– Моя! Костыль благоразумно отскочил в сторону и закричал с безопасного расстояния: – Не жильди, его очередь! Дрон жильдун! – Идите в жопу, – окончательно обиделся Дрон, – сами вы жильдуны! Белобрысый отскочил к Костылю, и они вместе закричали нестройным хором: – Дрон жильдун! Дрон жильдун! Дрон в бессилии подхватил с земли камень и швырнул в обидчиков, но мелкие оказались хитрее – расстояние до них было порядочным, так что камень ни в кого не попал. Костыль обидно расхохотался. – Косой! Подавился колбасой! – подхватил его смех белобрысый. И они с хохотом побежали прочь. Дрон остался один. Игра была испорчена, настроение тоже. А ведь он бы обязательно выиграл! Мальчишка уныло бросил ножик в землю – снова неудачно. Нож стыдно ткнулся в почву рукоятью. Дрон поднял с земли прутик и принялся вычищать из рукояти набившуюся землю. – Ножик у тебя неправильный, – раздался рядом голос. Дрон готов был дать новому обидчику в ухо, но голос оказался не детским. Рядом стоял дядька с портфелем, в шляпе и очках, криво улыбался. – Почему неправильный? Нормальный ножик… – пробурчал Дрон. – «Титан», мне братан перед армейкой подарил. – У него баланс не для броска, – принялся объяснять незнакомец уже по-свойски. – А ты знаешь, что есть такие ножики, которые всегда втыкаются? Дрон недоверчиво посмотрел на незнакомого мужика в шляпе. – Ну да… – Там центр тяжести так распределен, что, даже если не глядя бросить, нож воткнется. Я когда в десанте служил, у нас такие были. – Ну-у-у, так то у десантников… – разочарованно протянул Дрон. Десантники были для него чем-то наподобие древнегреческих богов, но, в отличие от богов, они на самом деле существовали, правда, где-то настолько в иных мирах, что все равно казались сказкой. – Чудак ты, – улыбнулся дядька в шляпе. – Я же тебе говорю – я в десанте служил. У меня такой есть. Можно даже с закрытыми глазами бросать – все равно воткнется. Дрон по-новому поглядел на мужчину. От уныния его не осталось и следа, в глазах светился интерес. И хотя дядька не очень походил на десантника, мало ли… Кто знает, как выглядят десантники на пенсии. – Четко! А он какой, этот ножик? – Хочешь посмотреть? – Чикатило поднял портфель. – Он шо, у вас с собой?! – не сдержал удивления Дрон. – Да, другу вот везу в подарок. Пойдем туда, где деревья есть, я покажу, как он втыкается. – А зачем деревья? – не понял мальчишка. – Ну, я же не в землю его буду втыкать. А главное – он же секретный, нельзя, чтобы посторонние видели, понимаешь? Дрон кивнул. Он понимал. Более того, в секретном ножике, который ему вот-вот посчастливится подержать в руках, была притягательная тайна. И пусть его никто кроме Дрона не увидит, пусть тот же Костыль станет кричать, что Дрон врет и все это придумал… Пусть. Сам-то он будет причастен к этой тайне. Как герой фильма «Кортик». – У нас стройка тут, за домом, а дальше стадион. Там много деревьев между ними – лесок такой. Там никто не увидит, – быстро сориентировался Дрон. – Пойдемте, я покажу. Чикатило кивнул. Мальчик с горящими глазами двинулся к дальнему выходу со двора, Чикатило последовал за ним. И в этот миг на весь двор раздался зычный мужской голос: – Андрей! Ты шо? Куда пошел?! Дрон замер и с неохотой повернулся в сторону гаражей. Рослый мужчина, что чинил «Запорожец», махнул ему рукой: – Иди сюда, сказал! Отцу пособить надо. Бегом давай! Дрон разочарованно вздохнул. – Батька зовет. Вы подождите, а? Я скоро! Он с надеждой обернулся к десантнику, но тот, не дожидаясь мальчика, уже шел через двор. Шел быстро, будто убегая от чего-то. – Дядь! Эй, вы куда? – окликнул Дрон. Чикатило не обернулся, лишь ускорил шаг. – Андрей, бля! – крикнул от гаража мужик с «Запорожцем». – Бегом, я тебе сказал! Дрон развернулся и с недовольным лицом поплелся к гаражу. Испорчено было все: игра, приключение, настроение, тайна. Мальчишка был уверен, что сегодня самый плохой день в его жизни… Чикатило не оглядываясь вышел со двора. Он не видел, как, выждав время, следом за ним двор покинули два милиционера. * * * Овсянникова любила дежурить. Если бы об этом узнал кто-то из ее коллег, девушку, скорее всего, подняли бы на смех – сутки в форме и портупее, на глазах начальства, постоянно «на трубке», кому это может понравиться? А вот Ирине нравилось. Нравилось, что вокруг кипит жизнь, что она нужна, что без нее, дежурного офицера, ничего не решается и не делается. Она сидела за столом в «аквариуме», заполняла журнал. На столе стояли телефоны, за стеклянным барьером с надписью «Дежурная часть» топтались несколько посетителей. Помощник дежурного, молодой лейтенант с такой же, как у Овсянниковой, красной повязкой на рукаве о чем-то разговаривал с одним из посетителей. Зазвонил телефон. Овсянникова, не отрываясь от журнала, свободной рукой сняла трубку. – Дежурная часть. Старший лейтенант Овсянникова. – Здравствуйте, это из ресторана «Балканы» вас беспокоят, администратор, – забился в трубке звучный баритон. – Тут такое дело… У нас клиент напился… – Звоните ноль-два, приедет наряд, – несколько удивившись – уж администратор «центрового» ресторана должен был знать такие вещи, – сказала старший лейтенант. Но оказалось, что администратор все знал и позвонил в дежурку не случайно. – Понимаете… – пророкотал баритон, – он корочку показал. Капитан милиции. Овсянникова отодвинула журнал, отложила ручку. – Дебоширит? – Если бы… – вздохнул в трубке администратор. – Он стихи читает с эстрады. Про любовь. Час уже! Ансамблю играть не дает. Ирина на мгновение замерла с трубкой у уха, нахмурилась, потом спросила, уже зная ответ: – А фамилия этого капитана случайно не Витвицкий? * * * Чикатило шел по залу ожидания автовокзала. На сиденьях, выстроенных рядами, кое-где сидели одинокие пассажиры. Зал был погружен в полумрак, горели редкие лампы. У билетных касс стояла женщина с подпитым лицом, у нее были ярко накрашены губы и подведены глаза. Она копалась в сумочке, хотя касса давно закрылась. На дальнем ряду сидений устроился Ахметов, внимательно наблюдая за мужчиной в плаще и шляпе. Тот не видел его, он искал, напряженно искал в полумраке ночного автовокзала одну из вечно ошивающихся здесь женщин-пьянчужек, которые согласны за три рубля, а иногда и за рубль быстренько обслужить небрезгливого мужчину. Наконец, нашарив взглядом женщину у кассы, Чикатило подошел к ней. Договорились они быстро, и спустя несколько секунд пара пошла в угол зала ожидания, к закрытому ларьку с броской надписью «СОЮЗПЕЧАТЬ». Чикатило сел в кресло так, чтобы со стороны зала его было видно со спины. Перед ним находилось темное окно-витрина, за которым раскинулась бесконечная ночь. Женщина опустилась перед Чикатило на корточки, расстегнула ему ширинку. На лице ее возникла смесь брезгливости и жалости. – Это че? Вялого мусолить? – хрипло спросила она. Клиент молчал, глядел в ночь. Там, в большом стекле, было видно их мутное отражение – женщина на корточках перед сидящим мужчиной. Пьянчужка, не дождавшись ответа, вздохнула, наклонила голову, взяла член в рот и начала сосать с нарочито чавкающим звуком. Ахметов издали наблюдал за ними, морщась от омерзения. Остальные пассажиры в зале дремали, ничего не замечая. Не выдержав, молодой милиционер отвел взгляд. На сиденье позади него, спина к спине, сел неслышно подошедший капитан. – Я в буфете был, – сказал он, протягивая Ахметову сверток коричневой бумаги с проступающими жирными пятнами. – На вот.