– Что?! Опять за свое… – Ковалев вскипел, словно чайник, забытый на огне, вскочил. – Ты охренел, что ли? Это… За такие слова… за такую клевету… – он начал задыхаться, не находя слов. – Блядь! Сука, охуели вы совсем! Вместо того чтобы преступников ловить, сперва нам «дело дураков» рушите, а теперь вот под Липягина копать?! Хуй тебе, а не Липягин, понял? Последние слова Ковалев буквально выкрикнул, размахивая кулаком. – Услышьте меня, пожалуйста, Александр Семенович, – тихо и спокойно сказал Кесаев. – Я вам уже говорил – Кравченко пострадал без вины. Он не убивал Закотнову. – Да он уже убил тогда одного ребенка, забыл? И глаза выколол! Ты что, ебанулся?! Без вины… Несешь мне тут ахинею… – Ковалев сел, расстегнул китель, расслабил галстук. – Да, и я до сих пор не понимаю, почему за то преступление он отделался так легко, – согласился Кесаев. – Но еще раз: Закотнову убил не Кравченко… – Ну и хули? А кто тогда? Этот ваш… неуловимый Джо в шляпе? – все еще в запале прохрипел Ковалев, возясь с галстуком. Кесаев молчал, смотрел мимо собеседника, дожидаясь, пока тот успокоится. – Ну и что теперь? Дашь этому ход? – мрачно спросил Ковалев. – А ты хоть знаешь, что Липягин трижды ранен? Что у него левое ухо не слышит после операции на черепе? Он двенадцать особо опасных брал, а всего у него… – Более трехсот успешных задержаний, – договорил Кесаев. – Знаю. Ростовский полковник некоторое время молчал, переваривая услышанное, – он понял, что Кесаев изучал личное дело Липягина. – И что? Скажи, хорошо будет для… страны нашей, для людей вот, если Липягина из органов попрут? – спросил наконец он. – Если бы было хорошо, он бы уже давно здесь не работал, – сказал Кесаев. – И партбилет на стол бы положил. Все мы не ангелы, Александр Семенович. Ковалев вскинулся, хотел что-то возразить, но сказать ему было нечего, и он, упрямо сжав губы, полез за сигаретами. – Дай сигарету, – внезапно попросил москвич. Ковалев молча протянул через стол пачку, катнул цилиндрик зажигалки. Они закурили, в кабинете некоторое время было тихо. – Я не знаю, честно тебе скажу, как поступить, – проговорил наконец Кесаев. – Липягина я не отдам, – твердо сказал Ковалев. – А преступник должен сидеть в тюрьме, я так считаю! – Да ладно Глеба Жеглова из себя корчить, – устало отмахнулся Кесаев и затушил сигарету в хрустальной пепельнице. – Сейчас меня не интересуют способы, которые использовал Липягин. Кравченко не вернешь. Мне нужен результат. – Результат… Хреново у нас с результатом. По вашему портретику в городе задержано и проверено три десятка человек – из них четыре женщины, между прочим. И смех и грех, как говорит… один мой знакомый. Все оказались непричастны. – А вы их тщательно проверили? Ковалев тоже затушил свою сигарету. – Тщательнее некуда, Тимур Русланович. – Мне из райотделов сообщают – у задержанных анализы на группу крови делали… * * * Чикатило сидел в камере КПЗ один. Все было как положено – у задержанного отобрали ремень, заставили вытащить шнурки из ботинок. Чикатило шаркая ходил от стены к стене, монотонно, словно маятник, ожидая, когда за ним придут. Наконец в замке загремел ключ. Мужчина замер посреди камеры, глядя в стену. Открылась дверь, вошел капитан. – Тут такое дело… – в голосе его звучало разочарование. – Пришли результаты анализа крови. У вас оказалась вторая группа, она не совпадает с… В общем, не совпадает. Словом, Андрей Романович, мы приносим вам извинения. Чикатило медленно повернул голову к капитану. – Вы свободны, – капитан через силу улыбнулся. – Ваши вещи у дежурного. Еще раз извините, – он козырнул. – Служба! На лице Чикатило появилась довольная улыбка. Часть VII Из КПЗ, не заходя домой, Чикатило поехал на работу. Он зашел в кабинет, бросил на стол шляпу, на стул – портфель, запер дверь и, только оставшись один, дал волю чувствам – руки затряслись, глаза забегали, слюнявые губы что-то забормотали. Было видно, что он сильно нервничает. Послонявшись по кабинету, он вдруг, словно что-то вспомнив, выскочил за дверь и отправился в курилку. Там было людно – как раз заканчивался обеденный перерыв. Вокруг крашенной в серебряный цвет урны на задах конторы собрались разные люди: и инженер из проектного отдела, и седенький бухгалтер из финансового, и немолодой водитель из автопарка. Он первым увидел Чикатило. – О, здорово, Романыч. – Закурить есть? – спросил Чикатило, стараясь унять дрожь в голосе. – Ты ж не куришь? – удивился водитель, но пачку протянул. Мужчина взял сигарету, пальцы его все еще дрожали. Молодой инженер дал Чикатило прикурить. – Я смотрю, Андрей Романович, командировка удачно прошла, – усмехнулся бухгалтер, приняв тремор Чикатило за похмелье. Чикатило, закашлявшись, отмахнулся. – Да какое там… Знаете, как у Высоцкого: «Обложили меня, обложили – гонят весело на номера»[11]. Я иногда думаю, где найти такое место, чтоб ото всех спрятаться? Есть ли оно вообще, такое место? Он говорил практически искренне, уверенный, что тайный смысл его вопроса непонятен никому из присутствующих. – Конечно, есть, – водитель рассмеялся. – В тюрьме. Никто не найдет. Или в психушке. Сказано было в шутку, но Чикатило сразу ухватился за эти слова. Он посмотрел на водителя, будто что-то осмысляя, потом отбросил недокуренную сигарету и поспешно ушел. Молодой инженер проводил его взглядом. – Странный он какой-то. – Это ты просто молодой еще, – со знанием дела произнес водитель. – У меня вот, знаешь, тоже бывает: жена с тещей так достанут, что ни в какой командировке не спасешься. Сидишь и думаешь, в тюрьму сесть или в дурку. Или еще куда, лишь бы от них подальше, – он со смаком затянулся, щелчком вогнал окурок в урну и закончил: – Я вот в детстве полярником мечтал стать, потом передумал. А теперь думаю, может, зря не стал? Никто из участников этого разговора – скорее даже трепа в курилке – не придал ему значения, но вечером того же дня на складе конторы, где хранились и инструменты, и запчасти, и стройматериалы, появился Чикатило. Рабочий день был закончен, сотрудники разошлись, на складе никого не было. Чикатило как снабженец имел ключи от склада и доступ к сигнализации. Он шел между стеллажей, присматриваясь к тому, что на них лежало. Наконец остановил свой выбор на автомобильном аккумуляторе, новеньком, полученном буквально неделю назад. Воровато оглянувшись, мужчина достал из портфеля матерчатую сумку, натянул ее на аккумулятор, взял его под мышку и двинулся к дверям. Включив сигнализацию и закрыв склад, он тщательно опечатал замок и вышел с территории конторы на темную улицу. Придя домой, Чикатило поставил сумку с аккумулятором в прихожей, закрыл ее портфелем, начал раздеваться. В прихожую вышла Фаина. Чикатило улыбнулся жене. – Здравствуй, Фенечка. – Ты чего в темноте? – удивилась Фаина. – Как командировка? А это что? Она все же увидела сумку с аккумулятором, щелкнула выключателем. – Неважно. Это по работе… Попросили… Просто постоит здесь немного, завтра унесу, – Чикатило повесил плащ, разулся. – Давай ужинать, я сегодня не ел толком. Голодный. Они вышли из прихожей. У двери в углу осталась стоять полотняная сумка с аккумулятором. * * * …Ранним утром в дверь квартиры Чикатило позвонили. Фаина, накинув халат, пошла открывать, ворча по пути про идиотов, которым не спится в столь неурочный час. Но и сон, и раздражительность мгновенно слетели с нее, едва Фаина увидела, кто их побеспокоил – за дверью стояли два милиционера и понятые. – Проходите, пожалуйста, – сказал старший с погонами старшего лейтенанта, указывая понятым на кухню, и козырнул Фаине. – Гражданка Чикатило? Муж дома, надеюсь? Второй милиционер пошарил взглядом по прихожей, увидел сумку с аккумулятором, взял, раскрыл, удовлетворенно кивнул и потащил ее на кухню. – Понятые, обратите внимание на этот предмет, – донесся с кухни его голос. Из спальни появился Чикатило, заспанный и недовольный. Увидев милиционеров, он втянул голову в плечи и прошел на кухню. – Гражданин Чикатило, что это такое? – спросил у него старший лейтенант.