вы попытаетесь определить, как это связано с его потребностями. Что на самом деле ему нужно? Прежде всего, у подростка должно быть чувство собственного достоинства, и этот инцидент станет прежде всего потрясением для него самого. Почему он взял пиджак? Вероятно, свои действия он не сможет объяснить даже себе, а еще меньше – взрослым. Но стоит подумать, что это имеет какое-то отношение к тому, что он стал старше. Может быть, обладание этим пиджаком отвечает его стремлению выглядеть более мужественным. В чем бы ни состояла причина, но это было посягательством на права другого человека, и убытки следует возместить. Однако это следует сделать так, чтобы не унизить подростка, помочь ему сохранить чувство собственного достоинства. Возможно, он сможет вернуть пиджак и извиниться, сказав, что взял его по ошибке. Это и правда было ошибкой. Или он даже признается, что взял его преднамеренно, и все-таки извинится. Если пиджак пострадал, сын должен поработать, чтобы возместить ущерб. Он должен понять, что совершил серьезную ошибку, но это отнюдь не означает, что ему уготована участь преступника! Очень часто, когда мы наказываем ребенка, мы теряем больше, чем приобретаем. Волевой ребенок, по природе своей легковозбудимый и нервный, начинает смотреть на себя как на «дерзкого, несносного проказника». Стеснительный, неуверенный в себе ребенок начинает чувствовать себя неуклюжим, глупым, неумелым. Воспитатель должен уважать личность ребенка. 3. Необходимость понимать глубоко скрытые потребности Ребенку нужно помочь понять, что человек иногда ведет себя весьма странно. Например, когда ты совершаешь плохие поступки, а на самом деле очень хочешь, чтобы тебя любили. Когда праздник по случаю дня рождения Дэвида подходил к концу, его младший брат Питер начал вести себя чудовищно. Четырехлетнему малышу было тяжело пережить, что мать и отец сосредоточили все свое внимание на Дэвиде. Когда отец протянул ему стакан молока, Питер ударил его по руке и сказал: «Я не люблю тебя, уйди и оставь меня одного!» Отец мог бы задать ему суровую трепку, сказать, что он гадкий мальчишка, и отправить в постель без ужина, но он поступил иначе: серьезно посмотрел на Питера, тот в ответ посмотрел на него широко раскрытыми глазами, потрясенный сам своим поведением. Затем старший взял младшего на руки и сказал: «Бедный Питер, ты огорчен и рассержен. Давай пойдем в твою комнату и отдохнем». Если считать, что это вседозволенность и баловство ребенка, я думаю, что мы не сможем уйти далеко в вопросах воспитания. В воспитании детей гораздо важнее помочь ребенку понять ошибку, чем наказывать за каждый, даже маленький проступок. Став старше, Питер не раз вспомнит этот урок отца и поймет, что, когда у людей возникают проблемы, им очень нужна помощь, в особенности если они нездоровы и поступают так, как они не должны были бы поступать. Такая помощь вовсе не означает, что родители одобряют то, что Питер пролил молоко и ударил отца. У Питера нет сомнений в том, что он поступил нехорошо. Воспитание, основанное на понимании и сочувствии, дало нам поколение сострадающих молодых людей. Питеру сейчас 22 года, и я уверена, что его сегодняшняя озабоченность проблемами человечества связана с тем воспитанием, которое он получил в детстве.