Ей и выпала честь показать комнату Коломбе. – Вот, – сказала она, открывая дверь гостевой спальни. – Очень красиво. И… о, окно выходит на море! Вечно одно и то же. Как будто они увидели Большой каньон на Марсе. Привычно-пресыщенным пальцем Беттина указала в коридор. – Ванная рядом. Она убрала со стула следы своих утренних примерок: свитера, платья, юбки, брюки, рубашки, – скомкав, бросила все в корзину для белья и закрыла ее с громким хлопком. – Это всё твои коробочки? – восхитилась Коломба. – И эти чудесные флакончики? Беттина забрала одну коробочку и два флакона, освободив десять квадратных сантиметров на заставленной до упора полке. – Вот, можешь поставить сюда свои вещи, – сказала она. – У меня нет ничего такого. Я вообще не умею краситься, – призналась Коломба с виноватой улыбкой. – Пробовала один раз. Жуть. – Она поколебалась: – Ты меня научишь? – Ммм, – промычала Беттина, ничего не обещая. – Вот платяной шкаф. Он полон, но у тебя, кажется, не так много… э-э… одежды. Коломба похлопала по своему чемоданчику. – Верно, – засмеялась она. – Никогда не беру с собой много вещей в путешествия. Беттина вынуждена была признать, что Коломба лучилась какой-то особенной красотой, когда смеялась. Но эта коса – вообще изврат. А туфли! И эти унылые шмотки! – Ты много путешествуешь? – спросила она из вежливости. – Мои родители работали в лабораториях по всему миру. Токио. Рио. Кабо-Верде. Абиджан. Я ездила с ними. Но два года назад мама захотела вернуться. Я была очень рада. Беттина посмотрела на нее с презрением. На что жалуется эта сопля? Что объехала полмира в тринадцать лет? – Я люблю долгие ванны, – сказала она. – А ты? – Я скорее беглый душ, – ответила Коломба. – По-быстрому, – добавила она, заметив выражение лица Беттины. Беглый душ. Впечатляет. Беттина поостереглась выказать свое облегчение. Она была уверена, что Коломба ответила так нарочно. Напрасный труд. Беттина терпеть не могла, когда с ней пытались быть милыми. Ей это казалось притворством или, хуже того, непростительной глупостью. – А что это за дела с призраком? – вдруг спросила Коломба. – Ничего особенного. Это Энид. – Энид? Что такое Энид? – Такая штучка, которая носит заколки с Милашкой Мими и очень много болтает. Она же моя младшая сестра. – О, прости. – Ничего. Не всем же достаются такие имена, как у тебя. Беттина сохраняла абсолютно серьезный вид. Коломба неуверенно покосилась на нее. Они вернулись в гостевую спальню. Коломба открыла свой чемодан и начала разбирать вещи. Беттина подавила всхлип, увидев только белые и/или темно-синие одежки, аккуратно свернутые, скатанные, выложенные в ряд. – Ты боишься призраков? – спросила Беттина. – Нет. Но тут есть где разгуляться фантазии, правда? Беттина некоторое время смотрела на нее, открыв рот. Ну и заковыристые же фразы выдает эта девчонка! – Энид любит сочинять. – Но вид у нее был очень убежденный. И она, похоже, вправду испугалась. – Она все выдумывает… Слушай, ты какой размер носишь? – воскликнула Беттина, увидев, как Коломба достает из чемодана белье (разумеется, тоже бело-синее). Коломба залилась краской. – 75В, – ответила она. – Я знаю, у меня слишком большая грудь для моего возраста. Беттина промолчала. Конечно, она же не могла сказать Коломбе, что вовсе нет, не такая уж большая у нее грудь. И что ей это очень даже идет! И что она, Беттина, частенько мечтала носить… Ничего этого она не сказала. Просто ответила: – Если она не мешает тебе читать… Коломба улыбнулась. На лице Беттины не дрогнул ни один мускул. Коломба сложила еще два бюстгальтера. – Думаешь, Энид выдумала призрака? Она уже достала с этой историей, подумала Беттина. Типа хочет поддержать разговор. – Энид еще рассказывает про человечков, которые живут в вереске и под грибами. – Я тоже в ее возрасте… – Я тебя оставлю. Я показала тебе все, что может понадобиться. У меня дела. Только не показывать ей, что ее можно счесть интересной. – Ладно, – кивнула Коломба. – Пока. Спускаясь вниз, Беттина невольно подумала, что, помимо суперской улыбки и суперской груди, у этой недотроги просто восхитительные голубые глаза. * * * Мягкий и добродушный нрав гостьи подействовал на всех пятерых сестер как успокоительное. Шарли она напомнила вязаную грелку на чайник тети Лукреции, Энид – детские книги мамы, красные с золотом, в ящике на чердаке, Беттине – их старый Trivial Pursuit[6] без фишек. Коломба знала ответы на любой вопрос. Даже если спросить, за сколько времени сколопендра обежит ствол такамаки[7], она наверняка ответит: «Девять секунд с четвертью в дождь, пять с половиной в сухую погоду». Для Женевьевы она была кружевным воротничком фасона «Клодина», который мирно спал, сложенный в шкафу на втором этаже. Гортензии она ничего особенного не напоминала, но благодаря ей заветная тетрадь была вырвана из когтей Беттины, и за это Гортензия навсегда подарила Коломбе свою симпатию. Для Базиля, навестившего их в тот же день, она стала просто еще одной хорошенькой девочкой в женском бастионе Виль-Эрве. Было воскресенье, он пришел в пять часов. И, как всегда, когда его визит приходился на пять часов в воскресенье, Базиль принес пирожные. – Из «Ангела Эртбиза», – уточнил он. Это была самая знаменитая кондитерская в городе. Энид украдкой показала язык Беттине, которая сделала вид, будто не заметила. – Я видел бедный клен, – сказал Базиль, разматывая полутораметровый шарф. – Он увлекся спелеологией? – Небо обрушилось ему на голову. – Счастье еще, что не на дом. – Небо или клен? – Он мог убить Энид. Эта дурочка болталась там среди ночи. – Что ты делала ночью на улице, Энид? – Она искала свою летучую мышь. Да и до сих пор ищет. – Может, это она пела утром в парке? Энид никому ничего не ответила. Ей не померещилось, она точно знала. Она слышала призрака. Но убеждать старших – все равно что хотеть, чтобы изжеванная жвачка сохраняла вкус. Она смутно надеялась, что Базиль примет ее всерьез. Но он вскоре отвернулся – его больше интересовало, как Шарли на диване рассеянно скрещивала ноги. Зрелище, казалось, его завораживало. – Очень-очень вкусная эта твоя «маркиза»! – похвалила Гортензия, протягивая мини-кусочек упомянутой «маркизы». – Куда лучше, чем чей-то каштановый джем! – Спасибо! – саркастически поблагодарила ее Шарли.